Смирнов почти бежал к серому больничному корпусу, и Антон, совладав с собой, побежал следом.
До микрорайона они так и не доехали. Катин звонок застал на полпути. Но за минуту до вибрации мобильника Антон почувствовал это, понял, что с дочерью случилась беда.
В фойе практически не было посетителей. Город вымер к чертовой матери: люди прятались в квартирах, забаррикадировались ненадежным своим уютом, а ураган конвоировал вереницу облаков и носил по пустым дворам мусор. Испуганно скулили бродячие псы у помойки. Кренились столбы.
Марина вскочила с кресла. Она была бледна и едва стояла на ногах.
— Как Аня? — спросил Антон, обнимая бывшую жену.
— Я не знаю, — всхлипнула Марина. — К ней не пускают. Ничего конкретного не говорят.
— Что произошло?
— Похоже, она напала на Катю. У нее был нож… Тоша, нож! И она отрезала свои волосы.
— Черт. — Смирнов ударил кулаком в стену.
— Ее глаза… как будто черные линзы… и голос чужой.
— Что она говорила?
— Назвала свое имя.
— Анна, да? — Смирнов хмыкнул. — Тезка.
— Ты про что сейчас? — обернулся Антон.
— Демон проник в вашу девочку.
— Но мы же сделали все, как вы велели!
— Я не Господь Бог. Я не знаю всего.
— Хоть что-то ты знаешь? — Антон пригвоздил Экзорциста к месту обвиняющим взором.
— Я знаю, что ее нельзя было госпитализировать.
— Но у нее случился припадок… я испугалась…
— До твоих знаний, — окрысился Антон, — было намного лучше. Дочь, по крайней мере, не разговаривала чужими голосами.
Смирнов проглотил несправедливость.
— Конвульсии, пена, высокий сердечный ритм, цвет кожи, как при гипоксии. Все верно?
— Да, — растерялась Марина.
Тучи заволокли небосвод, и в фойе потемнело, будто окна зашторили.
— Ей больше не нужно кольцо, чтобы подключаться к вашей дочери. Так было изначально, но она напиталась энергией для нового рефрена.
— Что за новый рефрен? — спросил Антон. — Еще какая-то безделушка?
— Нет. Увы.
Смирнов посеменил по коридору. От перепадов напряжения больничные лампы моргали. Рюмины, переглянувшись, поспешили за Экзорцистом.
— Вы же не знаете, куда ее увезли.
— Знаю, я тут работал.
Пахло карболкой и дезинфектором. В темной коридорной кишке не было ни души.
«А в палатах? — задумался Антон. — А в кабинетах? Вдруг мы единственные во всей больнице — мы и тени, гнездящиеся по углам».
— Они приняли ее состояние за эпилептический припадок. Вкололи транквилизаторы.
Смирнов подергал ручку неприметной двери. Заперта.
— Помогите мне.
Он налег плечом. Антон, не зевая, подсобил. Выдвижные ригели проломили хрупкую преграду — и дверь распахнулась.
— Скорее, — скомандовал Смирнов.
Лампы погасли в конце коридора, погружая во тьму пройденный маршрут. Ветер неистовствовал снаружи. Троица очутилась в раздевалке для персонала. Смирнов деловито сорвал с вешалки пару хирургических костюмов.
— Надевайте. Аня — в отделении в западном крыле. Найдите ее. Нужно забрать девочку и доставить на технический этаж. Там старые операционные.
— И кто нам позволит выкрасть пациента?
— Посмотрите вокруг. Больница полупуста. Это ее влияние. Она изолирует свидетелей. Ломаются машины, лифты. Доктора сидят по туалетам с расстройством желудков или их срочно вызывают куда-нибудь. Жертва остается одна.
Марина, не смущаясь, стянула штаны.
— А ты? — Антон расстегнул рубашку.
— А я подготовлюсь.
— Что такое «новый рефрен»? — спросила Марина, перехватывая руку Смирнова.
Он ответил, сутулясь:
— Новый рефрен — это ваша дочь.
* * *…Пластиковые бейджики мотались по синим футболкам. Рюмины шагали под трескучими лампами. Смирнов был прав. Пиковая Дама не подпускала к отделению посторонних. Пожилая санитарка драила полы у лифта, но в полутемном крыле им никто не встретился. Врачи и медсестры разбрелись, вычеркнув из памяти новоприбывшую пациентку.
