Ее товарки, очнувшись от сковавшего их оцепенения, неуверенно, словно сомневаясь, сделали робкие шаги в сторону ворожеи, скаля клыкастые пасти и угрожающе порыкивая.
Катающейся по земле богинке удалось, наконец, схватить кусающегося бесенка. С размаху приложив его о землю, она встала, распрямляясь во весь рост, и отшвырнула в сторону досадную помеху. Шлепнувшись на землю, тот вскочил и, прихрамывая, кинулся к Ялике. Без сил рухнув у ног ворожеи, бесенок протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала смятая горстка цветов и листьев зверобоя.
— Ох, друже, — выдохнула ворожея, схватив принесенную мешей добычу.
Крепко зажав соцветия в кулаке, она широко замахнулась и выкинула руку вперед, раскрывая ладонь. Навстречу ринувшимся в атаку богинкам взмыл кружащийся вихрь золотистой пыльцы. Едва чудовища с разбега влетели в воспарившее перед ними облако, как оно, ярко вспыхнув, разлилось янтарной стеной прожигающего плоть тварей пламени.
Скуля и подвывая от полученных ожогов, богинки, сломя голову, кинулись к озеру. Обугленная до пепла кожа серой пылью вилась за ними следом.
Когда гудящее пламя осело, чудовищ и след простыл. Только расходящиеся по воде круги красноречиво говорили о том, что кошмарным созданиям удалось избежать смерти, укрывшись в спасительной пучине.
С тяжелым вздохом Ялика опустилась на колени рядом с бесчувственным мужчиной, и, устало проведя ладонью по волосам в безуспешной попытке пригладить растрепавшиеся пряди, с тревогой посмотрела на мешу. Тот, лежа на спине, широко раскинул лапки. Отсутствующий взгляд блуждал где-то в пасмурной выси. Бока бесенка ходили ходуном от частого судорожного дыхания. На промокшую от мороси черную шерстку налипла густая темно-бурая грязь.
— Тяжко тебе пришлось, родненький? — обеспокоенно спросила ворожея, и, протянув руку, ласково погладила измученного неравной схваткой бесенка промеж рожек.
Тот медленно, будто бы неуверенно, кивнул и, повернув голову набок, попытался сконцентрировать взгляд на Ялике.
— Ох, мать, не трогала бы ты меня, — со стоном выдавил он из себя. — Не ровен час, помру.
Ворожея испуганно отдернула руку, а меша, мечтательно вздохнув, вдруг добавил:
— Эх, ухи-то как хочется, да чтоб наваристой, да с цибулей золотистой. А лучше, жура с клецками.
— Да чтоб тебя лешие драли, — беззлобно выругалась Ялика. — Дурень ты, Нафаня.
Оскорбленный меша обиженно засопел.
— А кто тебе зверобоя приволок? — проворчал он.
— Твоя правда, — легко согласилась Ялика, мягко улыбнувшись. — Это ты ладно придумал. Я что-то и позабыла о том, как богинок верно спровадить.
— То-то же, — осклабился довольный похвалой бесенок. — Говорил же, пригожусь на что путное.
Тихий, едва слышный всплеск воды заставил обоих вздрогнуть. Меша, мигом забыв о своих страданиях, чуть ли не подлетел, вскакивая на ноги. Его встревоженный взгляд испуганно заметался по зеленоватой мути озера.
— Нам бы ноги уносить, — нервно заметил он, понизив голос до взволнованного шепота. — Да побыстрее.
Переведя настороженный взгляд на безвольным кулем валяющегося спасенного, так и не пришедшего в себя, бесенок недовольно заворчал:
— Ну ни дать, ни взять, аки ключница, мышь в подвале углядевшая. Его спасают, а он разлегся тут, да дрыхнет бессовестно!
— Оно и к лучшему, — серьезно заметила Ялика. — Так он тебя не углядел, и то ладно. Перекинулся бы ты, что ли?
— Где ж я тебе пенек-то найду, — искренне удивился Нафаня, смешно округлив глаза. — Чай, мы не на делянке дровосека.
