– А скажите-ка, – сказал Балби, – можно ли в принципе попасть в эти заброшенные шахты?
– Да, в некоторые из них, – ответил управляющий. – Но для этого нужно выполнить два условия. Первое – вы должны хорошо изучить план шахты.
– А второе?
– Вы должны быть отчаянным психом. Под землей очень опасно, даже если вы знаете, что делаете.
– А много в здешней округе таких заброшенных шахт?
– Сотни, – ответил управляющий. – Это же с давних времен угольные края.
Балби понимающе кивнул. Как только он получит на руки экземпляр обзора за 1835 год, можно будет начать поиски. «Которые могут оказаться весьма продолжительными», – подумал инспектор.
43
Дары
Вернувшись к себе, Макс обнаружил, что в их комнате кипела жизнь. Его жена стояла у окна, любуясь великолепным полумесяцем, красовавшимся над заснеженными холмами. Электричество не включали, вместо него горели свечи в четырех внушительных канделябрах. При таком освещении казалось, будто Герти, одетая в золотистое вечернее платье, сама излучает мерцающее сияние. Здесь же присутствовали повара, уборщики, два доктора, три сиделки, секретарь СС, а также сам фон Кнобельсдорф, причем оберштурмбанфюрер места себе не находил от возбуждения. Как выяснилось, там была даже портниха, которая отмеряла ткань, в то время как ее напарница с помощью булавок скалывала их на манекене.
На походном столе были разложены яства для настоящего пира: мясо, сыры, яблоки, овощи – и все это на серебряных тарелках.
– Герти! – с порога воскликнул Макс. – Боже мой, тебе уже лучше! Слава тебе, Господи!
Герти повернулась к нему лицом и улыбнулась, но совсем не так, как раньше. В этой улыбке была любовь, но не та, которую они познали вдвоем. Максу вспомнилось слащавое выражение лица его прежнего начальника, Толстяка Меера, когда тот узнал, что теперь ему положен служебный автомобиль.
– Макс! – отозвалась Герти. – О Макс, как я по тебе скучала!
Она распахнула объятья, и муж шагнул ей навстречу. Он обратил внимание на то, что она очень бледна. В руке у Герти был небольшой носовой платок, на котором Макс заметил мелкие капельки крови.
– Герти, сядь, пожалуйста, и расслабься. Ох, иди сюда. Как же я тебя люблю!
И ее запах тоже изменился. Раньше Герти не любила парфюмерию, теперь же была буквально окутана тяжелым устойчивым запахом каких-то духов. Интересно, откуда они у нее? Достать духи теперь было чрезвычайно трудно. Макс как-то слышал отпущенную одной женщиной шутку по поводу того, что, поскольку после победы над Францией с рынка полностью исчезла «Шанель», немцам следовало бы задуматься, стоило ли вообще затевать эту войну. Еще эта дама заметила, что их армия озабочена в основном расхищением таких прозаических и никому не нужных трофеев, как еда.
– И я тоже люблю тебя, Макс Фоллер, потому что ты очень сильно любишь меня. Мы всегда будем вместе, – шепнула ему Герти на ухо. Муж поцеловал ее. – Тебе нравится мое платье?
Да, оно ему нравилось. От вида Герти у Макса по-прежнему перехватывало дыхание. На ней был длинный вечерний наряд, украшенный золотистыми блестками. В ушах – серьги с сапфирами глубокого синего цвета, на шее – массивное серебряное ожерелье с вставками из хрусталя цвета жженой умбры. Ее красота обескураживала Макса, он чувствовал себя недостойным ее. Его жена выглядела, словно внезапно ожившая картина кисти Густава Климта.
– Оно от Люсьена Лелонга[73], а доставил его сюда мой дорогой Руди, – начала объяснять Герти. – Это ожерелье в этрусском стиле. Думаю, оно от Тиффани, 1898 год. «Они заморозили пламя, спалившее Трою», – по крайней мере, так было написано на открытке, вложенной в футляр. Это подарок от офицеров СС.
