— Абсолютно, — он решительно кивает. — Ты назвала меня «малыш». — На его лице расплывается любимая мною самодовольная улыбка.
— Да?
— Мне это понравилось. Прежде ты никогда не называла меня ласковыми именами.
— Ну, видимо, сирена занята.
Я трясусь от тихого хихиканья, неожиданно почувствовав смущение. Он в свою очередь с рыком снова зарывается в мою шею.
— О, да. Сирена определенно занята. Мной, моя, навсегда.
Когда я просыпаюсь, автобус стоит, и в нем царит тишина.
— Где мы? — произношу я квакающим голосом.
— Браунсберг, Индиана, — отвечает Кэннон, целуя меня в лоб. —Твой дядя отправился в отель, чтобы поспать, после того как провел всю ночь за рулем. Не уверен, куда ушли Ретт и Джаред.
— Ты звонил своему другу?
— Сарку? Да, сказал ему, что мы бы хотели прийти через пару часов и взглянуть на его помещение. Готова для кофе?
— Боже, да, — стону я, но, когда он выпускает меня из рук и встает, я не могу удержаться и не захныкать.
— Я встречу тебя в ванной с чашкой кофе. Прими душ, соня.
Почему он так спешит? Я хочу лежать здесь, расслабляться и поглощать свою дозу кофеина, постепенно вырываясь из сна.
— Подъем, детка! — кричит он из другой комнаты.
Я не собака.
— Пожалуйста, — добавляет он со слащавой насмешкой, тем самым получая отсрочку от выговора, чуть не сорвавшегося с моего языка.
С ворчанием я вылезаю из теплой и гораздо более удобной, чем моя, кровати. Когда я дохожу до ванной комнаты, он уже ждет меня с кофе и одной лишь улыбкой на лице.
Теперь-то я понимаю, почему он так спешит. Пустой автобус, и отсутствие в дальнейшем возможности поиграть в постели… Мне следовало бы догадаться раньше, но я только что проснулась. И до меня туго доходит.
— Ты в курсе, что ты голый? — я недоуменно вскидываю брови и тянусь за своим кофе.
— Ты в курсе, что ты — нет? — в ответ он смотрит на меня лукавым плотоядным взглядом, отстраняя чашку подальше от меня. — Начни раздеваться, и тогда сделаешь глоток.
Удерживая его голодный взгляд, я берусь за край футболки, вызывающе тяну ее вверх и сдергиваю, отбрасывая в сторону.
— Пить, — требую я, протягивая руку.
Он делает шаг ко мне и наклоняет кружку к моим губам, давая мне время немного подуть на напиток, прежде чем он наполнит мой рот. Я стараюсь глотать быстрее, нуждаясь в своем пробуждающем крэке, словно наркоман во время ломки, но очень скоро Кэннон отрывает ее от меня.
— Остальное, — произносит он, растягивая слова, и с напряжением и настойчивостью смотрит вниз на мои шорты.
— Это шантаж. — Язвительно замечаю я с поддельным раздражением и медленно стаскиваю свои пижамные шорты вниз. Я вышагиваю из них и, подцепив пальцем ноги, кидаю в его сторону. Мой рот открывается. — Еще.
Он повинуется, снова предлагая мне сделать глоток.
— Держи ее, — приказывает он и разворачивается к душу, когда я забираю кружку.
Я оцениваю приготовленный кофе и обнаженного великолепного Кэннона; его длинная твердая эрекция устремляется вверх и чуть в сторону от его скульптурного тела. Он встает под струи воды и протягивает мне руку. Я отважно отставляю в сторону кружку и спешу к нему, предвкушение охватывает мое тело, более очевидное в некоторых конкретных зудящих местах.
Он тянет меня внутрь и очень выразительно, как будто этот душ рассчитан на двоих (я не возражаю против тесноты), направляет меня прямо под струи воды, пробегая руками вверх по моей шее, и, используя большие пальцы, наклоняет мою голову назад, чтобы смочить волосы. Когда он убеждается, что они достаточно влажные, он обхватывает мою голову своими длинными пальцами и возвращает ее обратно в вертикальное положение.
— Развернись, — требует он, в его баритоне явно слышится возбуждение. Он методично вспенивает шампунь, его движения заботливые и скрупулезные, ни одна прядь не остается без внимания и заботы, каждая из которых скользит между его пальцев. — Я обожаю твой натуральный цвет, детка.
— О, неужели? Много же у тебя заняло времени, чтобы сообщить мне об этом, — поддразниваю я его, оглядываясь через плечо с застенчивой улыбкой.
— Я заметил в ту же секунду, как ты вышла. Просто я был не уверен, как это воспринялось бы, заяви я об этом открыто. Я замечаю все, что касается твоего великолепия.
Он переходит дальше и намыливает мою спину и попку, отвлекая меня от дальнейшего разговора.
— Хорошо, повернись. — Он держит меня за бедра и разворачивает к себе, держа все под полным контролем. — Наклони голову назад и прополощи.
Уже готовая спросить его, почему бы ему самому не сделать это, я получаю ответ, когда его руки бродят вниз по моему телу, лаская мою грудь, с большим усилием, чем это необходимо для простого мытья. Затем эти дьявольские руки скользят еще ниже, ополаскивая мой живот, прежде чем тщательнейшим образом вымыть мое самое интимное местечко.
Находясь полностью в его власти, я стону, моя голова откидывается назад, пальцы запутываются в собственных волосах. Оживившись и находясь в реальной опасности воспламениться, я сильнее подталкиваю себя к его руке.
— Что ты делаешь? — вскрикиваю я, резко вздернув головой и распахнув глаза. — О, боже мой, щекотно. — Я хихикаю. — Почему ты целуешь мои подмышки?
— Потому что, полагаю, что никто никогда этого не делал, и это чертовски ужасное упущение. Твои впадины такие маленькие и также заслуживают любви, — он поднимает голову и подмигивает, прежде чем перейти к другой. — Отлично, детка, повернись снова, чтобы я мог нанести кондиционер.
— В этом нет необходимости. Этот шампунь два в одном. Не самое лучшее, что может быть, но экономит время, когда пять человек принимают душ из одного бака с горячей водой. Я пожимаю плечами. — Моя очередь тебя мыть, — произношу я с сексуальным мурлыканьем.
Я вспениваю мыло, скользя взглядом по каждой части его тела, и размышляю, откуда бы я хотела начать. Не то, чтобы здесь был неверный выбор. Мои руки, наполненные пеной, боготворят твердые мускулы под ними, пальцы впиваются в очерченные косые мышцы живота и мышцы пресса. Безумно краснея, я перехожу к тому, что находится между его ног — сначала тяжелый мешочек, который я перекатываю в руках, затем его светлые, коротко подстриженные волоски, заканчивая свою работу поглаживаниями вверх и вниз крепко сжатой рукой его жесткой как стержень длины. Множество раз.
Он глухо стонет, когда я сжимаю, что-то недовольно бормочет, когда я тяну, и шипит сквозь