— Так и ты не серый волк — через пеньки прыгать-то, — эхом отозвалась ворожея.
Митрофан обиженно насупился.
— Стараешься тут, стараешься, — пробубнил он, — а тебе слова доброго не скажут.
Бесенок, раздосадовано вздохнув, опустился на четвереньки и выгнул спину дугой. По вздыбленной шерсти пробежала легкая дрожь, и похожий на призрачную вуаль серый дымок на мгновение сделал его нелепые очертания зыбкими и расплывчатыми. А уже в следующую секунду вместо раскорячившегося в неуклюжей позе Митрофана рядом с Яликой солидно потягивался крупный черный кот, сверкая внимательными пронзительно-голубыми глазами. Зевнув, он с достоинством сел, грациозно обвил лапы пушистым хвостом и с невозмутимым видом принялся вылизывать лоснящуюся шерсть, очищая ее от налипшей грязи.
Удовлетворенно кивнув, Ялика склонилась над находящимся в беспамятстве мужчиной.
— Ворожить будешь? — совсем по-кошачьи промурлыкал меша.
— Еще чего! — возмутилась ведунья и наотмашь, со всей силы, залепила неудавшейся жертве богинок звонкую пощечину.
От удара мужчина дернулся, широко раскрыл ничего не понимающие глаза и, лихорадочно засучив конечностями, спиной вперед пополз прочь от склонившейся над ним ворожеи. Не спуская испуганного взгляда с не ожидавшей такой реакции Ялики, он попытался было закричать, но из перекошенного рта вырывалось лишь беспомощное хриплое сипение.
— Тихо ты, тихо, — успокаивающе произнесла ворожея, поднимаясь с земли. — Уходить надо, богинки могут и вернуться. Кто знает, сколько их там, в озере этом. С тремя-то еле сладила.
Похоже, самообладание все-таки вернулось к спасенному. Его взгляд прояснился, а он сам вскочил, суетливо отряхиваясь, и хрипло спросил:
— Ты сама-то кто будешь?
— Потом вопросы, — бросила Ялика через плечо, уверенно зашагав в сторону леса. — Через час-другой закат. Нечисть как раз после захода в полную силу входит. Так что, лучше нам к этому моменту оказаться как можно дальше. Ну, что встал? Или жизнь не мила?
Бросив обеспокоенный взгляд в сторону озера, мужчина решил не спорить и торопливо последовал за скрывшейся в густом подлеске ведуньей. На берегу изящным, горделивым изваянием застыл черный кот, пристально вглядывающийся в непроглядную муть злополучного озера.
С тихим всплеском над водной поверхностью приподнялась голова богинки. Левая сторона морды чудища оказалась обуглена. Сквозь страшные ожоги отвратительно белели кости черепа.
— С-сука! Велесово отродье, — прохрипела она, пуская по воде пузыри. — Скоро все изменится. Недолго тебе землю топтать.
Задержавшийся на берегу кот угрожающе выгнул спину, вздыбив шерсть на загривке, и агрессивно зашипел, яростно сверкая голубыми угольками глаз. Богинка предпочла ретироваться, нырнув на глубину.
Митрофан победно распушил хвост и стрелой кинулся вдогонку за ушедшими спутниками.
Спасенного звали Мстиславом. Было ему едва за двадцать. Жил парень в расположенном неподалеку торговом городе со странным названием Пересечень и зарабатывал тем, что содержал лавку, торгующую всякими мелкими вещицами, столь необходимыми городским красавицам для наведения внешнего лоска — навроде гребешков, заколок да зеркал.
— Так какого лешего тебя к тому озеру-то понесло? — спросила Ялика, не сбавляя быстрого шага.
— Ну, — замялся вдруг Мстислав, стараясь не отставать от ворожеи. — Я и не хотел.
— Ясное дело, что не хотел, — согласилась Ялика.
— Там, — парень неопределенно махнул рукой. — В Лопухах, деревенька такая недалече, Аленушка живет. Зазнобушка моя драгоценная. Я как раз к ней ехал, вдруг на тропке