– Очаровательно, – сказал Макс. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты очнулась?
– Уже час.
Макс растерянно огляделся по сторонам. Он поверить не мог, что за какие-то шестьдесят минут его жена умудрилась организовать такую суматоху вокруг собственной персоны.
– Ближайшие несколько недель мы посвятим вызову волка, – сообщил фон Кнобельсдорф.
– А Кнобби станет богом, верно, Кнобби? – подхватила Герти.
Гулльвейг внутри Герти Фоллер пребывала в прекрасном расположении духа. Она чувствовала: что-то отвлекло старика, пленившего ее, и это позволило ей ускользнуть. Ведьма даже догадывалась, что именно это было. Его энергия и силы были направлены на церемонию, связанную с волком, и поэтому чем раньше она начнет свой обряд, тем лучше. Гулльвейг охватило возбуждение. Она чувствовала, как чужие судьбы вьются вокруг нее, словно нити, которые она сматывает в один клубок. Ей нужно было выполнить свою работу в тот же миг, когда старик примется за свою. Впрочем, не было нужды что-либо планировать. Тут были задействованы более могущественные силы. Два ритуала совпадут, Гулльвейг была в этом уверена. Она почувствует, когда придет пора. Впрочем, она также была уверена еще кое в чем. Долгое пребывание в комнате теней позволило ей более полно сконцентрироваться на финале обряда вызова волка.
Ход событий, включающих в себя присутствие богов, всегда трудно предвидеть, но Гулльвейг была абсолютно уверена в том, что во время ее церемонии возможен сбой. Следовательно, она считала, что ей понадобится запасной вариант, дублер для ее избранника фон Кнобельсдорфа, который войдет в сон волка. Для этого прекрасно подошел бы Макс Фоллер. В каком-то смысле из него даже получился бы более удачный волк, чем из фон Кнобельсдорфа: Макс любит ее, и поэтому в краткосрочной перспективе ей будет легче им управлять. Однако Макс был сложен для понимания, непредсказуем. Фон Кнобельсдорф был более приземленным созданием, которым легко манипулировать, если знаешь, за какие ниточки дергать.
– Стать богом, – повторил Макс. – Вам это пойдет.
Фон Кнобельсдорф пожал плечами и оглянулся на находившуюся в комнате прислугу. Макс узнал это выражение лица – что-то среднее между страхом и желанием убить. Господин оберштурмбанфюрер опасался, что его тайна будет раскрыта. Он нервно пригубил шнапс.
– Благодаря этому я смогу более успешно служить Адольфу Гитлеру, – сказал фон Кнобельсдорф.
Герти сдержанно улыбнулась ему.
– Макс, дорогой мой, нам понадобится твое кресло, – сказала она. – Распорядись, чтобы его отнесли обществу «Черное Солнце». Ты знаешь, где находится зал оберстгруппенфюрера?
– Знаю. А зачем это? – спросил Макс.
– Из этого кресла получится замечательный тринадцатый трон, – ответила Герти. – Для предстоящей церемонии понадобится еще один, особенный участник. И это кресло очень ему поможет. Позаботься также, чтобы заключенные покрепче прикрутили кресло к полу.
Макс кивнул.
– Герти, а что конкретно должно там произойти?
Фон Кнобельсдорф предостерегающе поднял руку:
– Только не при всех, пожалуйста. Эта информация и не для Фоллера. – Он обернулся к присутствующим в комнате. – Всем выйти! Нам необходимо обсудить важные вопросы.
Портниха, медики и прислуга дружно устремились к двери, обрадовавшись возможности покинуть столь опасную компанию. Когда все вышли, фон Кнобельсдорф продолжил:
– Посторонний человек ни в коем случае не может быть допущен в зал рыцарей Черного Солнца.
– Почему? Я ведь задействован в этом проекте с самого начала, – удивился Макс.
Интересно, для чего ему хотелось
