— Нельзя! Вы подвергнете их опасности.
С отражениями творилась явная чертовщина. Они клонились в разные стороны словно тростник на ветру. Лишь одна фигура стояла прямо, неумолимо, незыблемо. Ночная гостья, шептунья, с дырами безжалостных глаз. Теперь и Катя заметила.
— Она… она рядом!
— Папа!
Книги вылетели из шкафа и застучали об пол. Полка сплюнула стопку фотографий и патефонных пластинок. Плюшевый медвежонок кувыркнулся с кровати. Упала коробка — на половицы просыпались игральные карты. Покатился клубок ниток.
Девочки вертели головами.
Бах! — Дверь захлопнулась, отсекая их от коридора и защиты.
Аня завизжала. Руки схватили ее сзади. И они были слишком ледяными и слишком сильными, чтобы принадлежать Кате. Пиковая Дама развернула свою избранницу и посмотрела ей в глаза.
Свеча потухла.
36
Воцарились хаос и тьма. Кричала Марина, барабаня в дверь — там не было никаких запоров, но створки будто гвоздями приколотили к дверной коробке. Мысли Антона метались напуганными канарейками.
Пиковая Дама прямо сейчас убивает его дочь!
— Анечка!!!
Антон разогнался и грохнул ногой в дверь. Хлипкое полотно не поддалось.
Смирнов включил фонарь — луч разбросал по коридору тени.
Уже втроем они боролись с ДСП.
«Почему крики прекратились? — вопрошал себя Антон. — Что происходит?»
— Раз-два…
Мужчины врезались в створки — и дверь таки распахнулась настежь. Антон повалился на четвереньки, но сразу вскочил. Луч вспорол мрак, выдернул разрозненные фигурки. Катя скорчилась в углу, закрыла ладонями лицо. Аня стояла на коленях у зеркала, словно молилась ему. Живая… еще пока живая…
Чувствуя, как сопротивляется, не подпускает его к дочери сгустившаяся темнота, Антон пробивался через комнату. Воняло дохлятиной и болотной водой.
— Стойте! — окликнул Смирнов откуда-то издалека.
Для Антона не существовало ни Экзорциста, ни стен. Он брел в пустоте и видел единственную цель — дочь, поглощаемую зеркалом.
— Господи! — взвыла Марина. — Да сделайте же что-нибудь!
— Аня, — закричал Смирнов, — верни ей кольцо! Постарайся!
Девочка услышала команду. С огромным усилием, будто выкарабкиваясь из зыбучего песка, она потянулась вниз. Вероятно, безделушка выпала на пол. Луч скользил по белому лицу Ани. Антон увидел, ужаснувшись, вмятины на нежном горле дочери. Ее душили, прямо сейчас пытались задавить. Мягкие волосы, презрев законы физики, торчали, накрученные на незримый кулак. Но Аня сопротивлялась, рвалась из смертельных объятий. Пальцы искали кольцо, но не находили в складках полотенца.
Антон совершил рывок — его обдало смрадом. Громадный зверь дохнул своими гнилыми легкими. Тело впечаталось в преграду и было отброшено к кровати. Антон проехался по половицам, приложился затылком о металлическое изножье…
Демон бесновался, легко расшвыривая вещи и людей. Клетка с дохлой канарейкой пролетела снарядом, шмякнулась в стену. Откатились пластинки. Трещали страницы книг. Игральная карта, замусоленная дама пик, спланировала на увеличивающуюся груду дачного имущества.
А хуже всего была колыбельная, сопровождавшая этот спектакль. Песнь болот, где вместо земли чавкали клубки червей, тошнотворная кольчатая масса. Песнь пустых поселков и мумий в сухих подвалах. Песнь ползущих сквозь тайгу беззубых старух.
Возможно, когда-то Анна Верберова услышала эту мелодию — она явилась ее грешной черной душе, срезонировала, стала спутницей убийцы.
В стенах за обоями щелкали портняжные ножницы.
Марина пошла к дочери: шаг, второй — на глазах Антона ее откинуло назад, она сбила Смирнова с ног. Оброненный фонарь покатился по половицам, высвечивая щупальца, роящиеся вокруг.
Антон закричал от кипящей ярости и пополз. Каждое движение стоило нечеловеческих усилий. Будто он тащил на себе невидимый груз. Черепаха со стокилограммовым панцирем.
