— Вот и прекрасно! Он в одном квартале отсюда. Давайте пройдем туда пешком.
Впервые за всю свою жизнь Ларри почувствовал волшебную прелесть погружающегося в сумерки Манхэттена. Город, казалось, весь пылал, предлагая на каждом шагу любые доступные воображению развлечения под аккомпанемент приглушенных, очень приятных для слуха, звуков. Даже нетерпеливые сигналы, которые издавал водитель такси, прижатого вплотную к кузову грузовика, у которого заглох двигатель, казались скорее веселым кряканьем утенка из какого-нибудь диснэевского мультика.
Вход непосредственно в ресторан «Хилари Дуггэн» притаился едва заметно в глубине расположенной перед ним весьма неказистой шашлычной на Второй Авеню с закоптелыми фасадными окнами, рекламами сигар над ними и запахом прокисшего пива внутри. В баре было накурено так, что можно было топор вешать, и стоял гул множества мужских голосов, пытавшихся перекричать друг друга. Тони быстренько провела его мимо бара, мимо выстроившихся по обе стороны от прохода рядов отдельных кабин в расположенный в самом конце заведения обеденный зал, где столики были застелены клетчатыми скатертями и пахло хорошо приготовленной пищей.
— Тони, дорогуша, привет! — окликнул его спутницу какой-то явно преждевременно поседевший мужчина, и Ларри неожиданно испытал настоящий приступ самой черной ревности.
Заметив выражение на его лице, когда они усаживались за столиком, девушка нежно погладила его по руке и сказала:
— Рэй, вы действительно самый настоящий ягненок. Вы просто обязаны относиться совершенно равнодушно к тому, что меня узнают часто даже совсем незнакомые мне люди — ведь, если уж серьезно разобраться, вся моя профессиональная жизнь состоит в том, чтобы показывать себя публике.
— Будь по-вашему — если вам так нравится, красавица вы моя, — ответил он — он очень надеялся на то, что это ему удалось — весьма беззаботным, даже игривым тоном под стать тому разъяснению, что дала ему девушка. В самом деле, убеждал он самого себя, он даже очень доволен тому, что девушка именно такая, какою показалась ему с самого начала. Он до сих пор никак не мог перебороть в себе ту подозрительность, что поселили в нем Корнмэн, Долорес и Дэн Брайт. Вспышки этой подозрительности он то и дело продолжал испытывать. Обведя взором посетителей ресторана, он к немалому своему облегчению заметил, что среди них явно преобладали представители мужского пола.
Он и Тони выпили по мятному коктейлю — почти такому же вкусному, как и тот, что девушка приготовила у себя на террасе, после чего последовал бифштекс с жареным картофелем, нарезанным мелкими ломтиками, что было фирменным блюдом этого ресторана. У девушки, как обнаружил Ларри, было остро развитое чувство юмора, отчего ее общество стало еще более приятным, а усталость, накопившуюся за последние несколько дней, сменило ощущение довольства и общего благополучия. Ему совсем не хотелось покидать зал ресторана, когда пришла пора уходить — он с немалым удивлением обнаружил, глядя на стрелки часов на дальней стене зала, что было уже далеко за одиннадцать.
Расплатившись по счету, он и Тони проследовали снова в бар. Однако у самого входа в бар он остановился на мгновенье, обхватил девушку за плечи и воспрепятствовал ее продвижению дальше. Она, обернувшись, с удивлением посмотрела на Ларри.
На какое-то мгновенье он совершенно позабыл о девушке. В дальнем углу бара, почти что лицом к нему, сидели рядом Нед Толмэн и Ида Стивенс. Перед обоими стояли фужеры с коктейлем. Нед что-то очень оживленно рассказывал Иде, которая держалась как-то неестественно и явно проигрывала девушке, которая в этот момент была с ним рядом.
— В чем дело, Рэй? — удивленно спросила Тони.
Он резко встряхнулся, освобождаясь от столь неожиданно постигшего его потрясения, вымученно улыбнулся девушке и произнес:
— Мне вдруг стала совершенно невыносима мысль о том, чтобы позволить вам пройти, как сквозь строй, мимо завсегдатаев этой забегаловки. Моя душа этого не перенесет. Давайте лучше уйдем отсюда через запасной выход.
Глава 8
Уже на тротуаре, в оазисе света, льющегося из окон ресторана Дуггэна, среди кромешной тьмы, окружавшей их со всех сторон, Тони снова подхватила Ларри за руку и весело спросила у Ларри:
— Ну а теперь куда, смелый ковбой?
Он улыбнулся и, снова почувствовав себя чертовски усталым, ответил:
— Тони, мне не хотелось бы отплатить вам самой черной неблагодарностью — а никогда еще за всю свою жизнь я сам себе не казался таким неблагодарным, как сейчас — но мне нужно добраться домой до того, как у меня насовсем откажут ноги. Я их еле волоку сейчас.
— Бедняжка! — воскликнула девушка, не отпуская его руку. — А ведь и меня саму давно интересует, насколько железным вы являетесь. Вот уже три ночи свет в вашей квартире не выключался ни на минуту.
— Спасибо за то, что вы понимаете мое состояние. — Он остановился у газетного киоска на углу. — Хотите газету?
— Нет, — ответила девушка. — Я не могу себе позволить увлекаться чтением — у меня может выработаться пагубная привычка к этому, а это может привести к тому, что я перестану должным образом заботиться о поддержании своего лица и тела в той форме, которая нужна моим фотографам. А ведь именно это составляет суть моего ремесла.
— Да, куй железо, пока горячо, — как-то отрешенно заметил Ларри. Затем весь аж встрепенулся, увидев заголовок огромными черными буквами на первой полосе газеты, лежавшей на самом верху пухлой кипы самых массовых изданий. Заголовок этот гласил: «Убийца Крэйди пойман — и сейчас дает показания». Он так и стоял, не в силах оторвать взгляд от газеты, пока Тони не вернула его снова к реальности, потянув за локоть. Она пристально глядела на Ларри, в ее темные глазах сквозила теперь уже совершенно нескрываемая тревога.
— Что-то не так? — спросила она у Ларри с некоторым придыханием в голосе.
Он покачал головой и теперь уже спокойно стал в тусклом уличном свете просматривать содержание заметки, помещенной под броским заголовком. Убийца по собственной воле явился с повинной и во всем сознался, звали его Джонатан Морган, он был аспирантом-биологом, который в то злополучное утро заглянул в деканат, чтобы проконсультироваться у одного из доцентов факультета в отношении программы его работ на следующий год.
«Я сам не понимаю, что со мной произошло, — так объяснял случившееся Морган. — Я вошел в дверь и следующее, что понял — так это то, что гляжу на мертвое тело мисс Крэйди за ее письменным столом. Я никогда раньше не видел ее. Затем, как я полагаю, я испугался и пустился наутек. Но я никак не мог допустить, чтобы обвинение в убийстве и дальше продолжало висеть на этом