— Смотри! — воскликнула Марина.
Окна превратились в экраны, транслирующие фильм-катастрофу. К больнице двигалось черное облако пыли, оно пожирало фонари и автомобили. Забарабанил град. Ледышки величиной с воробьев лупили по газону, по асфальту. Глыба крематория растворилась в пылевой метели. Заголосили хором сигнализации. Деревья клонились к земле, их корни вылезали из почвы, как ожившие мертвецы.
Сквозь этот грохот и апокалиптический вой Рюмины услышали пение. Проклятая мелодия доносилась из-за дверей в конце коридора. Пробирала до самых кишок, до костей и костного мозга.
И снова Антон увидел в своей голове:
(белесые жирные копошащиеся личинки)
(срубы, погрузившиеся в чернозем по подоконники, крыс и крысят внутри)
(развешенные под стропилами куколки — мумифицированные собаки, у которых вместо лап человеческие руки, вырезанные из дерева, а в глазницах пучки седых волос)
…Нечто смутное и неопределенное.
Рюмины влетели в палату. Пение оборвалось, за пластиковой занавеской колыхнулась горбатая тень. Оцепленная призрачными сгустками, на койке лежала Аня. Ремни перепоясывали тело. Трубка тянулась изо рта к мерно пиликающему аппарату.
Антон надеялся: Смирнов действительно знает, что делать. Они подскочили к дочери и принялись расстегивать путы. Марина осторожно вынула трубку. Аппарат запиликал быстрее, Аня выгнула грудь и закашляла. Обескровленные губы потрескались. Измученное лицо сливалось с белыми казенными наволочками.
— Мы здесь, зайка. Мы с тобой.
Глядя на дочь, Антон вспомнил прочитанную где-то историю про девочку из латиноамериканской глубинки. Девочка страдала от эпилепсии, но католический священник внушил ее матери, что крошка одержима нечистой силой. Лишенная медицинской помощи, она умерла во время изгнания бесов. Не совершают ли Рюмины преступление? Не обрекают ли на смерть больного ребенка?
Сомнения развеяла тень за шторкой. По пластику роились щупальца, моргали лампы. Пиковая Дама была близко. Антон сорвал последний ремень.
— Что за бардак? — В дверном проеме возникла дородная медсестра. Она окинула взором ряженых «врачей», оборванные трубки. — Вы кто такие?
— Мы везем ее на операцию, — сказал Антон.
— На какую еще операцию? — медсестра решительно шагнула к пациентке. — Солнышко, ты должна лечь…
Освобожденная от оков, Аня стояла на койке. Рюмины не заметили, как она поднялась. Кулаки ее были стиснуты, волосы падали на лицо. За слипшимися кудрями сверкали черные глаза.
— Уйди с дороги, кикимора!
Аня ударила медсестру в висок — с такой силой, что тяжелую женщину отбросило на пару метров. Она врезалась в стену и сползла по кафелю вниз. Затихла на полу, потеряв сознание.
Аня ухмыльнулась ехидно.
— Малышка… — шокированный Антон протянул к дочери руку.
— Папочка, — насмешливо проворковала Аня. Жестокая улыбка играла на искусанных губах. — Папочка возжелал мою подружку и за это попадет в ад.
— Перестань, — взмолилась Марина.
Лампы гасли и вспыхивали, и с каждым разом тени становились длиннее, а во рту Ани удлинялись и чернели зубы. За грязными пасмами кривлялось старое, в бляшках и морщинах, лицо. Под койкой словно ножницы щелкали.
Чик. Чик. Чик.
— В аду, — прошелестела тварь, захватившая тело дочери, — я топлю этих щенков снова и снова.
Антон попытался схватить Аню за лодыжку. Она пнула его ногой, по-звериному прыгнула, оттолкнувшись пятками от стены. Приземлилась на корточки. Она шипела, разбрызгивая слюну. В углу скорчилась бездыханная медсестра. Ураган проверял на прочность скорлупу здания.
— Вы все утонете в аду! — чужим хриплым голосом пророкотала Аня.
Антон не дал ей прыгнуть повторно. Навалился всем весом, поймал за руки. Ногти полосовали ладони, разодрали старую рану. Антон не чувствовал боли. Марина подбежала и вцепилась в ступни дочери.
— Простыни! — крикнул Антон. — Ее надо
