– Что-то Доар задерживается, – нервно пробормотал тот, видимо, чувствуя себя тем самым злосчастным наездником на приснопамятной хромой козе, нестройной рысью трясущимся навстречу чистокровной эссе.
– Он выпроваживает кузена, – обронила я.
– Простите?
– Я сказала «выпроваживает»? – вежливо улыбнулась. – Оговорилась. Провожает.
На том беседа закончилась, и комната погрузилась в неловкое молчание, от которого нас спасло появление Доара. Энергичной походкой он вошел в столовую и, устроившись за столом, вымолвил:
– Аделис, позволь тебе представить риата Якоба Нобри. Мой помощник и доверенное лицо. Смело обращайся к нему с любым вопросом.
У меня было подозрение, что за обедом «помощник и доверенное лицо» желал обсудить с хозяином важные дела, но присутствие незнакомой девицы из враждующего клана эсхардских эссов спутало деловые планы. Он прихлебывал жиденький супчик с плавающими кусочками какого-то кисловатого овоща и удрученно молчал. Я же ела с совершенно непристойным аппетитом.
Знаете, меня с детства отличала плебейская неприхотливость в еде, что вызывало у матушки беспросветное отчаяние. Она искренне верила, что женщине нашего круга следовало питаться исключительно деликатесами или оставаться голодной, если таковыми ее не кормили. Сама она даже дома не ела, а только дегустировала стряпню Руфи, ввергая добрую домоправительницу в уныние. За годы работы в нашей семье служанка освоила полное меню самой дорогой ресторации на южной стороне Эсхарда и могла дать фору властительскому повару.
– Вы можете идти, – вдруг отослал лакея Доар. – Думаю, Аделис не откажется за нами поухаживать.
Аделис была против любых телодвижений за столом, если они не приводили к точному попаданию полной ложкой в рот, но при чужом риате, хмуро косящемся с противоположной стороны стола, спорить не стала. Если Доар лично пожелал испортить себе трапезу, кто я такая, чтобы его отговаривать? Я-то не собиралась ничего предпринимать как минимум до десерта, но раз уж такое дело…
– Конечно, милый, – сладко улыбнулась.
Якоб быстро вытер губы салфеткой. Когда несколько ошарашенный слуга оставил нас втроем, наверняка снаружи припав ухом к двери, то помощник не удержался:
– Уж позвольте задать вопрос.
Было заметно, что вопрос этот распирал несчастного риата, как запертый воздух – льдистый шар-заготовку.
– Как вышло, Аделис, что вас признали погибшей? Вы прятались, а теперь решили вернуться?
– Не пряталась, – честно ответила я, – более того, даже место жительства не меняла. Вы знаете, что чистокровные эссы редко переселяются за пределы Эсхарда? Нас осталось так мало, что мы местная достопримечательность.
На лице Якоба появилось светлое, ни с чем не сравнимое замешательство. Доар сдержанно кашлянул, мол, милая супруга, пожалуйста, заткнись. Спасибо.
На здоровье, дорогой супруг. Намек поняла, но не приняла.
– Я просто попыталась выйти замуж, – добавила светским тоном. – Все бы ничего, но на свадьбе присутствовало столько народу! Неловко вышло.
Правда отказалась вмещаться в Якоба и встала в горле комом. Бедняга сильно поперхнулся, схватился за пустой стакан и даже сделал всухую пару глотков.
– Запьете? – заботливо предложила я.
– Будьте любезны, – прокряхтел он.
Я была ужасно любезна, сама от себя не ожидала такой всепоглощающей услужливости. Торопясь спасти риата от удушения, громко щелкнула пальцами. Толика воды из хрустального графина исчезла и мгновенно забулькала в стакане Якоба.
– Она действительно водный маг… – прохрипел он и начал жадно пить, пытаясь протолкнуть в себя абсолютно все новости.
– Доар, а тебе? – любезно предложила я плеснуть водички на тот случай, если какие-нибудь из моих заявлений застрянут в горле.
