– Твой друг? – негромко спросил Одди, и это были первые слова, сказанные им за день.
– Односельчанин. Росли вместе, вместе сюда загремели, – вздохнул Берт.
Напарник понимающе кивнул.
– Пошевеливайтесь! Уже вечер, а ещё вон сколько жечь! – поторопил их надзиратель.
Трупы один за другим поволокли к обрыву. Берт снова подошёл к черте изнеможения, которую перешагивал каждый день. Тела тащили по земле, будучи не в силах поднять, но даже так работа казалась невыносимой. «Больше не могу», – вертелось в голове Берта. Он падал, спотыкаясь на ровном месте, но потом вновь поднимался и волочил дальше труп по каменистому спуску, понимая, что останавливаться просто нельзя. А потом они с Одди возвращались назад, и всё повторялось по новой.
Стражники всё же разрешили передохнуть. Огромный костёр пылал на краю обрыва, разгоняя вокруг себя сгустившуюся тьму. Языки пламени временами приобретали зеленоватый оттенок от сгораемых мозгов и сухожилий, а дым стоял столбом, распространяя по округе нещадный, тошнотворный смрад, пропитывая насквозь одежду и даже кожу двух каторжников. Берт сел, прислонившись к дереву, и принялся отдирать очередной зудящий нарост. Он кинул взгляд на обрыв в двадцати шагах от себя: «А что, если… – возникла мысль, – и мучения прекратятся. Всё равно не убегу: в таком состоянии не пройти и мили». Стражники о чём-то болтали в стороне, они не успели бы остановить Берта, если б тот захотел прыгнуть.
– Я тоже терял близких, – вдруг проговорил Одди.
Берт посмотрел не него, не зная, что ответить на эту запоздалую реакцию.
Со стороны лагеря послышался шум: там кричали люди. Но что это были за крики! Устрашающий боевой клич десяток глоток разносился над склоном горы.
– Слышал? – спросил один из надзирателей своего коллегу. – Что там происходит? Будто стадо демонов из преисподней вылезло!
– Пойду, гляну, – вызвался второй, – а ты этих карауль.
– На кой ты туда прёшься? Опасно слишком. Прятаться надо.
– Думаешь, я собираюсь на рожон лезть, если там всё так плохо? Но проверить-то надо!
Он ушёл, а его товарищ остался, держа наготове копьё и опасливо посматривая в сторону леса, за которым находилась шахта. Судя по звукам, на руднике вовсю шёл бой.
– Неужто тёмные? – шёпотом спросил напарника Берт.
Одди мотнул головой, показывая, что не знает, а затем поднялся с места и стал осторожно подходить к надзирателю.
– На шахту напали? – поинтересовался заключённый.
– Сиди, где сидишь! – раздражённо буркнул стражник и снова уставился в сторону леса.
Вопреки приказу, Одди не вернулся, а подошёл ещё ближе, пристально вглядываясь в темноту. Надзиратель хотел было осадить его, но арестант вдруг ткнул пальцев в сторону леса.
– Смотри, что там? – воскликнул он. – Бежит кто-то!
– Где? – солдат весь превратился в зрение.
– Да вон там, за деревьями.
– Ничего не…
Надзиратель не смог закончить реплику, потому что в этот момент Одди, будто хищник, тихо и молниеносно наскочил сзади, накинул ему на шею цепь, и стал душить. Они повалились на землю и начали кататься. Стражник хрипел и вырывался, но Одди не ослаблял хватку. Берт вскочил на ноги, наблюдая за их вознёй, не зная, что делать: то ли помочь, то ли бежать, то ли остаться на месте. Он не понимал, как этот щуплый человечек может бороться с крепким, откормленным солдатом. Тем не менее, цепь всё сильнее впивалась в глотку надзирателя, а тот лишь брыкался, безуспешно пытаясь разжать мёртвую хватку. Наконец, он перестал дёргаться. Одди, тяжело дыша, поднялся и плюнул на труп, а затем схватил копьё. Он казался таким же невозмутимым, как и минуту назад, когда сидел под деревом.
– Чего встал? – крикнул Одди, – Валим отсюда!
– Но что там происходит? – Берт снова указал в сторону шахт, где всё это время не смолкали крики.
– Какая разница? Пойдёшь узнавать?
Берт отрицательно покачал головой и, звеня кандалами, посеменил за избавителем.
Они углубились в лес. Огромный костёр с догорающими мёртвыми телами скрылся из глаз, и беглецы очутились в кромешной тьме. Они долго шли вдоль обрыва, пробираясь на ощупь через сосновый лес, а когда отвесная скала сменилась косогором, стали спускаться вниз. Спускались медленно, петляя между кустарником и разбросанными повсюду валунами, постоянно останавливались, чтобы отдышаться. Одди, как обычно, молчал, да и у Берта не было сил на разговоры – он думал только о том, как бы не споткнуться, как бы скованные ноги не подкосились в самый неподходящий момент. Деревья то расступались, то снова смыкались ветвями над головами беглецов, вокруг царил непроглядный мрак. Берт даже не успел осознать своё внезапное освобождение: в голове царила пустота, и он просто шёл за Одди, толком не понимая, что произошло.
Второпях Берт споткнулся о здоровый корень и упал, больно ударившись плечом. Он лежал и стонал, не чувствуя сил подняться вновь, а тем более продолжать путь со скованными ногами по опасному склону в кромешной тьме. Напарник пропал из виду, растворившись в ночи.
– Вставай, чего разлёгся? – раздался над ухом знакомый голос. Одди схватил Берта за цепь и поднял на ноги. Берт послушно посеменил дальше.
Казалось, шли целую вечность. Постепенно спуск стал более пологим, всё реже попадались кустарник и валуны. Вокруг росли сосны, а по земле стлался мягкий ковёр из хвои и мха. Берт передвигался от дерева к дереву, опираясь на стволы, чтобы не свалиться от слабости, нащупывал ногами землю, чтобы не споткнуться о корягу, ветку или не провалиться в яму, что скрывал в себе сумрак ночного леса. То и дело выворачивало от тяжёлого, рвущего глотку кашля. Одди, бредущего впереди, Берт почти не видел, плёлся на звук шагов, изо всех сил стараясь не отстать и боясь только одного – остаться один на один с тьмой. Молодой беглец потерял все ориентиры, он давно не понимал, куда и зачем идёт, и жив ли он вообще. Вокруг ничего не было: окружающий мир провалился в бездну, которую не мог постичь человеческий глаз, лес превратился в ничто, а собственное дыхание вытеснило из головы все звуки. «Может, я уже в преисподней, и теперь за грехи мне предстоит вечно тут скитаться?» – в полубреду спрашивал разум у неведомых сил.
К реальности вернуло едва слышное журчание воды за деревьями, и вскоре беглецы вышли к горному ручью. Берт окунул зудящее, потное лицо в холодный поток, и живительная влага, жадно втягиваемая пересохшими губами, наполнила измученный организм, давая силы существовать дальше.
– Ночуем
