Нужно разобраться в видении, пока я не сошла с ума. Я достаю телефон и несколько секунд смотрю на номер Кристиана, но затем вздыхаю и вновь прячу мобильный в рюкзак. За прошедший месяц он не сказал мне и пары слов. Даже на уроках фехтования. Его гордость уязвлена. И это можно понять. Я бы тоже разозлилась, если бы открыла ему свое сердце и собралась поцеловать его, а он в этот момент грезил о другой девушке.
Я поднимаю книгу и отыскиваю страницу, которую читала до того, как мой мозг решил заглянуть в будущее. Это одна из приключенческих антиутопий, которые так популярны в наши дни. Мне они нравятся… Это дает возможность взглянуть на свою жизнь с другой стороны. Конечно, у меня возникают странные видения о будущем, которые приносят с собой душераздирающую боль в сердце и предчувствие смерти, но, по крайней мере, я не брожу по полуразрушенным апокалипсисом деревням в компании единственного друга – трехглазого мутировавшего пса, которого мне вскоре придется съесть, чтобы пережить ядерную зиму.
Хотя сейчас я бы порадовалась даже общению с мутировавшей собакой. Потому что меня игнорирует не только Кристиан. Джеффри больше мне не звонил. Анджела так занята организацией встречи с Пеном, что даже не заметила бы, случись со мной что-нибудь. Эми и Робин просто обезумели с тех пор, как выяснилось, что Анджела ждет ребенка, поэтому все их разговоры сводятся к тому, как это печально и неожиданно, и к тому, что же теперь ей делать. Даже Вань Чэнь стала еще более отстраненной, словно беременность – это заразная болезнь.
Я вновь вздыхаю и пытаюсь придумать, что бы сейчас написала в своем дневнике благодарностей, который, если честно, не брала в руки после сессии.
«У меня все хорошо, – напоминаю себе я. – И меня окружает множество людей, которые меня любят».
Просто сейчас их нет рядом.
Над головой раздается громкое карканье. Я всматриваюсь в крону дерева и, конечно же, вижу Семъйязу, который рассматривает меня сверху.
Сколько бы я ни храбрилась и ни напускала безразличный вид, но каждая встреча с ним напоминает барахтанье в ледяной воде. Потому что меня не покидает мысль: «Не решил ли он убить меня?» Ведь Семъйяза мог бы сделать это, лишь щелкнув пальцами. Не сомневаюсь.
– Тебе что, больше делать нечего, кроме как преследовать меня? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал нахально.
Птица наклоняет голову, а затем слетает с ветки и приземляется на траву рядом со мной. Печальная мелодия скорби тут же наполняет мои мысли, заставляя грудь сжиматься от испытываемых им сожалений.
«Мэг», – думает он. Да, это лишь имя мамы, но оно наполнено целым ворохом воспоминаний и боли. Влечения. Чувства вины. «Мэг».
Я закрываюсь от него.
– Проваливай, – шепчу я.
Но ворон вдруг увеличивается в размерах и превращается в человека.
– Господи! – Я отползаю назад и прижимаюсь спиной к стволу дерева. – Ты что творишь!
– Никто не видел, – успокаивает он, словно меня сейчас волнует моя безупречная репутация, которая испортится, если кто-то заметит, как я разговариваю с птицей.
Я разрываюсь между желанием убежать – унестись на всех парах к Мемориальной церкви, единственному освященному месту, которое приходит в голову, – и остаться здесь, чтобы узнать, что Чернокрылый скажет на этот раз. Мой взгляд скользит к зданию церкви, возвышающейся на другой стороне двора. Но это слишком далеко.
– Что ты хочешь от меня, Сэм? – определившись, спрашиваю я.
– Однажды я водил твою маму на танцы, – говорит он, вновь принимаясь за свои истории. – Она надела красное платье, а когда оркестр играл «Пока мы не встретимся вновь»[12], положила голову мне на грудь, чтобы послушать, как бьется мое сердце.
– А у тебя есть сердце? – вырывается у меня довольно глупый и слегка язвительный вопрос.
Мне не нравится, что они с мамой ходили на свидание. Что они вообще общались.
Семъйяза строит обиженный вид.
– Конечно, у меня есть сердце. И меня можно ранить, как и любого другого человека. Мэг пела мне в тот вечер, когда мы танцевали. «Улыбайся, пока целуешь меня на прощание. И когда тучи рассеются, я вернусь к тебе», – поет он, и стоит признать, что его голос не так уж и плох.
Да и песня мне знакома. Мама любила напевать ее во время работы по дому. Например, когда складывала постиранное белье или мыла посуду. И это первый раз, когда я узнаю в его таинственной Мэг свою маму.
– Она пахла розами, – продолжает Сэм.
И это тоже правда.
Он достает из кармана серебряный браслет и кладет его на раскрытую ладонь.
– Я подарил ей его у дверей, когда мы желали друг другу спокойной ночи. И все лето я оставлял ей подвески в разных местах. Вот эту, – он проводит пальцем по фигурке рыбы, – я подарил ей как напоминание о нашей первой встрече на пруду. – Он касается лошади. – Это в напоминание о нашей поездке по деревням, после того как разбомбили больницу, где она работала.
Семъйяза нежно проводит пальцем по серебряному колечку с рубином в центре, но не объясняет, почему подарил его. Но я и так знаю, что оно означает.
«Вот почему он следит за мной, – думаю я. – Он любил маму».
И любит до сих пор.
Сжав браслет в руке, Сэм прячет его в карман.
– В каком году это произошло? – спрашиваю я. – Ну, когда вы ходили на танцы?
– В тысяча девятьсот восемнадцатом, – отвечает он.
– Ты ведь можешь вернуться туда, верно? Ангелы же умеют путешествовать во времени?
Он встречается со мной взглядом, и я вижу, как в его глазах разгорается возмущение.
– Некоторые ангелы, – говорит он, подразумевая тех, что сражаются на стороне добра.
Тех, кто умеет призывать венец.
Тех, кто служит Богу.
– А сегодня ты расскажешь мне хоть одну историю? – тихо спрашивает он. – О своей матери?
Я с мгновение раздумываю над его словами. И почему мне так жалко Семъйязу?
«Возможно, потому, что он любит того, с кем не может быть? Кто, как не ты, способна это понять», – говорит мне надоедливый внутренний голос.
Я в ответ приказываю ему заткнуться.
– Что-то не приходит на ум ничего интересного.
Я встаю и, стряхнув траву с джинсов, начинаю собирать вещи. Семъйяза поднимается на ноги вслед за мной, и я с ужасом замечаю, что трава под ним почернела и хрустит. Она погибла.
Он действительно чудовище.
– Мне пора идти, – объявляю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Что ж, значит, в следующий раз, – говорит он.
Услышав это, я замираю.
– Я не хочу встречаться с тобой еще раз, Сэм. Не знаю, зачем ты следишь за мной и чего хочешь от меня, но мне неинтересны твои истории.
– Я просто хочу,
