– Что ты имеешь в виду?
– Милорд, я представляю интересы короля и церкви, моя обязанность вовремя распознать недуг и устранить его. Ростки предательства я вижу, предательства и ереси. Они прорастают медленно и порой незаметно.
Ардван молчал: с таким человеком, как Лаутрат, лучше не распускать лишний раз язык. Смутили слова о ереси, ведь в Нортбридже, насколько было известно, не исповедовалось еретических учений.
– Но не переживай, – продолжал апологет, – пока ты верен королю и Господу, я, мои люди и Всевидящий на твоей стороне.
Голос наместника звучал размеренно, почти безэмоционально, а показное благочестие так и сквозило в каждом жесте – от всего этого становилось не по себе.
– Благодарю тебя за поддержку, – ответил Ардван, не выказывая особого восторга. – Ни я, ни мои предки никогда не поступались честью.
– Чего не скажешь об одном из твоих сыновей…
– И он понёс заслуженное наказание! – граф нахмурился.
– Верно, но дела давно минувших дней не всегда остаются в прошлом. Что ж, пусть Хошедар пребудет в сердце твоём и направит в верную сторону меч твой.
Лаутрат поклонился и ушёл, оставив на душе собеседника неприятный осадок.
Солнце давно перевалило зенит. Завершив последние приготовления, Ардван в сопровождении слуг вышел во двор. Поверх лёгкой походной кольчуги на нём красовалось пурпурное сюрко с гербом лордов Нортбриджских, а на поясе висел старый фамильный меч с большой прямоугольной гардой и тяжёлым навершием. Знатные катафракты стояли во дворе в ожидании сюзерена, а все слуги, придворные и домочадцы собрались у ворот, провожая воинов. Ардван вскочил на подведённого ему коня, и вереница всадников и обозных телег медленно поползла через ворота замка по дороге вдоль стены, через навесной мост, через город и пригороды. Армия в лагере уже была готова к выступлению: люди стали вливаться в колонну, и вскоре вся дорога, ведущая к Марибургу, оказалась заполнена лошадьми и повозками. Начался долгий путь на юг.
Глава 21 Хадугаст II
– Ну и что это было? – злилась Берхильда. – Что за истерику ты устроил сегодня на совете? И зачем потом попёрся к моим покоям? С ума сошёл? Нам нельзя открыто видеться. Хочешь, чтобы весь замок знал? Можешь уже начать думать головой?
Они стояли на южном склоне холма, поросшем кустарником и низкорослыми деревьями. Здесь, между валунами, притаился вход в тайные подземные тоннели, ведущие в замок. Выше по склону среди зарослей виднелась кладка внешней стены замка, а внизу блестела отражением предзакатного неба Мутная река. Наступил вечер, и мир тонул в сгущающихся сумерках.
– Хватит! – пытался остановить Хадугаст разъярённую женщину. – Можешь хоть минуту помолчать?
– Ладно, – успокоилась графиня, – говори, что хотел, только быстрее: моё отсутствие заметят.
– Граф всё знает! – выпалил воин. – Слышала его слова про бордель? Клянусь Хошедаром, он пронюхал о сговоре! И одному Всевидящему известно, как. Я должен убраться из замка, как можно быстрее ради нашей же безопасности.
– А теперь прекращай истерику, – Берхильда говорила спокойно, холод и нотки презрения сквозили в её голосе. – Если бы Ардван что-то узнал, он действовал бы совсем по-другому, а не занимался болтовнёй. Пленник не проговорился: я приказала палачу убить его прежде, чем тот раскроет рот, а хозяйка борделя боится потерять заведение – тоже веский повод держать язык за зубами. Откуда графу знать? Мой муж – человек подозрительный, этого не отнимешь, вот только подозрения его не значат ровным счётом ничего.
– Наверняка за мной следят, – не унимался Хадугаст.
– Разумеется, следят! А потому крайне глупо было с твоей стороны искать встречи в замке. Только мы не знаем, кто следит. Подозреваю, Тедгар, но это может быть и любой другой слуга, хотя бы даже тот деревенщина-виночерпий. Скоро я это обязательно выясню.
– В любом случае, в Нортбридже оставаться опасно.
– И ты собрался удрать, поджав хвост?
– Хватит разговаривать со мной таким тоном! – Хадугаст ощутил прилив гнева: сегодня уже второй человек отчитывал его, будто неразумного ребёнка. – Я коленопреклонённый, а не твой раб.
– Ой, ой, ой, ну конечно, ты же храбрый и могучий воин… который хочет смириться с поражением и бежать с поля боя, стоило запахнуть гарью.
– Нет, это совсем другое! Пойми, мы замыслили предательство! Хотим ударить в спину своим – в чём тут храбрость или благородство? Да и возможностей у нас всё меньше. Твои люди облажались, когда был шанс сделать всё по-тихому. А сейчас, даже если Ардван погибнет на войне, ты не сможешь отправить Нитхарда в монастырь без согласия двух прихвостней графа. А значит, у меня нет никаких шансов наследовать титул! Они ни за что не дадут это сделать, понимаешь? Когда я поправлюсь, уеду на войну, как того и хотел с самого начала.
– Ты всерьёз полагаешь, что Тедгар и Адро будут здесь что-то решать? Тогда ответь мне на вопрос: из кого состоит гарнизон замка?
– Из, наёмников, людей графа.
– Верно, из наёмников! А наёмнику плевать, кому служить, лишь бы платили. А кто платит? Маршал с кастеляном? Вот и получается, что когда граф уедет, у него останется не более десятка коленопреклонённых, да несколько монахов Лаутрата.
– Но они будут стоять насмерть!
– До сражения дело не дойдёт. А если Тедгар и Адро всё же заартачатся, сто человек в любом случае больше десяти. Да и потом, неужели ты так жаждешь ехать на край света за некой призрачной надеждой? – тон Берхильды стал мягче. – Твой дом здесь, Хадугаст! Хочешь остаток жизни быть марионеткой своего брата или короля? Или чтобы тебя постоянно гнали ото всюду и смотрели сверху вниз, как на попрошайку? Не хочешь – знаю. Ты всегда был горд и жаждал независимости. Ну так вот твой шанс! Ты нужен этому месту, нужен мне! Неужели до сих пор не понял? Неужели не видишь, как тяжело мне жить с этим старым бараном? Я ещё молода, и ты тоже. Я бы хотела родить от тебя наследника – наследника, который не окажется очередной пешкой Железноликого, а станет великим и славным правителем собственных земель! А ты собираешь бросить меня в такой час! Как же наши чувства, Хадугаст?
Речь Берхильды попала точно в цель: коленопреклонённый видел, как эта женщина твёрдой рукой берёт его под узды, но ничего не мог с этим поделать. Слова растапливали сердце могучего катафракта. Всю жизнь он скитался по чужим землям и замкам, где его терпели только из вежливости, и не знал, каково это: чувствовать себя кому-то нужным.
