Спустя часа два намерения были оправданы. Лойд зевнула и задремала, устроив щеку на краю столешницы, Лаур негромко напевал популярную линнскую песню о девушке-русалке, а Талер сосредоточенно тыкал зубьями вилки в салат.
Снаружи царило безумие. Трижды в корчму забегала стража, спрашивала, не попадался ли пьяной троице кто-нибудь подозрительный. Талер спокойно уточнил, не выглядят ли подозрительными они сами, а воины возмутились и заверили, что приятелей господина Твика ни за что не посчитают врагами Его императорского величества.
Лойд шевельнулась, надеясь поудобнее устроиться на твердом деревянном столе, и пробормотала:
— Не обижайся, Лаур… у тебя такие пальцы красивые…
Мужчина понимал, что она спит, но коньяк делал свое черное дело и влиял на логику разрушительно.
— Какая разница, — грустно произнес он, — что у меня красивые руки, или плечи, или спина, если у меня ЭТО лицо?..
Сперва Талер отказался ехать к матери своего товарища — говорил, что у него есть какая-то работа в архиве. Но Лаур настаивал, да и Лойд ни разу не покидала Нельфу с тех пор, как мужчина привел ее в обитель Сопротивления. Поэтому Талер отнекивался, отнекивался, но в конце концов уступил, и в телеге, прошедшей ленивый утренний досмотр, было трое людей вместо одного.
Лойд помалкивала. После вечера за столом корчмы ее немного тошнило, и она тоскливо поглядывала на мужчин, которые не спали, не завтракали и даже не переоделись, но все еще возмутительно бодро перемывали косточки лорду Соры.
Помнится, об этом лорде она слышала и раньше. Молодой чистокровный человек, лучший стрелок не только в родной империи, но, кажется, и на всем Карадорре. Его обсуждали торговки, о нем болтали девицы, его имя упоминали воины, не такие виртуозные по части луков, арбалетов и ружей. По слухам, лорд Сколот был до неприличия молод, а император считал его по меньшей мере сыном, и стрелка постоянно видели на балах и приемах. Но, что характерно, Движение Сколот не то презирал, не то плевал на него с высоты полета дракона, и этот факт Лаур привел, как основной аргумент в его защиту.
— Мы с ним как-то говорили, — сообщил Талер, наблюдая, как дорога выползает из-под колес. — На весеннем карнавале в империи Линн. Обычный парень. Вежливый очень. Сказал, что будет рад, если я приеду в Сору и выберу его дом своим пристанищем, поскольку в тамошних постоялых дворах такому вот господину Твику ловить абсолютно нечего. Не знаю, может, и зайду как-нибудь, — он рассеянно улыбнулся. — Правда, опекун у лорда Сколота страшноватый, но мне ли его бояться?
— О великие Боги, неужели он признал кого-то угрожающим? — возвел синие глаза к небу Лаур. — Я в ужасе! Талер, какого черта? Небось, к вечеру на Карадорр снизойдут шестикрылые серафимы?
— Да иди ты, — отмахнулся мужчина.
К вечеру они добрались до маленького села. Всего-то пять невысоких домиков, соломенные крыши и пятнышки огородов. На лавочках степенно обсуждали будущий урожай местные жительницы, все, как одна, седые и морщинистые. Сидевшая слева дружелюбно оскалила те зубы, что еще сохранились в недрах ее рта, и протянула:
— Неужто господин Лаур? Неужто к матушке?
— Добрый вечер, госпожа, — улыбнулся ей мужчина.
— Заночуешь у нас? В чулане творога — полно, а детей ни у кого нету. Старые мы тут все, а у тебя друзья. И тоже, небось, голодные, — ласково предложила селянка.
— А что? И заночую, — обрадовался Лаур. — Давно я с вами не виделся, у вас, наверное, новостей накопилось — море! Как поживает старик-отшельник? Выходит из рощи хоть по выходным?
— Какое там, — пискляво рассмеялась его собеседница. — Еще и дверь на ночь запирает. Пойдешь к нему за помощью, ну или там яйца понесешь — а он бубнит из коридора, что раньше утренней зари никого за порог не пустит. Совсем плохой стал, не соображает. Да ты слезай со своей телеги, — старуха встала, решительно и порывисто, отрезая гостям всякие пути к отступлению. — И давай, заводи лошадку во двор. Друзей-то своих представишь, или так и будут безымянными сидеть?
Лаур виновато покосился на боевых товарищей. Лойд, вооруженная мечами, и Талер с охотничьим ножом и револьвером у пояса вряд ли могли вызвать у старухи добрые мысли, но ведь и у самого мужчины болтались на ремне две кожаные кобуры, а из них торчали удобные, обшитые деревянными пластинами рукоятки.
— Это Лойд, — произнес он, помогая девушке спуститься на землю. — И Твик, он работает на курьерскую Гильдию.
— Приятно познакомиться, — поклонилась воспитанница Талера.
Лошадь завели в сарай, снабдили овсом и оставили наедине с курами. Куры степенно шелестели сухой травой, разложенной по глинобитному полу, и старуха задвинула низкую калитку, не давая им шанса ограбить чужое благородное животное. Как ни крути, а было ясно, что за свою вечную спутницу — вне города, конечно, — Лаур заплатил кругленькую сумму.
В доме было прохладно, в печи едва различимо потрескивали дрова. Хозяйка подбросила еще, усадила гостей на очередную лавку — шире той, что стояла под окнами, — и принялась накрывать на стол. Творог она торжественно водрузила в центр, воткнула в него четыре ложки, а потом вытащила из-под старого лежака запотевшую бутыль и любовно погладила ее мутные бока.
Лойд едва не застонала, поняв, что спустя пару минут ей снова придется пить. Тут и коньяк-то еще не полностью… кхм, растворился — а куда запихивать беспощадный селянский самогон?
Помимо творога, перед мужчинами и девушкой оказался картофель с луком, обжаренным на масле, квашеная капуста и малосольные огурцы. К огурцам Лаур отнесся так благоговейно, будто они были подарком Богов.
— Как вам наше село, господин Твик? — воинственно уточнила хозяйка. По всему выходило, что красоту своей родины она была намерена отстаивать с боем — или ей попросту не понравился худой мужчина со шрамом от виска вниз.
— Признаться, я и не догадывался, что буду проезжать мимо такой замечательной и, главное, гостеприимной леди, как вы, — немедленно разошелся Талер. И внес логичное, по мнению своего приятеля, предложение: — Давайте выпьем за это.
Старуха мигом утратила свое жесткое расположение духа. Заправила за ухо прядь седых волос, не укрытых ни платком, ни шарфом, и кокетливо уточнила:
— За что именно? За то, что я замечательная или за то, что я гостеприимная?
— За все, — обобщил ее собеседник, поднимая стакан.
Лойд тяжело вздохнула. Граненое вместилище самогона, явно привезенное из Нельфы, холодило ее пальцы, а сам напиток так мощно обжег рот, что захотелось
