– Жить с чистого листа? Вы полагаете, я с легкостью смогу забыть кровавую расправу над родителями?
Каждый звук вырывался из Вивьен против воли. Теперь, когда она смотрела на Магистра, то видела маску сектанта. Руки дрожали. Убить. Убить. Убить!
– А как бы вы поступили на месте предыдущего Магистра? – выплюнула она.
Князь засмеялся, словно Вивьен произнесла совершенную нелепицу:
– Я бы уничтожил вашу статуэтку. Иногда вера в то, что какая-то вещица может исполнить твое заветное желание, причиняет намного больше вреда, чем пользы от исполнившейся мечты.
– Как все просто, – прошептала Вивьен и невольно усмехнулась. – Вы верите, что статуэтку так легко уничтожить? Абсурд и отговорки. На самом деле для вас моя жизнь – ничто. Пустое. Но единственное, что заставляет меня открывать глаза по утрам, – это месть. И я не остановлюсь, пока сердце Главы Секты не перестанет биться, – прошипела она.
– Вивьен, успокойся, – но голос Кира прозвучал так далеко. Он не здесь. Тут никого нет, кроме нее и Магистра. – Вивьен!
На этот раз громкий окрик мужчины подействовал. Она вздрогнула и взглянула на побледневшего князя Силина. Вивьен нависала над ним, ее руки замерли возле шеи Магистра. Она отшатнулась и подхватила мешок. Живот скрутило, перед глазами запрыгали красные круги.
Господи, что она пыталась сделать с Магистром? Убить? Ужас охватил ее, и холод пронзил тело. Она ведь и правда думала об этом.
– Думаю, на сегодня довольно. – Капитан Нагаев встал и подошел к Вивьен. – Магистр, спасибо за аудиенцию.
Князь Силин молчал. Кажется, он сам не понимал, что только что произошло. Лишь губы посинели от испуга. А глаза напомнили круглые монеты.
Август слегка наклонил голову и подал руку Вивьен, но она не заметила. Чувства разъедали ее, как кислота. Здесь больше незачем оставаться. Вивьен отвезут обратно в чужой дом проливать никому не нужные слезы.
Кир стоял перед запертой дверью и не решался нарушить уединение Вивьен. Даже здесь, в коридоре витала душная атмосфера отчаяния. Всю дорогу она молчала, прижимая к себе семейные тайны. Теперь он знал тайну статуэтки и еще сильнее желал избавиться от нее. Но от злой вещи так легко не отделаешься. Любая магия требовала плату. А за освобождение тем более.
Лицо Магистра Кир не забудет никогда. Когда Вивьен сорвалась с места и набросилась на князя, вся спесь слетела с него за считаные секунды. Истинное лицо труса и подхалима прорвалось наружу. Жаль, что Август остановил девушку. Кир дорого заплатил бы за концовку спектакля.
А сейчас раздавленная и несчастная Вивьен замкнулась в себе и собирала осколки разбитых надежд. Он знал, что этим все закончится. Знал, но не мог ей объяснить. Да и как можно что-то втолковать человеку, который упорно взращивает внутри себя желание отомстить. Давным-давно Кир сумел избежать подобной участи, но Вивьен… Она горит чувствами. И они подчиняют ее себе.
Кир опустил занесенную руку и пошел в свой кабинет. Не сегодня. Завтра они поговорят о случившемся, но сейчас Вивьен жаждет одиночества, и она его получит.
В кабинете на столе лежал серебряный поднос, и белый квадрат конверта выглядел устрашающим предзнаменованием. Кир взял нож и легким движением вскрыл письмо. Кривой почерк Азалии заструился по бумаге. Путаные объяснения выглядели по-детски нелепо.
«Кир, я долго думала, написать тебе или нет, потому что сон, который приснился мне после встречи с тобой, одновременно завораживал и пугал. Вивьен прячет злую вещь. Я знаю точно. И если она до сих пор не открылась тебе, заставь ее. От этой вещи нужно избавиться, и немедленно. В ней таится невозможная сила, и даже обычный человек может ее почувствовать. Во всем виновата предсмертная клятва, а это самое страшное заклятие. Сама Вивьен может не подозревать о том, какую змею пригрела на груди. Поэтому умоляю тебя, если ты не можешь расстаться с девушкой, то спаси ее. Спаси».
Кир смял письмо и швырнул в камин. Языки пламени слизнули покошенные буквы, и вскоре от бумаги остались истлевшие куски. Но даже сейчас они источали страх.
Он растрепал волосы. Глухо зарычал. Азалия требовала невозможного. Уничтожить вещь, ради которой родители Вивьен пожертвовали жизнью? А сама девушка готова убить? Кир усмехнулся. Кажется, он погряз в этом по уши. И сам не заметил, как тихая жизнь затрещала по швам.
Глава 11. Смертный приговор графа
Русамия. Велидар. 1959 год
За окном падали кленовые листья. Вишневое покрывало устилало землю, и отраднее становилось при мысли, что именно в столь чудесную пору Лили станет его женой. Феликс улыбнулся.
Упрямая девочка. Ты заведомо проиграла войну, которую сама и развязала.
Он прикрыл глаза, вспоминая последнюю встречу с Лили.
– Мне кажется, Авроре грозит смерть.
Феликс, не моргая, смотрел на Лилию. На ее серьезное лицо, на котором вновь проступал румянец. Заглянул в темные глаза дивного орехового цвета. Пробежался взглядом по губам, одиноким без поцелуя. И покачал головой.
– Дорогая, вам стоит выйти на свежий воздух. В этой каморке любому померещится невесть что.
Феликс помог девушке подняться, но как только она встала, сердито вырвала руки.
– Знала ведь – не поверите, – слишком горько прозвучали ее слова.
– Ну, почему же? – Феликс вывел Лилию в коридор и с трудом вспомнил, куда идти дальше. – Аврора – весьма непредсказуемая особа. Вы знаете, что она мечтала стать актрисой? Родителей чуть удар не хватил после ее заявления. И ваше предостережение… Если подумать, так можно сказать о любом человеке. Но раз вы переживаете за Аврору, я пригляжу за ней, – с улыбкой произнес Феликс и запнулся. Улыбка погасла.
Кажется, почти то же самое он сказал Артуру? Холодок недоверия проскользнул по спине.
– Возможно, вы правы, – неохотно сдалась Лили.
Когда они вышли на свежий воздух, она с удовольствием вдохнула полной грудью. Губы дрогнули в счастливой полуулыбке. На пустынной стоянке ресторана, кроме молчаливых машин, больше никого. И они шли вдвоем под желтыми глазами фонарей.
– Какая была ваша мать?
Неожиданный вопрос разворошил тишину. Феликс приподнял брови:
– Откуда вы знаете, что она мертва?
Лилия замялась, отвела взгляд, но ответ его устроил:
– Вы – главная сенсация Велидара в последний месяц. Иногда мне кажется, я знаю о вас больше, чем вы сами.
– Справедливо. Но я даже не представляю, что вам ответить. Она была мамой, а значит, самой чудесной. Вы похожи. Столь же утонченны и размеренны. Обдумываете каждое слово, прежде чем сказать. И ваши глаза – в них столько доброты. Видимо, поэтому я не отпускаю вас, хотя вы всячески отталкиваете меня. Но один взгляд, и я готов простить любые слова и поступки.
– Почему каждый раз вы
