В противовес этому Лойд любила зимние месяцы. Благо, карадоррское лето было коротким, а снега выпадали уже в конце августа, пряча под собой дороги, переулки и площади. Звезды горели в небе — и снежинками опускались на землю, поблескивали, танцевали, кружились, не спеша до нее добираться. Девушка ловила их рукавицами, любовалась витиеватыми гранями и острыми лезвиями. Прикидывала — будь снежинки чуть больше, они бы кого-то ранили? И вспоминала про острова Харалата, где зима длится едва ли не целый год…
Однажды я туда уплыву, пообещала себе она. Возьму Талера, сяду на корабль — и уплыву. И буду жить счастливо, на каком-нибудь заснеженном берегу, и буду гулять по океану, заледеневшему и огромному, ничуть не хуже неба. Отражение звезд — под сапогами, снежинки — орнаментом глубоко внизу, Талер смеется, его голубые глаза светятся в темноте…
Утром веки у Талера были опухшие, покрасневшие и никак не хотели расходиться. Он прошелся до, опять же, подземного храмового колодца и набрал воды пополам с битыми осколками льда. Умылся, немного постоял, привыкая к новому состоянию — и заметил, что из тени под факелом, лишенным огня, за ним наблюдает Лойд.
— Привет, — вымученно улыбнулся мужчина. — Ты почему здесь?
— Боюсь тебя из виду потерять, — мрачно отозвалась девушка. Ближе к рассвету она осознала, что надо было все-таки попробовать задремать, но Талер уже проснулся, и за стеной загадочно скрипело перо. Интересно, что он писал — так рано утром, и кому, и не принесет ли это письмо какое-нибудь горе? — Ты ведь обещал, что сегодня продолжишь меня учить. Продолжай, будь любезен.
Сердится, обреченно понял мужчина. Она сердится. За все вечера, проведенные бок о бок с Шелем, за все мои поездки, за все тайные встречи и за то, что я так упорно не желал с ней этим делиться.
Если быть честным, я не желаю до сих пор. Ей лучше не знать о Сопротивлении, ей лучше не принимать участия в наших вылазках. Она — девочка, маленькая беззащитная девочка. И она — последний ребенок племени Тэй не только на Карадорре, но и в мире вообще…
А с другой стороны — разве будет правильно забыть о ее словах, будто они — пустышка? Произнесенные так настойчиво, так уверенно, так отчаянно — разве будет?..
«Потому что я уже не маленькая, потому что я, в конце концов, человек. Люди выбирают, какими быть, и где быть, и с кем, и ради чего. Я выбираю быть с тобой, Талер».
Он позволил себе целую минуту молчания. Он позволил себе целую минуту, пока изучал ее напряженное, настороженное лицо. Сдвинутые брови, пятнышки света в ясных серых глазах и поджатые губы — тонкая розовая линия…
А потом приказал:
— Пошли.
Храмовые залы, просторные, полутемные и сплошь пронизанные лучами солнца, проникшими через дыры в потолке, были пусты. Сейчас, весной, никто не жил тут наравне с Талером, никто не стал рисковать своим здоровьем. Сейчас, весной, тут было всего двое жильцов, и они жили в соседних комнатах, и один из них привык по вечерам прислушиваться, определяя, что делает по ту сторону каменной стены другой.
Талер вытащил из внутреннего кармана куртки нож, чье лезвие пряталось под полосой выделанной кожи. И протянул его девушке — рукоятью вперед, ненавязчиво, позволяя передумать и отступить.
Но она этого не сделала.
Как надо удерживать, как надо бить, как надо бросать такое оружие — он рассказывал медленно и подробно, соорудил из досок мишень, подавал пример. К обеду Лойд вымоталась, к ужину — достигла кое-каких результатов, хотя и весьма сомнительных. Если нож и втыкался острием в доски, то лишь чудом или во славу четырех воинственных Богов, но никак не благодаря ее стараниям. У девушки никак не получалось поймать нужное движение кисти, но она, стиснув зубы, по-прежнему стояла перед мишенью, пока Талер не переходил к иным, чуть менее сложным, занятиям.
Ей понадобилась почти неделя, чтобы освоить нож. И еще неделя, чтобы научиться не скованно повторять такой ценой заученные приемы, а пользоваться ими свободно.
Потом пришла очередь легкого женского меча. Талер потратил на него почти все свои сбережения, потому что сомневался, что Лойд сумеет размахивать обычным, рассчитанным на бывалого рыцаря. С этим оружием дела пошли веселее, да и фехтовать, видя перед собой ловкий силуэт хозяина храма, девушке нравилось. Под сводами звенели, сталкиваясь, два смертоносных клинка, и этот звон был едва ли не песней, был великолепен, неподражаем… и потрясал.
Что я делаю, спрашивал себя Талер, не способный уснуть, чувствуя, как по венам расползается беспощадный мороз. Что я делаю — и зачем? Я так надеялся воспитать из нее леди, воспитать из нее достойного человека — а в итоге воспитываю такого же убийцу, как Лаур.
Нет, мягко возразил ему кто-то. Нет, погоди, ты всего лишь воспитываешь бойца…
========== 11. Гончий ==========
Особняк был роскошный даже по меркам знати — роскошный вызывающе, чересчур, с россыпью драгоценных камней на северной стене. Изумруды, сапфиры и сиреневые аметисты; безвкусица, презрительно подумал Талер. Такое могли придумать и оплатить только выскочки из проклятого Движения — как, впрочем, и бал по случаю годовщины смерти племени Тэй.
Харалатский динамит вполне удобно прятался под камзолом. Стража не видела причин задерживать господина Твика, всем известного приятеля главы имперской полиции — тем более что он привез важное письмо хозяину дома, а хозяин дома планировал зачитать его перед гостями. Похвастаться мужчинам, выставить себя в наилучшем свете перед юными высокородными леди — Талеру было все равно, зачем. Главное, что планировал, и стража, поклонившись курьеру, тут же вернулась к обсуждению декольте некой госпожи Вейты.
Шагая по двору, он различил далекий огонек на чердаке храма, расположенного почти впритык. Дернул рукой, надеясь, что его движение заметят и среагируют; повезло, огонек то ли погас вообще, то ли его чем-то накрыли.
В парадном холле было жарко и полутемно. Фаворит какой-то дамы сидел, закинув ногу на ногу, и дружелюбно кивнул случайному прохожему, обратив на его лицо внимания столько же, сколько на пыль под своими сапогами.
Какие беспечные, усмехнулся Талер. Какие глупые. Какие наивные. И неужели опыт их ничему не учит — мы ведь подорвали десятка четыре таких вот самонадеянных домов. Кое-где, правда, пришлось повозиться, а тут все идет, как по маслу, будто…
Нет. Это не может быть ловушкой. Талер три месяца угробил, собирая информацию о приеме у самых разных осведомителей. Вряд ли господину Ивею хватило бы денег, чтобы
