Однако на месте оказалось, что Талеру Хвету все равно.
Он сидел, с явным трудом удерживаясь на горе вонючих подушек, раздобытых осведомителем не иначе, как на городской помойке. Голубые глаза шарили по комнате с таким безразличием, что Шелю на секунду стало не по себе. Некоторое время он просто молча разглядывал свою жертву — правая половина лица, небрежно перетянутая повязками, опухла, на постели темнеют багровые, подсохшие пятна крови, губы едва шевелятся, — а затем присел на краешек одеяла и закрыл дрожащими ладонями лицо.
Так. Теперь надо идеально обыграть ситуацию, обыграть, как учил отец, пока не поздно, пока в эту треснувшую голову не пришла очевидная мысль о том, что Шелю она противна.
— Хвала всем Богам, — с явным облегчением прошептал сын главы имперской полиции. — Ты жив…
— Я… жив, — так тихо отозвался Талер, что, будь у Эрвета-младшего чуть менее чуткий слух, он бы ни за что не услышал. — Я… кто?
Шель бросил косой изумленный взгляд на бродягу-осведомителя. Тот хлопотал у печи, но, ощутив смутный интерес гостя, передернул плечами.
— А ты разве… не помнишь? — сын главы имперской полиции снова повернулся к Талеру.
Голубые глаза юноши потемнели.
— Помню — упал… помню — меня… тащили… наверное, сюда… но… откуда я упал и…
Он запнулся. Потрогал повязки, потрясающе чистые в маленькой кошмарной комнате, которую бродяга получил за верную и аккуратно исполняемую работу.
— Талер, — с надеждой в голосе произнес Эрвет-младший. — Твое имя — Талер Хвет. Твои родители основали Сопротивление…
Чуда не произошло. Раненый человек смотрел на Шеля все с таким же бессмысленным, туповатым выражением, замутненным острой, но какой-то чужой болью. Ну, щека. Ну, висок. Травяные снадобья способны исправить и не такое, а у Эрвета-младшего было достаточно денег, чтобы накупить их целую гору, и половину этой горы влить в потерявшего сознание Талера. Чтобы не бредил. Чтобы не кричал. Чтобы не выдал никому своего присутствия.
Возможно, отчасти они тоже повлияли на его потерю памяти, сосредоточенно размышлял парень. Возможно, после выздоровления все, что случилось четырьмя сутками ранее, вспыхнет в ослабевшем рассудке юноши, и его ненависть по отношению к убийцам повлияет на ситуацию хорошо. Ведь, если быть откровенным, Шелю требовался не безвольный овощ, распростертый по одеялам, а сильная, уверенная в себе личность, готовая повести за собой тех, кто не струсил и не сбежал из Сопротивления после смерти господина и госпожи Хвет.
— Все будет хорошо, — с нажимом сказал он, сжимая холодные пальцы Талера. — Клянусь тебе, все будет хорошо. Ты поправишься, и тогда все, что ты забыл, снова будет принадлежать тебе.
Юноша сглотнул.
— Если я забыл… что-то страшное… то я вовсе не хочу…
Шеля захлестнула такая жгучая злость, что он едва не вышел из образа. Бродяга-осведомитель покосился на Талера с чем-то вроде жалости, и парень сердито указал ему на дверь — мол, убирайся и не приходи, пока я не разберусь. Широкоплечая фигура покорно пересекла захламленную комнату, сгорбилась и пропала, только скрипнула напоследок старая деревянная створка.
— Он… кажется, немного… не в себе, — попробовал усмехнуться Талер. Получилось не очень, но Шель оценил его старания — и несколько подобрел.
— Он немой, — благодушно пояснил парень. — Но и так бывает весьма полезным. Пишет послания на пергаменте и присылает всякий раз, когда мне срочно требуется информация.
Его собеседник скрипнул зубами и откинулся на подушке. На уцелевшем виске заблестела капля пота, покатилась по скуле вниз, неприятно защекотала губы, и Талер с усилием поднял руку, чтобы ее стереть.
Шель понял, что утруждать его дальнейшей беседой бесполезно. Встал, с невозмутимостью принца отряхнул штаны, поймал красноватое тельце постельного клопа и с удовольствием раздавил.
— Я пойду, — сообщил он, вытирая пальцы о тряпку. — У меня сегодня еще есть дела. До свидания, Талер. Пожалуйста, береги себя. Я навещу тебя… скажем, завтра, если ты будешь в состоянии принимать гостей. Хорошо?
— Хорошо, — выдавил юноша, закрывая глаза. — Я буду… ждать…
На улице успело стемнеть, в синих небесах горели мелкие звезды — Шель с ходу различил гибкий силуэт Восточного Пса и Первого Дракона. Зеленоватые звезды на гребне последнего чуть заметно перемигивались, будто приветствуя сына главы имперской полиции — в ответ на эту мысль он скептически нахмурился, накинул на собранные в сложную прическу волосы капюшон и двинулся прочь. За его спиной тут же прозвучали тяжелые шаги осведомителя — тот, обнаружив, что Эрвет-младший уходит, поскорее забежал обратно в дом и прижался боком к печи. В его жизни было так мало тепла, что он не желал надолго с ним расставаться.
Шелю пришлось осваивать Нельфу уже после двенадцатого дня рождения — до тех самых пор отец непреклонно заявлял, что его ребенок, вычурно одетый, аккуратно причесанный и окруженный императорскими гвардейцами, привлечет к себе лишнее внимание. Люди станут жаловаться, что налоги идут не на охрану дорог и не на поиски драконов, а на содержание глупого маленького мальчика, чья судьба для Малерты, в общем-то, безразлична. Чья судьба — совсем не обязательное условие, в отличие от судеб честных работников и землевладельцев. Зато после двенадцати парень восполнил все свои потери с лихвой, обшарил каждую подворотню, сунул нос в недра сомнительных притонов, многократно принял участие в повальных попойках и отыскал себе не то чтобы надежных, но лишенных воображения союзников. Их было легко и совсем не мерзко использовать — будто в шахматы играешь. А выдать Эрвета-младшего отцу никто не рискнул бы из банальных соображений безопасности — мало того, что сам Шель явится в ночи с арбалетом под мышкой, так еще и нынешний глава имперской полиции перевешает всех, кому довелось любоваться его сыном вне рамок приличий.
Кстати, драконье логово Эрвет-младший тоже с интересом разыскивал, но пока — безуспешно. Он не верил, что крылатых звероящеров на Карадорре так уж много, потому что до сих пор перед людьми — точнее, над людьми — появлялся только один. Колоссальная тварь песочного цвета часто парила в облаках, подставляя хребет солнцу, а порой улетала куда-то на север, за берега империи Сора. Что там, на севере, Шель не знал — карадоррские корабли по драконьему маршруту не плавали,
