История пятая. На ловца и зверь бежит...
Одиноко сидящая за столом полупустой корчмы Ялика отрешенно разглядывала дно опустевшей кружки. Из головы никак не выходили недавние события, когда ей снова пришлось столкнуться с кознями вознамерившегося поглотить мир древнего зла и сразиться с кошмарными порождениями его чужой воли. Неужели весь хитроумный план иномирового существа сводился лишь к тому, чтобы заразить ни в чем не повинных людей неизлечимой хворью, позволив тем самым своим отвратительным детищам обрести плоть в реальности? Но как это поможет разрушить невидимый барьер, отделяющий его от столь желанного им мира? От какого предложения, если верить найденным в погибшей деревне записям, отказался несчастный мастер-кукольник, обращенный в кровожадное чудовище, сеющее вокруг себя лишь хаос и смерть? Много ли еще бродит по свету безумных провидцев, подобных погибшему Тихомиру, в чьих сердцах поселилась неугасимая вера в лживые обещания о перерождении мира и искуплении грехов? И как суметь раз и навсегда отвадить притаившееся где-то за изнанкой мира вечно голодное чудовище, жадно протянувшее к реальности свои мерзкие щупальца? Ни на один из этих вопросов Ялика не могла дать хоть сколько-нибудь внятного ответа.
Сейчас как нельзя кстати пришелся бы мудрый совет старушки Яги. Но всеведущая наставница далеко. Да и вряд ли той доводилось сталкиваться с чем-то подобным.
Ялика безрадостно вздохнула. Похоже, разбираться со всем ей предстоит в одиночку. Ну, почти.
Донесшийся откуда-то грохот рухнувшей на пол посуды и последовавшие за этим гневные причитания недовольного Горбыля вырвали ворожею из плена тягостных раздумий. С громким стуком, заставившим вздрогнуть всех присутствующих в корчме, распахнулась дверь на кухню, откуда стремительно вылетел, грациозно перепрыгнув через невысокий порог, ехидно ухмыляющийся кот, тут же кинувшийся к ногам Ялике. Следом показался Горбыль. Пунцовый от гнева, он, угрожающе потрясая в воздухе кочергой, торопливо приблизился к замершей в ожидании скандала ворожее.
— У, погань, — зло процедил хозяин корчмы, безуспешно попытавшись ухватить кота, который, с самодовольным видом уклонившись от протянутой руки, спрятался под столом. — Опять, гад, повадился снедь тягать!
— И вправду, поганец, — не стала спорить Ялика, для верности сочувственно покачав головой.
— Ладно бы, по чуть-чуть, — не унимался разгневанный хозяин. — Так нет же, жрет, что тот волк, оголодавший опосля зимы.
Ворожее не оставалось ничего другого, кроме как обреченно вздохнуть.
— Я так мыслю, — уже спокойнее произнес Горбыль, указав кочергой на съежившуюся Ялику. — Еще раз животину твою за воровством поймаю — высеку так, что живого места не останется, а тебя, не посмотрю, что ведунья, взашей выгоню. Так и знай. А за попорченное дружком твоим заплатишь.
Ялика понятливо кивнула, соглашаясь с требованием.
— То-то же! — смилостивился хозяин, но все-таки погрозил кулаком коту, неосмотрительно высунувшему из-под стола любопытную мордочку. Бурчащий под нос всевозможные проклятия и ругательства Горбыль скрылся на кухне, напоследок с чувством хлопнув жалобно застонавшей дверью.
Редкие посетители, отвлеченные от еды громким скандалом, хмыкнув и перекинувшись парой ничего не значащих фраз, предпочли вернуться к трапезе, лишив своего внимания Ялику, раздосадованную проделками товарища.
— И за что мне все это? — горестно вопросила ворожея, когда меша отважился вылезти из своего ненадежного укрытия и гордо примостился рядом с ней на лавке. Словно не понимая, о чем идет речь, кот выразительно округлил глаза.
— Хочешь, чтобы нас выгнали? — тихо, чтобы не услышали окружающие, поинтересовалась Ялика, хлопнув мешу по лапе, которой тот попытался утянуть из стоящей перед ней тарелки кусок давно остывшей свинины.
— А я-то тут при чем? Это ты Горбылю скажи, — безапелляционно заявил бесенок, будто бы гордо приосанившись, — я же не какой-то мышелов блохастый, чтобы меня требухой да объедками кормить! Да и по уму я все делаю, он же знать не знает о том, кто я есть на самом-то деле. Думает, кот я обычный, а посему и за вилы хвататься никто не станет.
— По уму он, — передразнила его Ялика, нахмурив лоб. — Сам слышал: еще раз попадешься — и тебя, и меня вон выставят.
Навострив уши, меша задумался, не сводя голодного взгляда с тарелки ворожеи, которую та, заметив взгляд бесенка, тут же предусмотрительно отодвинула подальше.
— А выставят, — недовольно буркнул тот, поигрывая кончиком пушистого хвоста, — не велика беда. Чую, засиделись мы тут. Вокруг тишь да благодать воцарилась. Третий день сиднем сидим. Чего ждем-то? В путь дорогу пора.
Ответить ворожея не успела. Раздавшийся почти над самым ухом знакомый бас заставил ее осечься на полуслове.
— Куда это вы собрались? — дружелюбно спросил Добрыня, присаживаясь напротив.
— А твое какое дело? — тут же подозрительно огрызнулся меша.
— Не доводи до греха, — угрожающе предупредил его богатырь и, приветливо улыбнувшись отчего-то смутившейся ворожее, бросил на стол многозначительно звякнувший кошель. — Вот, из казны вытряс. Тут немного, конечно, но голова городской скуп стал неимоверно. Он и раньше-то щедростью не отличался, а сейчас, на старости лет, и подавно — за грош ломаный удавится.
— Это зачем? — принялась было отнекиваться Ялика, но Добрыня, не прекращая улыбаться, пододвинул кошель ближе.
— За труды твои, да за смелость, — пробасил он добродушно. — Без тебя совсем бы худо пришлось.
— Да нечего тут мяться, — встрял меша. — Пригодится, да и город, чай, не обеднеет.
Бросив на жадно сверкающего глазами кота осуждающий взгляд, Ялика неловко взяла кошель, оказавшийся совсем не тяжелым, что красноречиво говорило о скудном содержимом, и, с виноватым видом, будто чего-то стесняясь, повесила его на пояс.
— Не благодари, — удовлетворенно хмыкнул здоровяк, попытавшись, по своему обыкновению, пригладить топорщащуюся во все стороны бороду.
Убедившись в тщетности своих усилий, он заговорщически подмигнул смущенно молчавшей ворожее и, посерьезнев, наклонился так, чтобы Ялика могла расслышать его доверительный шепот.
— Я ж ведь не только за этим, пресветлая, пришел.
— Ну вот, приехали, — разочарованно вздохнул меша. — Никак, свататься пожаловал. Не позволю, так и знай. Не бывать этому. Никогда.
Опешивший Добрыня откинулся назад и вдруг покраснел.
— Нет, ты что? — смущенно пробубнил здоровяк, отводя в сторону растерянный взгляд. — По делу.
— Ну и дурень ты, Нафаня, — пожурила хихикающего мешу Ялика, пряча улыбку.
— Митрофан! — взъярился кот, грозно распушив хвост и показав клыки.
Окинув корчму пытливым взглядом, Добрыня обреченно махнул рукой и вновь едва слышно заговорил:
— Послушай, пресветлая, тут дело