– Воздержусь.
– Не стоит, – проигнорировала я отказ и снова щелкнула пальцами. Вода не просто возникла в стакане, а закрутилась в воронку, расплескалась через край, обрызгав соседние бокалы и немножко разбавив жиденький супец.
Вообще в голове созрел план заморозить еду, и я почти приступила к его исполнению, но Доар вдруг задал очень странный вопрос:
– Аделис, ты хочешь что-то поменять в доме?
Несчастный Якоб еще дыхание не вернул, как вновь схватился за стакан.
– Возможно, – осторожно согласилась я. Вряд ли мужу стоило знать, какие именно изменения в интерьере пришли мне на ум.
– Скоро наступят холода, и тебе нужен новый гардероб, – продолжил он поражать удивительной предупредительностью.
– Предлагаешь купить мне одежду?
До холодов я задерживаться не собиралась, да и старый гардероб меня вполне устраивал. Но – вот незадача – теплые вещи остались в Эсхарде. При мысли о лавках тканей, деловитых белошвейках, ворчливых сапожниках, примерках и прочем бессмысленном времяпрепровождении, вызывавшем экстаз у женщин, я содрогнулась. Еще одного кошмара, как перед свадьбой с Гидеоном, я просто не в состоянии пережить. Лучше замерзнуть до смерти, лежа возле камина, чем снова переступить порог этого демонического чертога! Может, Доар того и добивался? Беспрерывными покупками довести норовистую жену до летаргического сна, чтобы той не хватало сил на демарши?
– Можешь не ограничивать себя в средствах, – добавил он. – Ни в чем себе не отказывай.
– Не буду, – от души пообещала я.
Интересно, после какой по счету потраченной тысячи риорских шейров щедрый муж таковым быть перестанет, взвоет, как от укуса дикой виверны, и потребует развода? Подозреваю, что Якоб задавался похожим вопросом и уже в ужасе представлял, как к парадным дверям особняка стягиваются подводы с мешками, набитыми золотыми монетами.
Портить трапезу после такого разговора не позволила совесть, но устроить маленькую каверзу сами светлые боги благословили. Только я почувствовала сытость, как встала из-за стола, наплевав на приличия. Мужчины машинально поднялись следом, и в принужденной тишине раздался звон посуды.
– Приятного аппетита, риаты, – едва заметно улыбнулась я. – Позвольте вас покинуть, что-то голова разболелась.
Восславься та женщина, которая первой придумала спихивать закидоны на головную боль! Подозреваю, что дамочке с мигренью простят любые причуды, лишь бы не корчила физиономию, изображая смертельные муки.
– Легкого пути, – пожелал Якоб на эсхардский манер.
– Вашими молитвами до спальни я доберусь живой и здоровой, – не удержалась от иронии, заставив помощника неуютно поежиться.
Когда я вышла из столовой, вдохновенно шпионивший лакей предупредительно отделился от двери и теперь пытался слиться с настенной тканью. Но стена была серебристая, а ливрея – красная, очевидный контраст не позволял ему оставаться незаметным.
– Лучше слейтесь с кухней и подайте риатам вторые блюда, – распорядилась я.
Проникнуть в личные покои Доара оказалось сложнее, чем утром вломиться в особняк, хотя они не охранялись боевыми магами и не запирались на ключ. Случилось неслыханное: меня неожиданно покинуло нахальство. Перед дверью я медленно вздохнула, точно намеревалась не гадость сотворить, а броситься с высоты в пропасть, что в отношении муженька, наверное, было равнозначным. Воровато проверив пустой тихий коридор, я юркнула в комнаты. Осмотрелась. Гостиная была по-мужски строгой, высокая арка вела в спальню с большой кроватью, застеленной серебристым покрывалом. В воздухе витал слабый аромат знакомого одеколона.
Не разглядывая прелести интерьера, я решительно вломилась в