— Если приперся сообщить о ссаном месте и посмеяться, то пошел в пасть Крейку. А я пошел спать дальше. — Прищурился Эгиль, недовольно почесывая правой рукой седую бороду и демонстрируя отсутствие мизинца и безымянного пальца.
— Подожди, подожди! — Затараторил Касиан, останавливая норна. — Я хотел узнать, ты случайно не воевал с оттонорцами?
— Лев не воюет с червями. — Вздохнул разочарованный глупым вопросом старик. Неспешно подойдя к ближайшей скамейке, двухметровый северянин тяжело опустился на нее, но даже в таком положении казался практически на одном уровне с местными жителями. Полтора центнера живого веса, густые нестриженные космы и злющая рожа делали его похожим на готовящегося к спячке медведя. Не самого крупного, зато вооруженного и хитрого, а оттого куда более опасного, чем лесные сородичи.
— Ты убивал жителей старой империи? — Перефразировал парень, подбирая правильные слова. — Я хочу узнать про сражение с великим войском.
Криво улыбнувшись, Эгиль закрыл глаза и довольно засопел. До боли закусив губу Кас даже решил вернуться к допросу после обеда или ближе к вечеру, но старик не поднимая век медленно заговорил:
— Знаменитая победа последнего конунга… Знаменитая, но не стоящая и тарелки форикола…
— Последнего? У вас нет единого лидера? — Удивился Кас. Государство без короля представлялось ему довольно глупой затеей. Не невозможной, но абсолютно бессмысленной. Все равно что сражение без генерала координирующего войска, собирая разрозненные полки в один могучий кулак.
— Норнланду не нужен лидер. — Отрезал наемник. Открыв голубые глаза, он уставился на сына нанимателя, сверля того взглядом. — Мальчишка, скажи, зачем он таким как мы?
— Для объединения всей возможной силы! — Отчеканил Касиан, проглатывая “мальчишку”. Обижаться на северянина, не признающего наследование власти, было попросту бесполезно. Все равно что плевать против ветра или засыпать песком океан. Упирайся до посинения, а реальность все равно победит. Мальчишка — значит мальчишка, уважение он еще завоюет собственным мечом. А годящийся в деды собеседник пусть обзывается как душе угодно. Время расставит по местам всех и каждого.
— Именно. — Довольно кивнул норн, признавая подобный аргумент. — Но что, если в мире просто нет достойного врага? В истории северных островов всего три конунга. И не потому, что мы не можем договориться.
— А вы можете? — Перебил Касиан, усаживаясь на краешек скамейки.
— С трудом. — Признал старик. — Да и не к чему оно… Шестнадцать лет назад Кровавая Длань показал миру, что случается со доходягами, пытающимися изменить естественный порядок вещей.
Прочитав недоумение на лице юноши, Эгиль пояснил:
— Во все века сильные превосходят слабых, что бы они не делают… делали… Единственный способ победить врага — стать сильнее его. Десять кроликов не втопчут в снег одну рысь, десять белок не растерзают волка.
— Отец говорил: добро всегда побеждает. — Возразил Касиан, наблюдая за стаей уток, летящих высоко-высоко в безоблачном небе. Имей он крылья — обязательно бы облетел всю страну и совершил тысячу подвигов. Впрочем, юноша согласился бы и на ручного пегаса или грифона как неплохое подспорье ворваться в легенды.
— В таком случае почему ваш бог черно-белый? — Расхохотался норн. — Нету никакого добра и зло. Есть сила, есть слабость. Сильный живет, слабый умирает. Даже после смерти сильный пирует в чертогах Урга, бьется с другими сильными бок о бок, берет любую женщину. Слабый лишь прислуживает. Так было, так есть, так будет, пока дракон Крейк не вылезет из подземных пещер, и сущее не сгорит! Может огонь изменит миропорядок. Мне не ведомо.
Услышь подобные речи священник — наверняка побежал кляузничать настоятелю ближайшего монастыря, а тот помчался к лорду с требованием публично осудить богохульника, но парня не волновали теологические разногласия и прогнозы на столь отдаленное будущее. Пожав плечами, он спросил в лоб:
— Как мне стать сильным?
— Убивай. — Будничным тоном заявил старик. — В твоем возрасте я грабил деревни, раскалывал черепа мужчинам, даровал свое семя их женам… Веселая молодость…
Невольно охнув, юноша не нашел, что ответить.
— Понимаешь, — продолжил Эгиль, не обращая внимание на оторопь слушателя, — ваши тренировочные схватки — совсем не то. Я видел много талантливых мальцов, орудующих мечом так, словно рождены с ним в обнимку. Но в гуще битвы они терялись и нервничали, забывая все, что показывали в спокойной обстановка… обстановке… Зато загнанные в угол крестьяне искренне желали смерти врагов… Они не упускали шанса и насаживали тех на вилы.
— Боевой дух. — Кивнул Кас, сообразив, в какую сторону клонит северянин.
— Именно. Навыки важны, но без внутреннего желания вырывать жертве кишки, они не дают значимого преимущества.
— Вырывать кишки? — Переспросил парень, бледнея. — А что-нибудь другое не подойдет?
— Подойдет. — Заверил Эгиль, доставая короткий кинжал из голенища левого сапога, и оселок из небольшого мешочка на поясе. — Боевой ярости достаточно, а что именно ты хочешь сделать — не так уж и важно. Хочешь — кишки рви, хочешь — глаза выдавливай, хочешь — горло режь. Развесели Урга, и он подарит врагу смерть. Так говорят у меня на родине.
— Здорово. — Пробормотал Касиан, вжимаясь в скамейку. В мечтах славные битвы походил на танец клинка, а не работу разделывающего тушу на части мясника или развлечение маньяка в поисках противоестественных удовольствий.
— На самом деле нет. — Внезапно возразил северянин. Поплевав на точильный камень, он принялся меланхолично править и без того бритвенно острое лезвие. — Дикая ненависть мешает здраво мыслить. Что позволительно тигру, загоняющему свинью, то нельзя допускать человеку, сражающемуся с себе подобными. Опытный муж сдерживает желания. Он управляет ярость, а не ярость им…
— Яростью. — Поправился он после небольшой паузы, поднимаясь на ноги.
Подобрав с земли две длинные палки, когда-то судя по всему служившие черенками лопат или граблей, норн несколько раз махнул ими из стороны в сторону. Там, где нормальные люди использовали специальные тренировочные мечи, дикари не утруждались и отрывали железные насадки рабочему инструменту. Скорее всего они сами не понимали, зачем поступают именно так, зато крестьяне регулярно проклинали безмозглых великанов, ломающих качественные вещи.
— Лови! — Гаркнул Эгиль, кидая одну из деревяшек парню.
Ойкнув, Касиан попытался поймать импровизированное оружие, но бросок оказался слишком резким, и выскочившая из сжимающейся ладони жердь оставила лишь чувства боли и стыда за собственную неловкость. Покраснев как рак, сын графа поднял остатки лопаты и вопросительно глянул на норна, принявшего вальяжное подобие боевой стойки.
— Нападай. — Велел старик. — Убей меня.
Испуганно уставившись на оппонента, юноша поднял оружие над головой и отвел дрожащие руки назад.
— Ну же! — Рявкнул северянин, казавшийся сейчас вдвое крупнее нормального человека. Подобные враги с одинаковой легкостью обращали в бегство и матерых головорезов, и рыцарей, и подавшихся разбойничать землепашцев. Чувствуя дрожь в коленях, Касиан истошно заорал и
