Он смеется от всей души, больше не чувствуя беспокойства, сгребает меня в охапку и принимается кружить.
— Мне все понравились. Особенно желтый с террасой и тремя акрами земли. Вдали от дороги, с огромным задним двором, и никаких лестниц.
— И для меня он был предпочтительней остальных, — шепчу я, страшась делиться мыслями с кем-то еще.
— Дженнифер! — кричит он. И что вы думаете? Она тут же высовывается с чеширской улыбкой на лице и кондитерской посыпкой на кексах, танцующих в ее глазах.
— Желтое ранчо, викторианский стиль, терраса. Поняла. Запрашиваемая цена — двести пять тысяч долларов, уже освобождено, —демонстрирует она свою сверхзвуковую память и умение подслушивать.
— Моя сирена и я хотели бы купить за наличные, — он поворачивается ко мне и шепчет. — У меня есть около восьмидесяти пяти тысяч, — на что я киваю ему. — Наше предложение — сто семьдесят пять тысяч наличными, сегодня. Дайте нам знать!
И он уносит меня в закат. Ну, точнее к поцарапанной машине, и сейчас четыре часа дня. Ну, это почти то же самое.
Два часа спустя Дженнифер звонит нам, чтобы сообщить о том, что владельцы сделали встречное предложение — сто восемьдесят тысяч, которое мы охотно приняли. Мы подписываем бумаги и вступаем во владение во вторник. Через три дня. Так скоро, потому что я втайне от мистера ОКР раскошелилась на срочное рассмотрение, а Джениффер посодействовала в этом.
Самая забавная вещь, которую вы могли когда-либо видеть — двое довольно состоятельных (особенно в нашем возрасте) людей сидят в гостиничном номере в абсолютной тишине. Нам нечего перевозить с собой, нет никаких коммунальных забот, животных и работы, с которой надо уходить, никакой почты, которую надо отправить.
Полностью готовые, мы могли бы запросто переехать хоть завтра.
Не сговариваясь, так как он по-прежнему читает мои мысли, мы одновременно разражаемся неудержимым смехом, от которого сводит живот.
— Итак, полагаю эти три дня мы прохлаждаемся и спорим по поводу цвета краски? — спрашиваю я между приступами хохота, все еще сотрясаясь от сдерживаемого смеха.
Он сбрасывает обувь и забирается на кровать, устраиваясь рядом со мной.
— Ты знаешь, какая моя самая любимая часть дома?
— Знаю, — я мечтательно вздыхаю, — гостевой домик, верно?
Он кивает, прижимая меня ближе к себе, переплетая пальцы одной руки с моими, а второй рукой накрывает мой затылок.
— Будет здорово, если отключить плиту, — он хихикает, — и дать Коннеру немного независимости и свободного пространства?
— Также тебе нужно будет отключить газ в камине, но да, я согласна. Очень здорово.
У меня на глазах наворачиваются слезы. Потому что это все, что я могу делать в эти дни при мысли, что у Коннера будет отдельное личное пространство, как он и хотел. Собственная территория, которую он оформит по своему вкусу, и будет командовать на ней, кто бы ни вошел.
Мне это очень нравится, но еще больше мне нравится то, что это было первое, о чем подумал Кэннон.
Он действительно по-настоящему любит моего брата.
Кэннон сводил меня на несколько прекрасных ужинов в «Hildebrand’s Hickory House», и я уверена, что мы полюбим эту традицию. Хотя через дорогу находится «Not Short on Steak House», где еще до того, как вы получите меню, ваш официант вполголоса проинформирует вас о том, будто они лучше проглотят язык, чем признаются, что они «никогда и слова плохого не сказали о кривляющейся золовке владельца и желают ей всяческих успехов в жизни».
Я люблю маленькие городки.
Если тетушка Би (прим.: тетушка Би (англ. Aunt Bee) — вымышленный персонаж американского ситкома «Энди Гриффит») ворвется сюда и попросит меня сшить несколько лоскутных одеял для городской ярмарки, я искренне верю в то, что соглашусь.
После ужина, взявшись за руки, мы прогуливаемся по печально известному историческому району. Все заведения закрыты, но разглядывание витрин вызывает очарование и чувство ностальгии. И это говорит двадцатитрехлетняя! Ровно в десять зажигаются уличные огни, и меня охватывает ощущение домашнего уюта и безопасности. И Кэннона тоже, если судить по тому, как он подмигивает, сжимая мою руку.
Когда мы в изнеможении добираемся до нашего номера, я знаю, знаю точно так же, как и то, что у меня будут внуки вместе с этим превосходным мужчиной по другую сторону комнаты, что пришло время сделать несколько звонков.
Сперва я звоню своему дяде, который не ответил мне, потому что ложится спать с заходом солнца.
Следующая попытка — Джаред, который отвечает после первого же гудка, и его голос звучит таким счастливым, каким я не слышала его уже давным-давно.
— Ты у Ванессы?
— Ага!
— Могу я подсоединить Ретта к разговору и поговорить с вами минутку? — робко спрашиваю я, с каждой секундой нервничая все сильнее.
— Конечно. Эй, как ты, Мама Медведица? Как Коннер, Кэннон?
— У нас все прекрасно, а ты?
— Лучше не бывает. Правда.
— Я так рада, хоть и скучаю по тебе.
— Я тоже, мамуля, я тоже. Впрочем, скоро мы опять соберемся вместе. Не волнуйся.
Ну, была не была.
— Повиси на линии, — я грызу ноготь, — давай я свяжусь с Реттом.
Кэннон встает и указывает сначала на себя, а затем на выход из комнаты. Я отрицательно качаю головой и, схватив рукой, притягиваю его, чтобы он сел прямо рядом со мной.
Ретт отвечает, находясь, возможно, на каком-то фестивале, и кричит прямо мне в ухо.
— Лиз, девочка моя, что нового? — невнятно произносит он на высоких тонах.
— На самом деле, много чего. Ты можешь отойти куда-нибудь в более тихое место, и я подключу к линии Джареда?
— О! Конференц-звонок, — смеется он.
— Да, будь на линии.
Я переключаюсь, присоединяю Джареда, и к тому времени, как Ретт находит тихий уголок, мы все втроем подключены к групповому звонку.
— Так лучше? — спрашивает он.
— Намного. Джаред присоединился.
— Эй, братишка, что нового? — весело спрашивает Джаред.
— Киска, которую я только что жестко поимел. Никогда не встречал ее прежде.
Он сдавленно смеется — слабое прикрытие для самоуничтожения, вызванного болью, но цель этого звонка совсем иная.
— Отлично, парни, я хочу сказать вам кое-что очень серьезное и прошу вас порадоваться за меня, за Коннера, и отнестись к этому, как к первому шагу в будущее, — вдох для себя, пауза, выдох для него. — Я купила дом. Совместно с Кэнноном. На полпути между нашими с ним родителями. Также там есть гостевой домик для Коннера, его собственная территория. Я кое-что узнала от Ричарда о прошлом и сейчас чувствую себя намного легче.
Джаред начинает первым,
