– Я уже говорила, но повторю снова: мне очень жаль, – попыталась я извиниться. – Ты все еще хочешь совместную ванну?
– Теперь даже больше.
Но тут нас ждал очередной неприятный сюрприз, убивший абсолютно все желания. Конечно, матушка не заморозила купель, но охладила воду настолько, что почудилось, будто мы нырнули в ледяную прорубь. Другими словами, купание вышло вовсе не расслабляющее, а нечеловечески бодрящее.
Я куталась в простыню, жалобно поджимала ноги на ледяной мраморной плитке и мечтала заморозить саму маму.
– Камни погашены, – процедил Доар и нырнул с головой, чтобы прикосновением пробудить единственный источник, согревающий воду в купели.
– Мне очень жаль, – снова извинилась я, следя за тем, как он вылезает из ледяной ванны.
– Какое счастье, что она завтра уедет, – хмуро вымолвил Доар.
– Зато я знаю отличный способ согреться!
– Какой? – На губах (уточню, посиневших от холода губах) вдруг появилась искусительская улыбка.
– Надо очень быстро растираться полотенцем!
Не откладывая дела в долгий ящик, я схватила полотенце и с усердием принялась натирать Доару плечи, даже кожа покраснела.
– Наклонись, я тебе волосы посушу, – с хозяйственным видом предложила я.
Однако нагибаться он не пожелал, а с ироничной улыбкой следил, как влажным полотенцем я пыталась добраться до мокрой шевелюры.
– Лисса, – остановил он, – я тоже знаю отличный способ согреться, и твоя тряпица нам будет только мешать.
– Какой? – непонимающе моргнула я.
– Такой…
У Доара были холодные губы, но отчего-то очень горячие руки, и контраст сводил с ума. Мы не тушили свет и не растилали постель. Ледяное купание действительно имело исключительно бодрящий эффект. Даже не знаю, может, стоило матушку поблагодарить за мелкую пакость? Признаться, я полагала, что размах у нее пошире моего. И ведь что самое обидное, совсем не ошиблась!
В середине ночи меня разбудил странный шорох.
– Аделис-с-с… – прошептал кто-то. – Дочь моя…
– А? – Я с трудом разлепила веки и спросонья едва не заорала в голос. В изножье кровати мама, обряженная в чепчик и халат, держала свечку. – Мама?!
Доар немедленно проснулся и ошарашенно уставился на тещу.
– Мама, что… как… Светлые боги! Зачем ты пришла? – Я судорожно натягивала на голые плечи одеяло. – Почему ты со свечой? В доме не зажигаются живые огни?
– Они замерзли, – произнесла она странным голосом.
– Эсса Хилберт, не хочу показаться грубым, – хрипловатым голосом вымолвил Доар, – но, честное слово, перебор. Вы, конечно, можете чувствовать себя как дома, но почему же все время забываете, что все-таки вы у нас в гостях?
– Риат Гери, вы грубы! – патетично воскликнула она.
– Я… – Он потерял дар речи.
– Мама, ты вошла в запертую на замок дверь! – возмущенно воскликнула я.
– Я стучалась, никто не ответил.
– Конечно, мы же спим! Ты хотела проверить, строим ли мы на ночь стену из подушек?
– Умоляю тебя, Аделис, – закатила мама глаза. – Твоя мать была замужем за твоим отцом и прекрасно понимает, чем занимаются взрослые люди по ночам.
– Спят! – в один голос воскликнули мы с Доаром.
– Именно, а я не могу заснуть, – немедленно выкрутилась она, видимо, намекая, что негостеприимные хозяева всенепременно обязаны озадачиться бессонницей гостьи. – Забыла пузырек со снотворным и решила спросить у родной дочери, не прихватила ли она один из шкафчика Руфи, когда сбегала из дома.
– Нет.
– Очень недальновидно, Аделис, – покачала головой матушка. – Между прочим, снотворное должно быть в шкатулке каждой эссы. Мужчины ведь никогда не верят в женские мигрени.
– Эсса Хилберт… – Доар откашлялся. – Почему вы говорите и смотрите на меня?