Луч буравил темень, озарял обои с обезумевшим и ожившим орнаментом. Антон выпростал руку, схватил фонарь, вырвал его из незримых лап.
— Боже, сделайте что-нибудь! — запричитала Марина. — Она же ее убьет!
Антон ткнул лучом в зеркало, поднял взгляд.
Женщина в черном заполонила овал. Непостижимым образом она была выше и больше отражающей поверхности. Руки-ветки струились вдоль туловища. Перепачканные в глине ноги подпирали пол безобразными шишковатыми ступнями, из костяшек прорастали костяные шпоры. Тварь перебирала длинными пальцами и щерила пасть, а щупальца клубились вокруг, как сгустки тумана.
— Сюда! — крикнула Марина. — Сюда свети!
Антон тяжело перевернулся на спину. Тьма вдавливала в половицы, на грудь будто кто-то взгромоздился. Непрерывное щелканье приближалось, болотная колыбельная сводила с ума. Он направил луч на голос. Марина схватила дочь сзади, оплела, баюкая, одновременно пытаясь оттащить Анины руки от ужасно покрасневшего горла.
— Доченька! Дыши, дыши!
Язык вывалился изо рта Ани. Отпечаток чужого пальца алел под гландой. Шея взбухла.
Антон пополз к своей семье, продираясь сквозь ад, сквозь вой и грохот. Распахнувшаяся форточка лязгала, по Аниным плечам сыпались остриженные волосы.
Внезапно в поле зрения возникла Катя. Подбежала, отмахиваясь, нащупала что-то и гортанно вскрикнула. Антон смотрел очумело, как девушка ковыляет к окну.
Не дойдет… сломается веточкой на полпути.
Но она дошла. Уперлась в подоконник и выбросила кольцо в ночь. Форточка тут же захлопнулась. Аня осела на руках матери. В коридоре зажегся свет, образовав вокруг растрепанной Марининой головы желтый нимб. Марина хлопала дочь по щекам и рыдала.
— Почему она молчит? Почему?
Антон, которого больше не держали щупальца мрака, поспешил к Ане.
— Зайка… любимая…
Девочка открыла глаза.
— Слава богу, — прошептала Марина, орошая слезами бледное личико.
Аня дышала свободно, и синяки исчезли с горла, словно померещились. В метре от них Смирнов потирал ушибленный затылок. Катя сползла на пол и прислонилась к батарее.
— Старый я стал, — пожаловался Экзорцист.
Антон взял безвольное запястье дочери и прижал к губам. В тишине разрушенной гостиной Аня проговорила слабо:
— Я отказалась от ее кольца. И от нее самой. Я сказала, что не боюсь ее.
— Ты — моя героиня.
Антон поцеловал дочь и оглянулся на зеркало.
Пиковая Дама сгинула.
Он почувствовал: теперь — окончательно.
37
Рассвет выбелил небо, прогнал морок. Первое безоблачное утро ветреного марта вступило в свои права. Его короной было солнце, его гимном было щебетание птиц. Его мантией был аромат весны, аромат надежды.
А на дачной кухне пахло жарящейся яичницей и кофейными зернами. Марина хлопотала у плиты. Катя и Аня спали в гостиной, под общим одеялом, и снилось им что-то легкое и радостное, судя по выражениям лиц. В ванной Смирнов шумел водой.
Игральные карты и пластинки на полу подтверждали, что события прошедшей ночи не примерещились Антону.
— Как девчонки? — спросила Марина.
Антон вошел на кухню, наслаждаясь утренними ритуалами, нехитрым запахом еды, профилем бывшей супруги.
— Спят, сурки.
Антон бросил в мусорное ведро разодранную книгу. Подумал о другой книге — упакованной в коричневую самодельную обложку, схоронившейся в саквояже Смирнова. «Плач Ирода». Сколько демонов могут пересечь границу миров, если случайно прочесть заклинания, собранные в ней? Пиковая Дама, заячья маска… кто еще? Кровавая Мэри, безрассудно вызванная подростком Антоном? Чертов Кощей Бессмертный?
— Помнишь, — сказал Антон, чтобы переключиться мыслями, — я всегда готовил завтрак.
Марина улыбнулась:
— Нет, не готовил.
— Готовил! Легендарные завтраки Антона Рюмина.
— Вы бредите, мужчина. — Марина улыбнулась. Как давно Антон не видел ее улыбку и как освещала она красивое лицо! — Я помню
