– Зачем? Чтобы ткнуть меня носом в ваш с мамой «страстный роман»?
Он качает головой, отчего две его ипостаси – осязаемое тело и неосязаемая душа – расплываются. И тут я понимаю, что ему хочется рассказать их мне, потому что ему больше не с кем поделиться. Потому что это больше никому неинтересно.
– До свидания, Сэм.
– До следующей встречи, – кричит он мне вслед.
Я ухожу, не оглядываясь, но образ моей мамы в красном платье, в облаке духов с ароматом роз и с серебряным браслетом, который позвякивает на запястье, пока она поет и кружится в танце, ярко вспыхивает в голове.
– Это случится завтра, – объявляет Анджела, пока мы стираем ее одежду в прачечной «Робл».
Я решила помочь ей, потому что Анджеле становится все труднее и труднее наклоняться, а шум отжимающей стиральной машины и сушилки скрывает все тайные разговоры о видении. Которое, судя по всему, воплотится завтра.
– С чего ты решила? – спрашиваю я.
– Потому что именно завтра я попросила его встретиться со мной, – говорит она. – В письме.
– А ты уверена, что Пен его получил?
– Да. Потому что он ответил, что появится здесь. И потому что этому суждено случиться. Пен появится, потому что я видела, что он появится.
Да, все взаимосвязано, с этим не поспоришь.
– Так ты просто подойдешь к нему и скажешь: «Наш – это седьмой»?
Это беспокоит меня больше всего. Сильно беспокоит. Я вновь и вновь прокручиваю возможные варианты будущего, но мне никак не удается представить, что все закончится хорошо. Серы не только крылья Пена, но и его душа – сама его сущность. А Анджеле всегда сносило крышу, когда речь заходила о нем. По-моему, это не приведет ни к чему хорошему.
Подруга на несколько секунд прикусывает нижнюю губу – первый признак нервозности, которую я вижу с тех пор, как она сложила вместе все кусочки своего предназначения.
– Примерно так, – отвечает она.
Я знаю, что именно это Анджела видела в своем видении. Значит, этому суждено случиться, верно?
Вот только я в этом не уверена. Я так и не поняла, почему Джеффри видел, как разжигает лесной пожар, а затем спасает Такера из него. Или почему мне предстояло встретиться с Кристианом в лесу в тот день. Или почему я видела похороны мамы.
Но, думаю, наша задача – не рассуждать о том, почему мы это видим, а следовать видениям. Ну, или лажать.
– А что потом? – спрашиваю я. – После того, как ты ему все расскажешь?
– Мы разберемся со всем, – она аккуратно кладет руку на свой живот, – вместе.
Я обдумываю ее слова. Неужели Анджела считает, что как только расскажет всю правду, то все они – девятнадцатилетняя студентка университета, тысячелетний, усомнившийся в своей вере ангел и пинающийся Триплар, который сейчас размером с кочан капусты, – станут счастливой семьей? Конечно, на земле случались и более странные вещи, но все же…
Она замечает сомнения на моем лице.
– Послушай, Клара, я не жду, что завтра начнется «жили они долго и счастливо». Но это мое предназначение, разве ты не понимаешь? Ради этого я появилась на свет. Я должна ему все рассказать. Он… – Анджела делает судорожный вздох, будто набирается мужества, чтобы продолжить предложение. – Он отец моего ребенка. И заслуживает знать об этом.
Вот только мне знаком блеск, который появляется в ее глазах. Она верит в видение, в собственные чувства и в то, что все сработает. Я и сама еще недавно испытывала нечто подобное.
– Даже если это всего лишь испытание, определяющее мой духовный выбор, – продолжает она. – Я все равно хочу сказать ему правду.
– Осталось дождаться завтрашнего дня. Это будет важный день, – говорю я, желая поддержать ее.
Потому что понимаю. Она улыбается мне в ответ.
– Чертовски важный день. Ты пойдешь со мной, Клара?
– На встречу с Пеном? Не знаю, Анджела. Мне кажется, это касается только вас двоих.
К тому же в прошлый раз, когда мы остались с Пеном вдвоем, я сказала ему оставить Анджелу в покое, потому что она заслуживает кого-то получше, чем он. А тот в ответ назвал меня лицемеркой и ребенком. Так что нас сложно назвать друзьями.
Анджела приваливается к сушилке.
– Ты пойдешь со мной, – бескомпромиссно заявляет она. – Потому что я вижу тебя в своем видении.
А я уже и забыла об этом. Вернее, решила, что подруга выдумала это, чтобы заставить меня поступить с ней в Стэнфорд.
– Верно. И где я нахожусь в твоем видении?
– Обычно в двух шагах позади меня. Думаю, для моральной поддержки. – Она хлопает глазами и недовольно кривит губы.
И вдруг мне на ум приходит мысль, что это мое испытание. Как обладательницы ангельской крови, которая обязана верить в видения. Как ее подруги.
– Ладно, ладно. Я пойду с тобой и буду стоять в двух шагах позади тебя, – обещаю я.
– Так и думала, что ты согласишься, – радостно восклицает она.
– Да, но не испытывай судьбу.
Анджела лезет в задний карман и достает оттуда смятый листок бумаги, а затем разворачивает его перед моим лицом. Это снимок УЗИ.
– Ты была у врача? – спрашиваю я. – Почему ты не позвала меня с собой?
Она пожимает плечами:
– Я уже не раз у него была. Просто хотела убедиться, что у ребенка все в порядке. – Она замолкает на мгновение, а затем поправляет: – У сына. Это мальчик.
Я рассматриваю снимок, все еще не до конца веря, что внутри моей лучшей подруги растет крошечный человечек. Изображение зернистое, но все равно можно различить профиль, крошечный нос, подбородок и даже ручку.
– Они уверены, что это мальчик?
– Полностью уверены, – говорит она с ухмылкой. – Думаю, я назову его Уэбстер.
– Как автора словарей?[13] Хм, а мне нравится.
Я возвращаю Анджеле снимок, и подруга долго смотрит на него.
– Он сосал свой большой палец, представляешь?
Сложив листок, она прячет его в карман. Через мгновение сушилка оповещает об окончании работы, и Анджела начинает вытаскивать одежду, а затем перекладывать в корзину.
– Давай я понесу, – предлагаю я, и она с радостью толкает корзину мне.
– Я не знаю, каково быть матерью, – заявляет она, когда мы возвращаемся в ее комнату. – Совершенно не представляю.
Я складываю рубашку и кладу ее на кровать.
– Думаю, никто этого не знает, пока не появится ребенок.
– Он будет особенным, – тихо говорит она.
– Я не сомневаюсь.
– Пен со всем разберется, – говорит Анджела, и это звучит как мантра, которую она не раз повторяла про себя. – Он сможет защитить нашего сына.
– Уверена, именно так все и будет, – соглашаюсь я, чтобы успокоить ее.
Вот только не верю в это. Я видела, что творится у него внутри, и это никак не вяжется с отцовством.
Я стучу в двери Кристиана. И через мгновение он открывает их, представ передо мной в потной майке, тренировочных штанах и с перекинутым через шею полотенцем. Он удивляется при виде меня. А
