Может быть, следовало остановить и вернуть всю флотилию. Извиниться за Мишу и поговорить с деревенскими мальчиками?
Нет, в данном случае не следовало. Выгрести против течения и попутного ветра было бы тяжело. Это могло вызвать нежелательную реакцию у еще не сложившегося коллектива. Могло бы не дойти.
Ладно! Пусть в этом случае мы и остались хамами, но пора уже по-настоящему сбить с ребят спесь.
Стали как-то на обед. Одни мальчишки ушли за дровами, остальные вообще куда-то исчезли. Так бывает.
Подошли к байдаркам чужие мальчики и стали угощать наших девочек смородиной. Завязалась хорошая беседа.
Когда же вернулись из леса мальчики экспедиции, то то ли из ревности, то ли от сознания своего превосходства, но разговор они повели в весьма резкой форме.
После этого грубоватого разговора был поднят вопрос, чем жители столицы лучше.
Евгений Георгиевич неожиданно спросил Мишу Степанова:
— А часто ли ты бываешь в Третьяковской галерее?
Миша растерялся и ответил, что ни разу там не был. Но Борис, желая поддержать товарища, заявил:
— А я был. Там Александр Невский как долбанул своего сына по голове! Сила!
— Постой, милый! Александр Невский никого по голове не долбал. Может быть, это Иван Грозный?
— Верно. Иван Грозный… Но здорово долбанул. Сила!
— Готов поручиться, что подавляющее большинство местных ребят не спутает Ивана Грозного с Александром Невским. Они не могут пойти в Третьяковскую галерею, которую и вы не часто посещаете. Но знают картины Репина по книгам, журналам, открыткам не хуже, чем вы, а может быть, и много лучше. А у иных москвичей культура дальше телевизора и кино не движется.
После этого разговора отношения с местными жителями стали значительно лучше.
Но разговор о Третьяковке имел и неожиданные последствия.
Саша Копыл.
Саша Копыл подошел к сидевшей за этюдником художнице, потеребив копну волос на голове и сплюнув два-три раза, а сплевывает он непрерывно, таков у него обычай, сказал:
— Тамара Мироновна, а вы Ван-Гога знаете?
— Да, знаю.
— А вы Гогена знаете?
— Да, и Гогена знаю.
— А Пикассо знаете?
— Знаю и люблю их. А почему ты спрашиваешь?
— Да так… Мать собирает их. И музыку она, пластинки, собирает. Бах там и другие…
— А ты тоже слушаешь?
— Да, иногда слушаю…
И отошел. В разговорах со взрослыми он очень боялся потерять свое достоинство. Очевидно думая, что взрослые считают его маленьким. Поэтому на лице его была постоянная маска равнодушия и пренебрежения ко всему. Но очень и очень чувствовалось, как он прислушивается ко взрослым. Подходить же к нему надо было осторожно. Такого нельзя погладить по голове…
Развалины Селищинских казарм.
На правом берегу все те же аракчеевские Масляницкие и следом за ними Селищенские казармы. Последние производят особенно сильное впечатление. Сложенные из красного кирпича, отделанные белым камнем, они напоминают развалины Царицынского дворца под Москвой. Сейчас Селищенские казармы — пустая коробка. Стены без крыши и межэтажных перекрытий.
Входы с двух сторон украшены мощными колоннадами. В центральной части казарм был огромный манеж. Жители рассказывают, что в 1836 году в Гродненском гусарском полку здесь служил М. Ю. Лермонтов.
Против Селищ до войны был разводной понтонный мост. Немцы разрушили его, и теперь здесь перевоз. Зимой лед из-за быстрого течения бывает очень слабый. Его укрепляют, делая настил из соломы и бревен, а сверху заливают водой. Но машины все же иногда проваливаются. Водолазы, которым приходится здесь спасать машины и людей, говорят, что на дне Волхова много всякой военной техники и танков.
Следы войны на берегах встречаются часто.
За Селищами, на правом же берегу, к березе прибита доска. Обычно так выглядят объявления, что тут что-то запрещается. Но что может запрещаться здесь?
Александр Сергеевич пустил группу вперед по течению, а сам направился к берегу. Волхов в этом месте широкий, и надпись с середины не читалась даже в бинокль.
Около березы могила с обелиском. На доске, висящей на березе, надпись:
НА ЭТОМ ДЕРЕВЕ В 1941 ГОДУ
ЗА СВЯЗЬ С ПАРТИЗАНАМИ
ГИТЛЕРОВСКИМИ ИЗВЕРГАМИ
БЫЛ ПОВЕШЕН КОМСОМОЛЕЦ
ВЛАДИМИР ПАДОРИН
Когда Александр Сергеевич догнал группу и сказал, что задержался из-за того, что нарвал букет цветов на могилу Володи, ребята запротестовали:
— Что же вы нам не покричали?
Надпись на березе и обелиск сделали юные следопыты Волховской восьмилетней школы. Они ведут большую краеведческую работу, под руководством учительницы истории Галины Тимофеевны Чичиковой создан богатый краеведческий музей.
Галина Тимофеевна рассказала ребятам о Володе:
— Отец Володи был болен, и поэтому семья их не могла эвакуироваться. При немцах из девяноста семи домов деревни Порожки осталось не многим более десяти. На оккупированной территории было много наших солдат, и Володя помогал им, чем мог. Носил еду, показывал дорогу, рассказывал о расположении штабов и частей. Иногда он уходил в лес и как-то принес оттуда винтовку.
В декабре низко над деревней пролетал немецкий самолет. Володя открыл по нему огонь, и самолет оказался сбитым. Односельчане предполагают, что сбил его Володя, но точно установить это, конечно, трудно. Нашелся в деревне предатель Федор Кузьмин. Он заявил о Володе в комендатуру в селе Высоком, и оттуда был прислан карательный отряд. Кузьмин выдал многих и впоследствии получил по заслугам.
Мы все время отвлекаемся от основной темы путешествия — пути Александра Невского, но жизнь не застыла на XIII веке.
Самые различные эпохи оставили свои следы на берегах седого Волхова, и все это так интересно, что нельзя равнодушно пройти мимо. Слишком близко все это, слишком дорого.
Не надо проходить мимо, на то мы туристы и краеведы!
А вот Званка. И опять другие времена. В течение двадцати лет здесь проводил свой летний отдых Гаврила Романович Державин. Видно, что поэта так же, как и ребят, заедали на Волхове комары.
Мои песни вечно будутЭхом звучным комара…Или:
Здесь царство комара,Царица в нем Дарья.Державин в ряде своих произведений описывал Званку, но «храмовидный дом» его не сохранился. В 1869 году жена Державина Дарья Алексеевна построила здесь в память мужа монастырь, но и его уже нет.
Ниже Званки пристали немного отдохнуть у правого берега. Пригрело солнце, ребята захотели выкупаться.
Но что это? Вся кромка берега на большом протяжении покрыта мелкими осколками битого фарфора. Это не фаянс, а именно фарфор высокого качества. На осколках цветные рисунки.
— Откуда бы такое?
Ребята слышали, что археологи собирают куски керамики. Начался сбор самых интересных, самых красивых осколков.
Нашли недалеко от берега какие-то сильно разрушенные кирпичные здания. Потом встретили пастуха.
— А здесь был старинный фарфоровый завод. Еще Кузнецов его построил. При немцах все здесь начисто разрушили.
— Да как же, — возражают ребята, — ведь на карте есть Краснофарфорный завод. Но это километров на пятнадцать ниже по Волхову. И совсем на другом берегу.
— А это уж новый потом построили.
