— Безопаснее? — ухмыльнулся Вармунд. — Нам ничто не угрожает! Единственный отряд Красавчика стоит в Верламикестере, и толку от него никакого. — Он повернулся, чтобы полюбоваться на меня. — К тому же, что нам делать с лошадьми?
Интересно, где он нашел лошадей? Он следовал за мной по реке, и на большом корабле не было лошадей, а теперь он раздобыл больше сорока. Неужели он успел вернуться за лошадьми в Лунден? Маловероятно.
— Может, отвести лошадей обратно в Тотехам, господин? — предложил воин. — А ты отвезешь эту задницу в Лунден по реке?
— Пусть ленивые ублюдки в Тотехаме обоссутся от злости, — прорычал Вармунд, — мы оставим себе их проклятых лошадей.
Я понятия не имел, где находится Тотехам, но, очевидно, где-то неподалеку. Я знал, что Меревал в Верламикестере, и предполагал, что Этельхельм послал войска приглядывать за ним и нападать на его фуражиров. Возможно, эти войска стояли в Тотехаме, где Вармунд раздобыл лошадей, но какая теперь разница? Я был весь в крови и синяках, голый, в плену у врага и обречен.
Я закрыл глаза, чтобы враги не увидели слез. Копыта застучали по камням: первые всадники добрались до римской дороги, и мы повернули на юг, к Лундену. Здесь вдоль дороги не было кустов. Справа расстилался длинный склон с только что скошенным лугом, который заканчивался у лесистого гребня, слева было еще одно поле со стерней, а за ним — низкий лесистый холм, где мы сражались с рабами в залитом лунным светом амбаре. Воин снова шлепнул меня по заднице и опять засмеялся, а я крепко зажмурился, как будто можно заглушить боль темнотой. Но я знал, что в Лундене меня ждет еще больше боли, только боль и смерть, где Урд, Верданди и Скульд, три безжалостных норны, прядущие нити нашей жизни у подножия Иггдрасиля, наконец-то перережут мою нить.
И тут появился Финан.
Вармунд считал, что у ближайшие к Лундену войска Этельстана — это гарнизон в Верламикестере, и поэтому ехал на юг, не послав разведчиков прочесать пастбища и невысокие лесистые холмы по обе стороны от римской дороги. Он считал дорогу безопасной и предвкушал свой триумф, сладость мести и мою смерть.
Но двое слуг Рэдвола ночью добрались до Верламикестера, и Меревал, который когда-то сражался рядом со мной на службе Этельфлед, послал мне на помощь шестьдесят человек, а они-то выслали вперед разведчиков. Они увидели людей Вармунда, но, не зная, сколько у него воинов, осторожно последовали за ними. Они видели, как меня захватили, но не знали, что это я, и поэтому поехали за Вармундом на восток, а в буковом лесу наткнулись на Финана и остальных моих спутников.
Теперь они отбросили осторожность, галопом вылетев из леса к западу от римской дороги. Высокое солнце отражалось от наконечников копий, мечей и щитов с ярким символом Этельстана — драконом с молнией в лапах. Из-под лошадиных копыт разлетались комья земли, грохот просто оглушал.
Люди Вармунда устали, кони все в пене. Несколько мгновений они с недоумением таращились на приближающихся всадников, затем вытащили мечи из ножен и повернулись к атакующим, но Вармунд так и застыл. Я услышал крики, хотя не мог различить, то ли кричали застигнутые врасплох западные саксы, то ли это боевой клич мерсийцев. Но крики как будто вывели Вармунда из оцепенения, он развернул коня и пришпорил его к полю со стерней, лежащему между дорогой и лесистым холмом.
Я был привязан к хвосту его жеребца и мешал ему, он встал на дыбы. Вармунд вонзил шпоры коню в бока, тот заржал, и понесся вперед. Моя лошадь последовала за ним, и теперь настала моя очередь кричать, когда я вывалился из седла. Позади слышались новые крики, мерсийские всадники врезались в западных саксов. Я ничего этого не видел — ни крови на римских камнях, ни умирающих в муках людей. Лошадь тащила меня по сухому жнивью, тело раздирали короткие, острые стебли. Меня подбрасывало на кочках, и я орал, а лошадь все бежала и тащила меня за собой. Я старался напрячь руки, чтобы их не вывернуло, а потом сквозь пелену увидел другую лошадь, увидел землю, взбитую гигантскими копытами, и занесенный надо мной меч.
Затем меч скользнул вниз. Я закричал. И больше ничего не увидел.
Недалеко от Беббанбурга находится пещера, где, как утверждают христиане, спрятали тело святого Кутберта, когда даны опустошили монастырь Линдисфарены, а монахи бежали с трупом святого. Другие говорят, что святой Кутберт какое-то время жил в пещере. Правдива эта история или нет, побывал ли там святой Кутберт живым или мертвым, но христиане чтят пещеру. Иногда во время охоты на оленя или кабана я прохожу мимо пещеры и вижу сплетенные из травы или камыша кресты, которые оставляют паломники с мольбой к святому о помощи. Это священное место, и я его ненавижу. Мы называем его пещерой, но на самом деле это массивный выступ скалы, торчащей на склоне, ее держит одна маленькая каменная колонна. Под этим выступом можно укрыться от бури. Возможно, так и сделал святой Кутберт, но я ненавижу это место по другой причине.
В детстве, когда мне было лет шесть или семь, мой отец отвел меня в пещеру Святого Кутберта и заставил заползти под огромный каменный выступ. С отцом было пять воинов.
— Не двигайся, парень, — сказал он, взял боевой топор у одного из воинов и изо всех сил стукнул по колонне.
Мне хотелось в ужасе закричать, я представил, как меня раздавит огромный камень, но знал, что меня изобьют до крови, если издам хоть звук. Я съежился, но молчал.
— Не двигайся, парень, — повторил отец и снова со всей силы ударил по колонне. — Однажды эта колонна рухнет, и камень упадет. Возможно, сегодня. — Он снова ударил по колонне, и я опять промолчал. — Не двигайся, парень, — сказал он в третий раз, сел на лошадь и уехал, оставив двух воинов присматривать за мной. — Не разговаривайте с мальчишкой, — приказал он им, — и не разрешайте ему уйти.
И они подчинились.
Мой наставник, отец Беокка, с наступлением темноты пришел мне на помощь, и обнаружил, что я дрожу от страха.
— Твой отец поступил так, — объяснил
