И был, наверное, по-своему прав.
Зеленая вывеска лавки травника трепыхалась на ветру, как слишком большой древесный листок. На ней жена мастера оставила замысловатую вышивку — что-то вроде зарослей полыни, а поверх — стилизованные звезды, похожие на кресты. Шель помялся на пороге, переступил с ноги на ногу и решительно постучал.
Щелкнул замок, заказанный травником у торговцев Тринны — чтобы никто не сумел ворваться в его лавку без его одобрения. Изящная, но крепкая дверца приоткрылась, и на Эрвета-младшего посмотрел настороженный синий глаз. Впрочем, он тут же просиял и явил сыну главы городской полиции своего брата-близнеца, а с ним — и весь тощий худой силуэт мастера, странным образом лишь подчеркнутый свободной грубоватой рубахой.
— Добрый вечер, господин, — поклонился травник, деликатно упустив ту немаловажную деталь, что сумерки над городом уже давно сгустились и перетекли в чернильную темноту, разгоняемую лишь светом факелов.
— Добрый вечер. — Шель тоже поклонился, потому что его собеседник был, как ни крути, мастером, а к мастерам сын главы городской полиции испытывал вполне закономерное уважение. — Вам удалось перекупить… то, о чем я просил?
Травник огляделся.
— Входите, не стойте на пороге, — вполне разумно предложил он. — Опасно вести такие разговоры на улице. Женщина, которая уступила мне эту… эту вещь, предупредила, что она проклята. Я ни слова не читал, как вы и приказали, мой господин — только сверил обложку с копиями из вашей библиотеки, — но… — Он замялся и виновато скривился. — Если честно, я бы хотел, чтобы вы унесли ее из моего дома сегодня же.
— Унесу, не волнуйтесь, — пообещал травнику Эрвет-младший. И ненавязчиво уронил на прилавок пригоршню золотых монет.
Собственно, Шель мог сыпать золото направо и налево — и все равно при этом не обеднеть. Однако мастер скрупулезно пересчитал оплату, нахмурился и сказал:
— Прошу прощения, если ошибся или что-то запамятовал, но здесь на два десятка больше, чем надо.
— Все верно, — покладисто согласился парень. — Признаться, по пути сюда у меня возник еще один заказ.
— Да? — вежливо уточнил мужчина. — И какой же?
Шель присел на краешек стола:
— Мне нужен яд. Без вкуса, цвета и запаха.
Повисла тишина. Взгляд господина травника изменился.
— Если бы я услышал это не от вас, — медленно, будто пробуя слоги на вкус, произнес он, — я бы выгнал подобного клиента взашей. Но это говорите вы, господин Шель, — мастер обратился к Эрвету-младшему с таким почтением, будто признавал себя его рабом, — и я спрашиваю: зачем? Зачем вам понадобился яд?
Парень помедлил, прикидывая, какой уровень откровенности может устроить собеседника. Рассказывать ему правду Шель, конечно, не собирался — мало ли, это сейчас мастеру кажется, что нет никого убедительнее сына главы имперской полиции, а в пыточных застенках он почти наверняка передумает и радостно споет палачу целый ряд крайне познавательных песенок.
— Мне скоро исполнится восемнадцать, — произнес, наконец, Эрвет-младший. — И я получу право унаследовать пост своего отца. А у него, к сожалению, хватает врагов, и все они мечтают о моей смерти. Я бы предпочел, чтобы они погибли первыми, и чтобы в такой несомненной беде, как их конвульсии, никто не заподозрил меня.
Десять золотых монет — достойная предоплата, — лежали на прилавке, отражая своими гранями свет одинокой храмовой свечи. Мастер не был набожным, но убийство ему претило. С другой стороны — господину Шелю не понравится его отказ, особенно после произнесенного ответа на прямой, но весьма опасный вопрос.
— Хорошо, — с замиранием сердца кивнул мужчина. — Мне потребуется неделя. Потом вы, вне всякого сомнения, заберете некую хрустальную бутылочку из моей лавки и навсегда забудете, кто вам ее продал. Итоговая цена этой бутылочки — тридцать две монеты. У вас нет возражений, господин Шель?
Эрвет-младший улыбнулся:
— Нет.
— В таком случае подождите здесь.
Травник ненадолго исчез. Над рабочим ярусом лавки находился жилой, и там его радостно, с веселым смехом встретила жена — Шель слышал, как она ласково бормочет всякие сентиментальные глупости, пригодные разве что для дешевой драмы в имперском театре. Мастер проворчал ей что-то не менее ласковое, поклялся, что через пару минут вернется и снова поплелся к Эрвету-младшему — его шаги потревожили ступеньки лестницы, зашелестели по ковру, а затем тощий силуэт показался в полумраке у прилавка. Протянул Шелю нечто, упакованное в дорогой пергамент.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарил тот.
Упаковка шелестела тоже, но гораздо громче ковра. Под ней обнаружилась древняя, выцветшая, покрытая пылью обложка летописи. Эрвет-младший попробовал избавиться от пыли с помощью рукава, но крохотные серые частицы въелись в переплет намертво, сплелись в причудливый узор вокруг старомодной рунической надписи: «Shalette mie na Lere» .
У Шеля сладко заныло сердце. Да, это была правильная книга. Травник, напрямую связанный с торговцами Тринны, сумел раздобыть то, чего не достигла вся имперская полиция по главе с Эрветом-старшим.
Шель погладил «Shalette mie na Lere» так, словно она представляла для него наивысшую ценность, и дрожащим от радости голосом попрощался. Быстрее, быстрее домой — запереть все двери, зашторить все окна, забраться в шкаф, зажечь единственный огонек и прочесть, прочесть хотя бы вступление…
Гвардейцы проводили его растерянными, изумленными взглядами. Сына главы имперской полиции редко видели таким счастливым, особенно после похорон супруги Эрвета-старшего, съеденной болезнью так быстро, что придворные лекари не успели даже установить, что это была за болезнь. А теперь Шель едва ли не светился, едва ли не бегом промчался по замковым коридорам, бодро заверил кухарку, что не голоден, и скрылся в своих покоях.
Книга была тяжелой, как и подобает ветхим, благородным, а главное — правдивым историям. Она походила на летописи Малерты, но последние не имели в глазах сына главы имперской полиции такого сокрушительного веса, как «Shalette mie na Lere».
Шель трепетал от восторга, переворачивая страницу. Вычурное название сменилось цифрой «I», а под ней аккуратно, иссиня-черными чернилами неизвестный автор написал: «Adara na Ettles» .
========== 3. Чертово колесо ==========
Утро началось с тревожных новостей — песочного цвета крылатый звероящер, пребывая, должно быть, в худшем из своих настроений, с потрохами сожрал береговой патруль империи Сора. Эта история кочевала по особняку вместе со слугами, пока не добралась до хозяина — и тот, сдвинув светлые брови, отправился искать своего опекуна.
К тринадцатому дню рождения Сколота Стифа и господин Йет, хозяин таверны, устроили пышную
