— Авелла упоминала девушку, Таллену, — сказала госпожа Акади. — Вас с ней видели в городе. Может быть, имеет смысл начать с неё? Знаю, что она в болотном патруле. Для меня это не проблема.
Я угрюмо молчал. Натсэ, сидевшая рядом на покрывале, скрестив ноги, ни единым жестом не намекнула мне, как поступить. Хотя ей-то откуда знать? Она о моих с Мелаиримом делах знает не так уж много.
— Что ж, — вздохнула Акади, — я не собираюсь вас пытать. Просто имейте в виду, что за порогом этой резиденции вас ждут рыцари Ордена, боевые маги, служители, и они не упустят вас. За пределами дома я не смогу вас защитить. Утром главе клана Воздуха отправят депешу, и он, скорее всего, отдаст приказ вас выдать. Приказ, которому я не смогу не подчиниться. У главы нет повода держаться за вас, ведь вы не из его клана. А у меня такой повод есть, хотя бы потому, что вы нравитесь Авелле.
Да, вот этой женщине в преподаватели идти можно, и даже прямо показано. Так виртуозно нажимать кнопки…
— Есть один человек… — Я покашлял в кулак, думая, как поступить. — Нет… Впрочем, вы правы. Лучше будет сказать Талли. Сообщите, что я передаю благодарность за завтрак и подарок, — тут я покосился на Натсэ, — и, если ей захочется меня увидеть, то я весь день буду здесь.
Еще раз мысленно пробежавшись по сказанному, я убедился, что всё звучит правильно. Даже если чужие уши услышат эту «шифровку из центра», то что они узнают? Только то, что и так не тайна: мы с Талли знакомы, и она купила мне рабыню. А уж Талли-то выводы сделает. Не она, так Мелаирим.
— Вот это серьезный разговор, — кивнула Акади, вставая. — Прошу вас, чувствуйте себя как дома, и если что-то понадобится — звоните в звоночек. Покойной ночи.
Едва за ней закрылась дверь, как мы с Натсэ поняли, что в нашем распоряжении всего одна, пусть и большая, как ратное поле, кровать.
— Я лягу в кресле, — сказала Натсэ и встала.
— Как это «лягу в кресле»? — не понял я.
Она показала. Пару секунд я с интересом смотрел, как она, свернувшись, будто кошка, лежит, без проблем помещаясь внутри кресла.
— Перестань дурью маяться. Ложись в постель.
— Мне бы не хотелось вас стеснять, хозяин…
— Тут столько места, что меня и армия магов Земли не стеснит.
Некоторое время мы пререкались, потом Натсэ уступила. Только вот с мечом расстаться отказалась наотрез. Так и забралась под одеяло: в сиреневой пижамке и с мечом. Прелесть.
— Слушай, — сказал я, когда мы лежали в темноте.
— Мы в резиденции магов Воздуха, — перебила Натсэ.
— Да я не собирался ничего такого предлагать! — тут же смутился я.
Неожиданно мне прилетело подушкой в лицо.
— Дурак! — прошипела Натсэ; какой-то она стала раздражительной в последнее время. — Слова разносятся по воздуху. Все, что мы скажем, может достигнуть ушей госпожи Акади, и еще… не знаю кого.
— Я просто хотел спросить: маги Воздуха — самые сильные?
— Почему? — удивилась Натсэ.
— Как они легко скрутили этих…
— На нас напали маги невысокого ранга, не рыцари, — принялась объяснять Натсэ. — Они сами не знали, что делают, хотели выслужиться, взяв лёгкую добычу. Кроме того, на территории посольства магия Земли и прочих стихий ослаблена. А вот магию Воздуха, наоборот, здесь питает сам воздух.
Помолчав, Натсэ нехотя добавила:
— Но всё равно они молодцы. Обе. Особенно Авелла. Нужно было немало смелости, чтобы попереть против отца.
Я улыбнулся в темноту, испытывая нелепую гордость за предмет своего восхищения. И опять получил подушкой.
— За что? — возмутился я.
— Отстань, — последовал гениальный ответ.
Вот даже не знаю, радоваться, или нет, что у Натсэ стал сбоить режим «Что вам угодно, хозяин?». Хорошо, конечно, только лучше бы он куда-нибудь в другую сторону сбоил, не в сторону избивания меня подушкой.
Натсэ уснула быстро, я различил, как изменилось её дыхание. Я же долго ворочался, одолеваемый самыми разными мыслями. Наконец, долг позвал меня искать уборную. Посмотрю хоть на эту хваленую магическую канализацию.
Слуг вызванивать я не стал — доверился инстинкту. Однако инстинкт, вопреки ожиданиям, вывел меня не к уборной, а к Авелле.
Я издалека заметил приоткрытую дверь в конце коридора, отблески огня и услышал голоса. Казалось бы, там туалета точно нет, но мои ноги почему-то решили подкрасться ближе, а глаза — заглянуть в щёлку.
В комнате горели дрова в камине. Тарлинис сидел в кресле, на носу его поблескивало всё то же пенсне. Перед ним, спиной ко мне, вся какая-то съёжившаяся и поникшая, стояла Авелла в белой ночной рубашке с кружевами.
— Покажи мне свою печать, — велел Тарлинис.
Авелла беспрекословно вытянула руку. Несколько секунд он держал в руках её маленькую ладошку, потом отпустил.
— И когда ты собиралась мне рассказать?
— Я не знаю, папа…
— Это неправильный ответ, дорогая.
Тон его не изменился, лицо тоже осталось спокойным, но он размахнулся и ударил Авеллу по щеке. Даже у меня внутри всё будто в фарш превратилось от одного лишь звука. Авелла упала. На мгновение я увидел её лицо, искаженное гримасой боли. Потом я увидел, как боль исчезает за виноватой улыбкой.
— Встань, — приказал Тарлинис.
Авелла поднялась.
— Я хочу, чтобы между нами было полное доверие. А ты скрываешь от меня такой серьезный шаг.
— Прости, папа…
— Сегодня я велел тебе разыскать мать и оставаться с ней. А ты вместо этого притащила ее в сад, помешала серьезным взрослым делам.
— Но я ведь нашла маму и оставалась с ней…
Для следующей пощечины Тарлинис встал. Авелла со слабым вскриком упала на ковер. Ее ночная рубашка задралась до бедер.
— Немедленно встань и приведи себя в порядок!
Авелла подчинилась. Она дрожала, но изо всех сил старалась сдерживаться.
— Что ты себе позволяешь, дочь? Что ты знаешь об этом Мортегаре, что ради него переступаешь через мою волю?
— Он просто мой друг! — всхлипнула Авелла.
— Прекрати называть друзьями всех, кто терпит твоё чириканье дольше двух минут! — проревел, багровея, Тарлинис. — Ты невыносима. Такая же пустоголовая балаболка, как и твоя мать. Если бы не вырождение, я бы ни за что не согласился на этот брак, но у меня не было выбора. Род Кенса должен оставаться сильнейшим. Но ты… Ты, позорище… Да разве при взгляде на тебя хоть кому-нибудь придет в голову слово «Кенса»? Разве ты хотя бы похожа на мага Земли?
— П-п-прости, п-п-папа… — плакала Авелла.
— А что
