— Так что же, совсем не вглядываться?
— Наверное, так будет лучше. Позволь стихии нести тебя. Просто знай, что когда будет нужно, ты сможешь обратиться в скалу. Или в факел.
— А иначе…
Я замолчал, вспомнив, как твердая земля подо мной превратилась в топь.
— Сестра была моей слабостью, — прошептал я. — Моим детством. Мелаирим и Талли убили моё прошлое.
— И подарили будущее, — добавил старик, возвращаясь к картошке. — Это их, разумеется, не извиняет. Вообще, ни один поступок не загладит другого. Все поступки совершаются, когда приходит время. Сходи к ручью, набери котелок воды.
Я отправился за водой, а в голове у меня расползались мысли, каждая старательно устраивалась в своей ячейке.
Настя — моё прошлое. И моё желание её вернуть — желание вернуться назад, в прежнюю жизнь. Но я не хочу возвращаться. Когда я верну сестру, она должна превратиться в будущее.
Когда я вернулся и неумело пристроил котелок в печке, старик сказал, будто продолжал разговор, который я вел с ним безмолвно:
— Утром ты уйдёшь отсюда и забудешь почти всё. Моё лицо ускользнет из твоей памяти. Но что-то останется. Какое-то верное чувство. Когда будет нужно, ты вспомнишь, что я принял тебя в клан Людей. С этой ночи ты — человек.
Он свалил в котелок крупно порезанную картошку, посолил, добавил приправ и помешал деревянной ложкой.
— Я не понимаю, — сказал я, глядя на него. — Вы ведь маг? Но разве может быть маг не из одного из четырех кланов? Разве у вас нет… Печати?
Старик поморщился и поманил меня на улицу. Мы вышли в тёплую темноту, наполненную лесными запахами.
— Печати позволяют магам хватать стихию за горло и заставлять делать то, что им нужно. Печати довели мир до того, что одна из стихий оказалась в плену. И, судя по тому, что творится, это ещё не конец. Кто будет следующим? Клан Воды? Посмотри, как разбушевалась вода! Не за горами новая Великая Битва, и мир превратится в пустыню, населенную магами, которые великим искусством добывают ручейки из пересохшей почвы.
— Но как можно творить волшебство без печати? — воскликнул я.
— А как маги проходят конфирмацию? Стихия оказывает им благосклонность. Просто никто не хочет научиться говорить с ней, просить и получать прошенное. Куда проще заслужить печать и насиловать древо заклинаний.
Старик присел и сделал пальцами такое движение, будто подзывал кого-то. Я думал, к нему подбежит какой-то зверек и приготовился умилиться, но к нему подбежал… ручей. Тоненькая струйка отделилась от основного ручья, обогнула дом, притекла к руке старика и остановилась, будто наткнувшись на препятствие. У наших ног начало образовываться маленькое озерцо. А на руках старика я не увидел ни намека на печати. Попытался посмотреть на него по-особому, увидеть ранг и силу, но ничего не увидел. Передо мной как будто был простой человек. Простой человек, которого слушались стихии.
***
Мы поужинали и легли спать. Я сразу же вырубился и даже снов не видел. Будто провалился в глухую черную бездну, которая, урча, высасывала из меня усталость, а взамен давала силы.
Старик разбудил меня на рассвете.
— Пора, — сказал он. — Пора возвращаться. Но сперва скажи мне, как твоё имя. Я позволю тебе унести его отсюда.
Я не думал, просто молча сидел на лежанке и ждал, пока верное слово придет само.
— Меня зовут Мортегар, — сказал я.
— И за что ты сражаешься?
— Понятия не имею. Но я не сдамся.
Старик с улыбкой бросил мне высохшую одежду.
Он был прав, прав во всём. Правда, я действительно быстро позабыл его, так же как родителей и сестру. Осталось только странное чувство внутри, будто стена, которая не давала мне отступать, когда я шел в единственно верном направлении. В самые тяжелые моменты я будто ощущал его улыбку и говорил себе: всё не так уж плохо, Мортегар, ты всё ещё веришь во что-то и держишься на ногах.
А когда мы увиделись с этим стариком в следующий раз, мир трещал по швам, а я, потеряв всё, был готов забиться в угол и умереть. Но это было гораздо позже. А пока…
Пока я вышел из гостеприимной избушки и зашагал сквозь лес вслед за стариком, который всё так же тыкал посохом в землю и уговаривал болото отступить.
Глава 36
— Ты что-нибудь знаешь о клане Людей? — спросил я.
Талли смотрела на меня, как баран на новые ворота. Или овца? Нет, овца — это уже как-то грубо, хотя в этом мире и «баран» звучит обиднее.
— Сам не знаю, откуда в голову пришло, — пояснил я. — Может, приснилось.
— Ублюдок! — Талли поднялась из-за стола, рядом с ней встала Натсэ.
Выглядели они обе чудовищно уставшими, бледными, с кругами под глазами. На них была всё та же «болотная» одежда, грязная и мокрая. Я-то зашел в столовую чистый и безупречный, надеясь, несмотря на неурочный час, выклянчить завтрак. А когда пришел, увидел, что столовая уже практически пуста, только Натсэ и Талли сидят рядом за столом перед нетронутыми мисками супа.
— Скотина! — взвизгнула Талли и, поставив ногу на стол, шагнула вперед, прыгнула, повалила меня на пол и с размаху зарядила кулаком в челюсть. — Мразь! Подонок! Урод! Морти-и-и-и! — Тут она безо всякого перехода зарыдала и, обняв меня за шею, прижалась к груди лицом.
— Не смей бить хозяина! — Натсэ, обойдя стол, скинула с меня Талли. А я-то был совсем не против, честно говоря. Несмотря на трогательность момента и полученные удары, на мне все-таки сидела красивая девушка, больше того — обнимала. Не каждый день такое бывает. Впрочем, Натсэ тут же заняла её место. Оседлав меня уже каким-то привычным движением, правой рукой она схватила меня за ворот плаща и дернула к себе.
— Как ты выбрался? Когда?!
Её фиолетовые глаза сверкали от целого пучка эмоций.
— Откуда выбрался? — Я машинально положил руки ей на бёдра. — А, да, меня похитили лягушки… Я их победил. И убежал. Потом утонул в болоте, но как-то выбрался и… Вышел сюда. А вы что, беспокоились?
В глазах Натсэ вдруг появились слёзы.
— Беспокоились? — тихо сказала она. — Мы их штук триста перебили, плюс одну жабу. Я её потрошила, тебя искала, а
