— Нет, — удивленно качнула Ирма головой. — Ты был очень убедителен.
— Это было не сложно, — признался он с виноватым видом. — Достаточно было лишь вспомнить наши с ней самые плохие моменты.
— Ладно, — успокоилась Ирма окончательно и громко выдохнула. — Давай подумаем о насущных проблемах. Наш план побега сработал лишь на пятьдесят процентов, и это значит, что теперь мы не обязаны лететь именно на Фриксус. Может, нам лететь сразу к Солнечной системе? Как ты считаешь?
Радэк посмотрел на нее удивленным взглядом, словно только что услышал какой-то очень глупый вопрос, и о чем-то задумался.
— А почему ты это спрашиваешь у меня? — наконец-то ответил он, проговаривая эти слова с заметной неохотой.
— А у кого мне еще спрашивать?
— Ты не так давно выпустилась из академии, помнишь весь устав наизусть и можешь с закрытыми глазами ползать по техношахтам, но забыла о такой простой вещи? — удивился он еще сильнее, и его брови едва не встретились с макушкой. — Мы с тобой теперь остались вдвоем, Ирма, и в командной цепочке ты стоишь выше меня.
Ирма растерянно открыла рот и тут же забыла, что собиралась сказать.
Челнок А был укомплектован цивилизованным туалетом и шлюзовой камерой с функцией душа, внутри которой Ирма с Радэком по очереди испытали совершенно бесстыдный экстаз. На этом преимущества перед камерой заключения оканчивались.
При проектировании легких межзвездных челноков обычно стараются экономить на общих габаритах. Зачем? Затем, что Умножитель Алькубьерре был требовательным к объемам. Чем меньше объект, тем меньше энергетическое поле, которое требовалось создать вокруг него, и тем больше энергии можно потратить не на общий объем поля, а на его способность выворачивать ткань пространства практически наизнанку. Так на алтарь время-скорость-расстояния был возложен комфорт экипажа в качестве жертвенного агнца. Никто не стал пытаться насильно загромождать крошечный челнок такими излишествами роскошной жизни, как журнальные столики или спальные полки. Вместо этого спать приходилось прямо внутри капсул криостаза. Это требовало выработки определенной привычки, потому что ложась в этот металлический гроб человек лишался святого права засыпать в своей любимой позе. Спать можно было лишь на спине, сложив руки на животе или вытянув их по швам. Таков был бюджетный вариант судна для экстренных ситуаций и коротких перелетов. Челноки почтового сообщения обладали чуть большими габаритами, относительным комфортом для экипажа и самой мощной в своем классе силовой установкой, что превращало их в гоночные болиды, но экипажу тяжелого буксира приходилось довольствоваться лишь минимально-необходимой комплектацией.
Достаточно сильно уставший человек может и в таких условиях позволить себе расслабиться, и Радэк наглядно показал это своим примером. Прошло лишь около двадцати минут между тем, как Ирма скомандовала отбой, и тем, как Радэк начал сопеть, словно протекающий воздушный компрессор. Ирма слушала этот звук с легкой завистью, и предпринимала попытки выключить свою голову, внутри которой роились беспокойные мысли. Сон к ней не приходил, и примерно через час тщетной борьбы с собственным сознанием она сделала то, что в таких ситуациях считалось необходимым сделать во что бы то ни стало.
— Радэк, ты спишь? — разбудила она его вежливым вопросом, выгнувшись в неестественной позе и облокотившись на край своей капсулы.
— Да, — с неохотой произнесла его капсула.
— Мне кажется, что Ленар был прав.
— Когда сказал, что ты зануда?
— Он такое сказал? — напрягла Ирма память. — Когда?
— Ирма, спи лучше, — промолвил он почти замогильным голосом. — Завтра поговорим.
— Но мы ведь действительно ничего не сделали, — не унималась она. — Просто взяли и сбежали, поджав хвосты. Мы доказали всей галактике собственную беспомощность перед угрозой пиратства. Что теперь с нами будет?
— Хорошо… — ответил Радэк с полным отсутствием интереса к предстоящему будущему. — Давай вернемся и убедим плохих мальчишек сдаться.
— Вот и я о том же подумала. Ты ведь сам сказал, что для них это игра. А в любой игре соперника можно переиграть и вынудить его признать поражение.
— Да, молодец, верно мыслишь… А теперь давай поспим еще пару часов.
— Надо просто отнять у них что-то, что им очень сильно нужно, — упорно продолжала Ирма не спать.
— Им очень сильно нужен наш корабль. Только давай завтра его отнимем, пожалуйста.
— Нет, им нужно что-то еще. Помнишь, из-за чего мы все переволновались и решили сжечь плату контроля доступа? Они развернули наш корабль в сторону Фриксуса. Значит, им что-то нужно на Фриксусе, правильно?
— Неправильно, Ирма! — жалобно простонал он. — И ты бы это поняла, если бы спала по ночам вместо того, чтобы дурью маяться.
— То есть ты знаешь, зачем они развернули наш буксир? — дала она ему понять, что теперь точно от него не отвяжется, пока все не выяснит.
— Ну это же очевидно, — наконец-то сдался Радэк и высунулся из своей капсулы, распрощавшись с покоем. — Мы долгое время содержали на борту сразу девять ртов, и не жалели наши запасы, потому что знали, что скоро все равно прибудем в космопорт. Им в ближайшее время грозит голод, в космопорт за припасами они точно не полетят, а поиски нового корабля для грабежа могут затянуться слишком надолго. У них сейчас есть лишь один вариант.
— Охх… — вздохнула Ирма, покраснев от стыда за собственную глупость. — Да, это действительно было очевидно. Прости, что побеспокоила. Спокойной ночи.
В тот момент где-то глубоко внутри нее тихо скончалась постыдная надежда на неведение. Неведение — это очень удобное чувство для людей, которые через семь лет после очень трудного выпуска из академии вдруг по воле случая вынуждены принять на себя командование пусть и небольшим, но вполне настоящим судном. Так же неведение очень хорошо успокаивало совесть, которая продолжала протестовать против безучастного побега в надежде на то, что МФБ спасет положение через сколько-то там лет.
Ирма не знала, что значит быть капитаном, и не хотела этого знать. В теории она должна была заботиться лишь об одном человеке — о Радэке. Но как объяснить эту теорию той части ее личности, которую она называла порядочностью?
А затем ей пришла в голову та роковая мысль, которая была столь же вредна, сколь и неизбежна: капитану можно все, даже совершать ошибки. Это не просто свобода, о которой она не просила, а настоящая вседозволенность. Это ощущение пьянило и ласково притупляло чувство ответственности. Можно было смело плевать на все и делать то, что подсказывает сердце. О последствиях она будет думать потом, когда протрезвеет.
Рацион так же не радовал изысканностью и разнообразием. Никто не комплектовал аварийные челноки продуктовыми холодильными камерами и свежими продуктами, потому что никто не планировал долго жить в челноке. Вместо консервированных овощей, рыбы и вяленого мяса с витаминизированными добавками беглецов ожидал аварийный паек. Многого от него ждать не следовало, потому что это была спрессованная сухая смесь, на упаковке от которой по досадной ошибке забыли написать, что она строго не рекомендована людям со слабыми зубами и нервами. Этот паек был еще хуже суперпаслена: он мог унять голод