Из шкафчика Руфи я взяла только пузырек с успокоительными каплями. Абсолютно точно теперь нам с Доаром не помешает принять это замечательное снадобье.
– Что ж, теплых снов, – пожелала она и добавила: – В доме очень холодно. Напрасно вы пренебрегаете одеждами для сна.
Дверь закрылась. В комнате стало очень тихо. Некоторое время мы с Доаром, совершенно ошарашенные нахальным вторжением коварной мамаши со свечкой, сидели на кровати и пялились на шторы.
– Доар… – позвала я.
– Ты уже говорила, что тебе очень жаль, – заметил он.
– Честное слово, мне никогда не было так стыдно. Утром мама уедет!
– Ты в это веришь? – с изрядной долей скепсиса уточнил Доар.
– Нет, но говорят, если повторить желание десять раз, то оно обязательно сбудется.
– Давай просто придвинем к двери диван, – предложил он. – Диван ее точно остановит.
Мы ограничились тем, что заблокировали ручку спинкой стула. Бухнулись в кровать, но сон не шел. Я лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию Доара.
– О чем ты думаешь? – прошептала я.
– У меня почти полный комплект женатого человека: супруга, теща, горгулья и ремонт.
– От горгульи мы избавились, – напомнила я.
– Угу, ловко ты придумала подарить ее Альдону, – хмыкнул он и добавил: – Жаль, тещу Альдону не подаришь.
Глава 8
Пока смерть не разлучит нас
– Я решила! – Мама припечатала ложку к столу. – Я остаюсь.
Гаэтан подавился яйцом всмятку, Эрл выронил в соусник ложку, расплескав жирные томатные кляксы по белоснежной скатерти, у меня нервно дернулось веко, а на лице Доара на мгновение мелькнуло выражение вселенской тоски. Похоже, водворение тещи в особняке он воспринимал неизбежным злом.
– Не радуйтесь, – добавила она, – ненадолго.
Мы дружно выдохнули.
– На пару месяцев. Дольше не смогу – Руфь изведется.
Доар поперхнулся тэем и от греха подальше отставил чашку.
В голову мне пришла мысль написать Руфи и слезно попросить, чтобы она потребовала от матушки немедленно вернуться в Эсхард. Пусть, к примеру, соврет, что на наш дом напали дикие горгульи или в погребе случился пожар. Но лучше все сразу! Горгульи, мерзавки, устроили пожар в погребе!
– Хотите попутешествовать по Риору? – с затаенной надеждой спросил Доар.
– О чем вы, риат Гери? – фыркнула мама. – Я планирую заняться организацией вашей свадьбы. Или вы с Аделис до конца дней собираетесь жить в грехе?
Однозначно, в грехе нам жилось куда как веселее, чем с брачными метками. И если Доар не догадывался, во что его навязчиво пытались втянуть, то я уже спускалась в демонический чертог, где деятельные мамаши готовили венчальные церемонии дочерей, и возвращаться не планировала. Светлые боги! Даже если меня потащат волоком, вырвусь и сбегу! До сих пор не могу без содрогания вспоминать месяцы после возвращения из академии, когда матушка, как сорвавшаяся с цепи виверна, организовывала брачную церемонию «по высшему разряду».
– Мама, какая свадьба для супругов в разводе?
– Достойная, – вкрадчиво объявила она.
– Для того чтобы опустить руки в венчальную чашу и произнести пару слов, свидетели не требуются, – хмуро заметила я. – Поверь, мы проверяли.
– Аделис, – своим особенным голосом, не терпящим возражений, вымолвила она, – дочь, ты выходишь замуж в первый раз.
– Вообще-то, в третий, – фыркнула я. – Или первые две попытки не засчитываются, потому что провалились?
Доар закашлялся, пытаясь замаскировать смех. Мама в ярости сощурилась и приподняла тарелку, но вовремя вспомнила, что бить чужую посуду неприлично, а чистокровные эссы никогда не позволят себе неприличных поступков. Разве что вломиться среди ночи в спальню взрослой дочери, где она спит с мужчиной, и подержать свечку у кровати. Однако
