— Идиоты. — Коротко прокомментировал Ирвин, но эгериец недовольно мотнул головой.
— Фанатики. — Пояснил он, тряся опустевший мех в надежде получить хоть пару капель вина. — Их обычаи сильно отличаются от принятых в цивилизованном мире. Я или вы предпочли бы сохранить жизнь, собраться с силами, ударить в ответ. Но для северян возможен только один достойный вид поражения — смерть. Даже рана, не дающая продолжить бой, но и не убивающая, при определенных обстоятельствах может стать для норна клеймом до конца дней.
— Я и говорю, идиоты.
Вместо ответа сир Рамон закрыл глаза и принялся тихонько напевать тоскливую песню на незнакомом языке. Казалось, он совсем забыл о недавнем штурме крепости, убийстве графа, нелепом споре и вообще всех бедах мира. Но сир Ирвин по-прежнему имел ряд нерешенных вопросов, и спустя несколько минут вновь обрушился на подкованного в политике сослуживца.
— Хорошо, — пробормотал он, — я понял, почему их нельзя было оставлять в живых после того бедлама. Но какого тролля понадобилось тащить северян охранять лорда Марвина? Что мешало ограничиться нами тремя и одним человеком герцога.
— Увы, но и это не самая здравая мысль. — Неспешно протянул эгериец, не открывая глаз. — Допустим, ни Ыбы, ни его бандиты не стали бы открыто выступать против, но запросто могли пустить недостойный благородного сеньора слушок, марающий репутацию не хуже сажи… С другой стороны, заяви граф Морган, что среди воинов сюзерена затесался предатель, герцог Ригер пришел бы в ярость. Кому нужен подобный враг?
— Изменник из числа наших солдат? — Выдвинул новую версию Ирвин, но Кот отверг и ее:
— Еще хуже. Убей мы собственного подданного, и на каждом углу рыбаки начнут судачить о заговорах. Чернь готова принять измену пришлых наемников, — добавил он, — но не знакомого человека. Каждый простолюдин тут же вспомнит как выпивал с почившим графом за счет казны, и как граф нынешний вытряхивал налоги в бытность свою управляющим… Непомерно высокие налоги… А назначенный убийцей наверняка окажется родичем трети селян.
— Похоже, воткнуть нож в спину брата — самая простая часть заговора. — Пробормотал капитан, и Кот согласно закивал.
— Так и есть, друг мой, так и есть. Верность и предательство — очень тонкие материи. Они сплетаются в жуткий узор, где невозможно отделить одно от другого, смешиваются словно вода из разных течений, живут своей жизнью… Преданность может обернуться жуткой изменой, а лицемерие — величайшее добродетелью… Все слишком сложно, и порой солнце не разгоняет тьму, а делает ее еще темнее…
Внезапно подняв веки, Рамон встретился с товарищем взглядом и заговорщицки прошептал:
— Но знаете, чего я никак не могу понять, дон Ирвин? Почему нельзя было свалить все на вудвоса, поднявшегося по стене, укокошившего владыку, а после сброшенного в темные воды Вельи?
— Потому что вудвосам такое не под силу? — Предположил рыцарь, не понимая сути вопроса. — Будь твари в состоянии карабкаться по камню точно жуки, мы бы давно передохли. К тому же, восточная башня — самая высокая часть крепости, логичнее перебираться через стену в другом месте.
— В ваших словах есть смысл, — ухмыльнулся эгериец, неспешно наматывая длиннющий ус на указательный палец, — но лишь отчасти.
Дождавшись, пока топающие мимо сорванцы удалятся на достаточное расстояние, он продолжил:
— Правда — лишь одна из версий происходящего. Просто представьте, что во время убийства сеньора Валадера, рядом не было бы ни одного норна. Ловким ударом кистеня дон Теленок проломил бы череп Касиану…
— Ловким? — Перебил сослуживца Ирвин, крайне удивленный такой характеристикой. — Да этот идиот не нанесет хороший удар даже через тысячу лет тренировок. Особенно уделяя им по часу в месяц, надеясь, что купленная на деньги кузена броня спасет его жирную тушу в схватке с достойным соперником.
— Не придирайтесь к словам. — Отмахнулся эгериец. — Просто представьте. Дайте волю фантазии в конце-концов. Теленок убивает Касиана, один из оболтусов герцога душит Ариана, скажем, тетивой лука, в живых остается дон Марвин, но очень скоро вжух… Вы понимаете, куда я клоню?
— И как бы ты объяснил трех убитых дворян и не получивших никаких повреждений охранников?
— А кто сказал, что все охранники выжили бы в том бою? — Парировал Рамон. — Пара славных воинов пала бы смертью храбрых. Конечно вы можете заявить, что такой вариант не отличается от сваливания вины на солдат герцога, но он совсем не задевает честь и достоинство сюзерена.
— А тела врагов? — Сделал еще одну попытку найти огрехи в размышлениях товарища сир Ирвин. — Не могли же они раствориться в воздухе?
— Не могли. — Согласился Кот, резким движением прихлопнув жужжащего вокруг комара. — Но что если пещерные люди залезли на башню, убили пять человек, а затем сбежали?
— Как?
— Выпрыгнули.
— Не пойдет. — Заявил капитан стражи, обдумав подобный исход несколько секунд. — Слишком сильный урон репутации. Что мы за стражи, если несколько дикарей могут пробраться нам за спины, убить половину отряда, а после отступить без потерь? Бык бы не согласился на такое.
— Значит, мы бы выкинули их сами, дабы не пачкать пол грязной кровью нелюдей.
Не найдя ответа, Ирвин погрузился в раздумия, а эгериец полностью отдался ловле насекомых, по обыкновению внезапно отстранившись от беседы, не проявляя к обсуждению никакого интереса, а возможно, и вовсе забыв сказанное.
Прервал затянувшееся молчание пробегающий мимо крестьянский мальчишка.
— Поп приехал, поп приехал! — Заорал он, не останавливаясь, и умчался разносить новость дальше по деревне. — Лысый, прелысый!
— Иди, — бросил Ирвин, — иначе не успеешь на помазание. А если сильно повезет — придется расшаркиваться перед прелысым в поклонах и ненавязчиво болтать о погоде.
— Как будто это так сложно. — Вздохнул Кот, но все же поднялся на ноги и захромал в сторону крепостных врат. Капитан стражи отправился в противоположном направлении.
Завезенная вместе с первыми поселенцами церковь Двуликого сильно изменилась на просторах Арезарда. Если в старом свете ее служители обладали реальным могуществом, за влияние соперничали с самим императором, и регулярно помыкали разномастными светскими владыками, вынуждая тех смирять собственные амбиции и безвольно плясать под дудку первосвященника, то на новом континенте их сила заметно пошатнулась. Белые балахоны по прежнему несли в народ свет помощи, черные все еще карали отступников и еретиков, зато местные лорды добились недоступной заокеанским коллегам независимости. Но фактическая свобода не означала свободу вероисповедания, и все феодалы от мала до велика в обязательном порядке исполняли положенные обряды из Черно-Белой Книги, главнейшим из которых было помазание на царствование. Не то чтобы они всерьез нуждались в поддержке святых отцов, но…
В чем заключается это “но” Ирвин не понимал, а потому к жрецам относился с изрядным почтением. Просто на всякий случай. И сейчас представ закутанному в сероватый от дорожной грязи балахон
