Эрвета-младшего передернуло, и книга, проклятая книга «Shalette mie na Lere» как-то незаметно отпустила своего излишне впечатлительного читателя. На душе стало так легко и светло, что Шелю захотелось петь, а может, и танцевать, причем в хороводе со стражниками и прислугой, но он ограничился тем, что встал, переоделся и замер перед высоким, от пола до потолка, зеркалом — с целью критически изучить свое бледное отражение.
Боги, какой кошмар! И в таком виде он позволил себе… Дьявол забери… щеголять перед слугами? Едва переставляя ноги и глядя исключительно мимо?
Парень глухо зарычал, опустился на обтянутый кожей пуф и стиснул рукоятку расчески так, словно она была рукояткой ножа.
Талер был весь — красная клетчатая рубашка, браслет на левой руке и отдохнувшие, счастливые голубые глаза. Лойд смотрела, смотрела и никак не могла налюбоваться — его все еще бледноватым лицом, его шрамом, его кривоватой улыбкой…
Ведь то, что кто-нибудь иной окрестил бы пороком, для девушки было драгоценностью.
Колоссальный парк аттракционов на EL-960, сплошь окруженный белыми цветами, поразил напарницу капитана Хвета до такой степени, что она долго молчала, а потом тихо, очень тихо осведомилась: «И над этой планетой господа-космические летчики умудряются… шутить?»
Впрочем, первые часы знакомства с родиной Талера были скорее обыденными, чем поразительными. От корабельного порта, затянутого дешевым покрытием, несло сыростью и гнилью, суда стояли побитые, с датой производства никак не выше 2053 года, из старых динамиков примерно той же давности лился фальшивый голосок дутой старомодной певички, погибшей, по словам Талера, в автомобильной катастрофе сорок лет назад, а на сиротливых клумбах немой насмешкой над гостями EL-960 торчали высохшие стебли земных георгин с мертвыми несчастными бутонами.
Город был не лучше — сплетение скоростных трасс, жуткое загаженное метро, повсюду — бездомные со своей тоскливой мольбой: «Пода-а-айте на пропитание…» Они бормотали ее заученно и тоскливо, повторяли уже десятки лет, и Лойд едва не стошнило от запаха, опять же, десятилетиями немытых тел и копошения желтоватых, суетливых жуков на их головах — по словам Талера, вшей.
— Когда ты сказал, — растерянно обратилась к мужчине девушка, — что покажешь мне родную планету, я не предполагала, что она… прости, конечно… будет такой.
— Это прелюдия, — подмигнул капитан Хвет. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, он еще на корабле переоделся в аккуратно перешитый по фигуре деловой костюм — и теперь походил на успешного бизнесмена, невесть как занесенного на загаженную подземную станцию. — В детстве я тоже боялся сюда ходить.
Лойд не ответила, но про себя изрядно озадачилась — если ты, Талер, боялся, если ты знал, что здесь происходит подобное, зачем мы вообще пришли?..
Из темной пасти тоннеля, визжа тормозами так, что девушка едва не оглохла, вылетел поезд — тоже не особенно современный. Титановые протезы напарницы капитана Хвета, скрытые под узкими черными штанами, по сравнению с ним были сверкающей верхушкой прогресса. У нее почему-то возникла ассоциация с новогодней елкой, где внизу, в тени колючих веток, висят старые, потрепанные, но чем-то дорогие сердцу шарики и фигурки, а вверху переливается в свете огоньков гирлянды новенькая, покрытая блестками звезда…
В салоне поезда было душно и накурено, хотя на окне, шурша оборванными краями, висела табличка о том, что курение запрещено и, более того, очень вредно для здоровья — собственного и окружающих. Лойд брезгливо кривилась, а Талер, несмотря на обилие свободных мест, невозмутимо стоял у самых дверей, держа ладонь у пояса — там, где должна была висеть кобура.
Они проехали восемь остановок — девушка монотонно их отсчитывала, потому что заняться было все равно нечем. Ее так и подмывало вытащить из рюкзака планшет и углубиться в чтение статей об искусственном ДНК, или, если в поезде работает раздача сетевых данных, написать что-нибудь грустное и жалобное в чат команды «Asphodelus-а». Но Талер заранее предупредил, что использовать дорогие вещи перед жителями основных ярусов EL-960 смертельно опасно, и Лойд пока держалась, выдохнув с облегчением, когда капитан Хвет, наконец, вышел на очередную станцию.
Эта станция выгодно отличалась от прочих — тех, что проплывали за окнами в течение поездки, и той, где поездка, по сути, началась. Стены, пол и ступеньки лестницы были облицованы молочно-розовыми продолговатыми плитами, над кассами горели экраны с расписанием прибытия и отбытия душных прокуренных вагонов, а между ними транслировались новости. Талер остановился, послушал — и удовлетворенно хмыкнул, потому что диктор как раз болтала об открытии пляжного сезона, о цветочном фестивале и весеннем наплыве инопланетных гостей — как правило, любопытных туристов.
— Славно, что мы попали сюда весной, — сказал он, уверенно шагая по лестнице. Толпа, словно стадо овец, покорно обходила капитана Хвета, а вот Лойд ей была на один укус, и Талер перехватил ее прохладное запястье, увлекая за собой — мол, так безопаснее и гораздо проще…
Девушка опасалась, что на поверхности ей придется наблюдать такую же серость, упадок и отчаяние, как в порту. И поэтому — застыла, ошарашенная, изумленная, и подошвы ее кроссовок, с трудом натянутых и зашнурованных на ступнях протезов, оставили четкие следы в белом песке, затянувшем улицы.
Вместо старых унылых стен, вместо дешевых заменителей роскоши, вместо побитых кораблей перед ней предстала… сказка.
Просторная площадь была со всех сторон окружена деревьями, а не деревьях, нежно приветствуя восточный ветер, налетевший с моря, белоснежные лепестки образовали скопления цветов. Молодая пара — юноша лет восемнадцати и девушка примерно того же возраста, — попросила Талера сфотографировать их на фоне изящных веток, и Талер, понятное дело, согласился — Лойд не помнила ни единого случая, когда он отказывался кому-то помочь. Песок под ногами негромко, хрустально звенел, и девушка, обшаривая площадь взглядом потрясенных серых глаз, обнаружила его источник — все те же цветы, будучи неловко задетыми чьим-то плечом или затылком, роняли на асфальт пыльцу, и ее аромат затягивал, наверное, всю EL-960, словно туман, словно…
Талер чихнул, и его напарница тут же себя одернула. Протянула капитану Хвету носовой платок, и он благодарно в него уткнулся:
— Извини, Лойд… у меня на них устойчивая аллергия…
Девушка сосредоточилась на своих ощущениях… и немедленно чихнула тоже. Талер согнулся пополам в приступе неудержимого хохота, а ненавязчивые посетители метро, сновавшие туда и обратно, покосились на него
