и нарастающего из лесной глуши шипящего шепота слабеющих голосов. Стас, при всём желании, не мог чувствовать притаившиеся во мраке леса сгустки воспоминаний, переполненных кричащими эмоциями боли, ужаса, печали и отчаяния. Он не слышал молящих и плачущих голосов этих, ныне, бесформенных и бестелесных, брошенных в одиночестве, призрачных сплетений человеческих чувств. Они желали показать мне, что с ними произошло, жаждали, чтобы я увидела это. Но только без свидетелей, без лишних глаз. Они категорически не желали, чтобы я лицезрела их в присутствии кого бы то ни было. – Пожалуйста, Стас, – едва не умоляющим голосом, попросила я, – позволь мне дальше пройти одной... со мной все будет в порядке... правда... Стас несколько мгновений глядел на меня. Я видела, что ему трудно согласится. Но всё же он коротко кивнул и вручил мне полицейскую рацию. – Ты же умеешь её пользоваться? – Умею, – прошептала я и скромно улыбнулась. По взгляду Корнилова было заметно, что ему пришлось морально переступить через себя, чтобы позволить мне одной двигаться дальше, в темноту, в густеющих среди деревьев мрак. Я, не оборачиваясь, ступала вперёд. Я не спешила, сохраняя обычный темп. Мое дыхание постепенно становилось учащенным и более затрудненным. Виноват был ночной воздух, который стал невыносимо плотным, душным и тяжелым. Мне казалось, что с каждым шагом в сторону лесополосы я погружаюсь под воду. Удары моего сердца стали низкими, басовитыми и немного гудящими. Воющий гул нарастал внутри моей головы и, словно шелест сухих листьев поздней осенью, усиливался шепот голосов. Голосов воспоминаний. Пугливых. Робких. Страдающих. Освещая себе путь светом фонаря, я вошла в лес. Я как будто переступила черту. Границу, разделяющую два мира, два измерения существования. Живого будущего и мертвого прошлого. Леса вокруг меня больше не было. Я шла в дыму, по длинному прямоугольному коридору с металлическими стенами, полом и потолком. Металлический пол под ногами, в такт моим шагам, отзывался едва слышным утробным звоном. Расползающийся вокруг дым или пар вился вокруг моих ног, пытался окутать мое тело. Я оглянулась назад, и по груди у меня сполз царапающий холод. За моей спиной коридор точно так же вытягивался в другую сторону и растворялся в облаках дыма. Этот металлический короб, как будто не имел ни начала, ни конца. Под ногами что-то влажно чавкнуло. Я опустила взгляд, через несколько мгновений, когда мне удалось присмотреться к полу, я увидела темную влагу возле своих кроссовок. Когда дым, наконец, чуть рассеялся, я смогла различить отчетливый багровый оттенок этой влаги. Кровь. Я посмотрела дальше, вперед. Везде, в ‘проталинах’ дымчатой завесы виднелась растекающаяся десятками кривых ручейков темная кровь. Очень скоро она запачкала мою обувь, несколько капелек даже попали на мои джинсы внизу. Я отчаянно старалась игнорировать панические приступы. Я прогоняла страх, норовивший вцепиться мне в горло и задушить в своих свирепых объятиях. Крови на полу становилось больше, она растекалась все обильнее и быстрее. Откуда-то спереди, из глубины облачного дыма раздался крик. Я узнала голос девушки, которую убийцы в масках пытали в моем предыдущем ведении. Я ускорила шаг, ринулась вперёд, шлепая кроссовками по темным кроваво-багровым лужам. Меня обуревала смесь чувств. Оголтелое будоражащее глубину сознание паническое чувство смешивалось с рьяным стремлением узнать истину. Или хотя бы подобраться к ней. Получить возможность понять и ответить на все пять важнейших в любом следствии вопросов: ‘Где? Когда? Как? Почему?.. Кто?!’. Пока что Стас и его группа знают ответы лишь на первые три вопроса, да и то не полностью. Крик девушки повторился, быстро перерос в плач. Затем я услышала грязную ругань незнакомого молодого парня. Неклюдов. Сейчас он, связанный и раненый, беспомощно наблюдает, как медленно убивают его девушку. Она рыдает от боли и зовет его на помощь, но все, что может парень – это слать проклятия на головы двух подонков в масках. Резко потух свет. Я в страхе застыла на месте. Сердце из груди допрыгивало до горла. По всему разгоряченному от адреналина телу растекалась нервная пульсация. Несколько секунд я, вдыхая неожиданно сухой и горький воздух, вертелась по сторонам. И тут на стенах, вокруг меня вспыхнули ярко-зеленые и лиловые глаза-крестики с жуткими карикатурными улыбочками. Они во множестве сияли прямо со стен, быстро зажигались новые огни глаз и улыбок. С опаской глядя на эти жуткие неоновые личины, я торопливо шла вперёд. Из глубины коридора вновь и вновь звучали страдальческие крики девушки и надрывающийся мужской голос, истерично и яростно выкрикивающий отборную брань. – Номер! – пророкотало нечто в моей голове. – Номер! – Номер! – вторил ему другой, похожий, но чуть шепелявый голос. – Номер! – Но-омер! – хором низко и тяжело провыли оба голоса. – Но-омер! – это уже звучал целый хор. Звук голосов крепчал, усиливался. Я морщилась от нарастающей ломящей боли в висках и темени. Гудящий хор голосов пружинистыми и болезненными волнами отзывался во всем теле. Становилось трудно дышать и передвигаться. – Номер! Но-о-оме! Но-о-о-омер!!! – неистово выли голоса. Маски сверкали с металлических стен, мимо подошв моих кроссовок растекались темно-багровые ручьи крови. Безумный сюрреалистичный ужас сводил с ума. Я заткнула уши руками и закричала от боли и страха. – Но-о-о-омер! Но-о-омер!... – голоса масок искажались, вибрировали и ломались. – Да что за номер... – процедила я, чувствуя, как от боли в разрывающемся черепе из-под моих пересохших век вытекают пекущие горячие слезы. Я замолчала, когда ощутила... нечто. Нечто новое, чужое, неизвестное. И... и состоящее из кромешной гадкой и убийственной злобы. Злобы, питаемой соитием ненависти и маниакальной алчности. Это была некая сила. Некая бестелесная, но мощная и сокрушительная стихия. Я уже встречала подобное. Это... это была чья-то воля. Чье-то страстное желание. Бесконтрольная и свирепая жажда. Что-то вдруг врезалось в мое правое голенище, я вскрикнула от боли. Удар вышел болезненный, с глубокой тупой болью. Видение вокруг меня в раз рассеялось. Хватая ртом холодный воздух, жадно втягивая его в себя, я усиленно массировала ушибленную ногу. Видение испарилось, и я не заметила торчащую прямо поперек неприметной тропки толстую ветку кустарника. – Чтоб тебя...- обиженно пробурчала я. Нога, к моему неприятному
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
