Не стану лгать, ощущение восхитительное, но на том и все. Кожа касается кожи. Мои чувства к Леандру не настолько глубоки.
– Ты всегда был мне хорошим другом, – говорю я, когда наконец он отпускает мою руку. – Я дорожила нашими встречами. И знаю, что если бы выбрала тебя, то была бы… – Не то чтобы счастлива. Довольна, пожалуй. Какое-то время. – Это был бы умный брак. Я знаю, что ты всегда добрый и веселый. Твое предложение весьма соблазнительно, ведь ты можешь дать мне то, чего он не даст.
Его лицо печально.
– Но?..
Ох, как больно. Что я делаю? Не в моих привычках жалеть. Особенно мужчин. Но несправедливо так поступать с ним. Дать ложную надежду.
– Но, – говорю я, – я уже пообещала ему остаться с ним. Несправедливо делать вид, что мои намерения могут измениться. – Нет необходимости уточнять, о ком речь, и кажется неправильным произносить имя другого человека вслух, когда Леандр только что признался мне в любви.
– Он никогда тебя не полюбит, – говорит он. Не зло, просто констатирует факт. – Никогда не женится на тебе, не прикоснется и не будет с тобой всеми способами, которые ты заслуживаешь. Что ты планируешь? Вечную полужизнь?
Я внезапно осознаю то, что да, предпочла бы такую жизнь. Пользоваться доверием и дружбой Каллиаса, помогать ему управлять королевством, не имея никакой реальной власти, внимание короля, – я бы предпочла все это браку с человеком, который просто даст мне драгоценности, потому что ему нравится, что я делаю с ним в постели.
Конечно, с Леандром было бы не так. Он бы меня любил, но я не могу так с ним поступить. Леандр всегда был так добр ко мне.
– Мне судить, что делать со своей жизнью, – говорю я. – И я сказала тебе свое решение.
Леандр кивает.
– Ты его любишь?
Конечно нет, думаю я. Я не позволяю себе такое ребячество, как любовь. Любовь превратила меня в убийцу. Сломала на некоторое время. Мне пришлось собирать себя заново.
Но между королем и мной что-то зреет.
– Не знаю, – шепчу я.
И либо этого достаточно, либо Леандр сам видит правду, но он низко кланяется, извиняется и уходит.
Я обнимаю себя, опечаленная переменой.
Но когда возвращаюсь в свою комнату, думая немного пострадать в тишине, замечаю, как сквозь стену, отделяющую меня от покоев Каллиаса, исчезает слабый завиток тени. Такой бледный, что поначалу я думаю, будто мне показалось.
Но если нет, я не могу решить, хорошо ли это или плохо, что Каллиас нас подслушал.
23
Гадаю, стоит ли показываться на ужин в библиотеке.
С одной стороны, я весь день не разговаривала с Каллиасом. Нам нужно многое обсудить, включая его меры безопасности и то, что произошло в клубе.
С другой – он спросит меня, почему я его избегала. И не дай бог, если он подслушал мой разговор с Леандром и захочет это обсудить.
В конце концов, решаю, что хочу его видеть, и этого достаточно, чтобы примириться со всем остальным.
Ожидаю найти его уже за столом. Вместо этого он сидит в кресле перед камином, одной рукой почесывая макушку Демодока, а другой поигрывая чашей с вином.
Услышав меня, Каллиас говорит:
– Никак не решу: те, кто желает моей смерти, не могут пройти через моих новых охранников или просто выжидают, пока я не успокоюсь.
– Надеюсь, первое, – говорю я, садясь в другое кресло.
– Это не так уж плохо, когда меня везде сопровождают. Честно говоря, предпочтительнее той изоляции, с которой я смирился.
Ничего не говорю. Возможно, ему нужен слушатель.
– Из других новостей: я приговорил лорда Элиадеса к пожизненному заключению. Его лишили всех земель и титула. Он больше не будет нас беспокоить. Мы также нашли большую часть золотых монет, которые Оррин украл и перераспределил. Все пойманные с ними крестьяне также заключены в тюрьму. Они очень хорошо знали, что им дают краденое.
– Ты не слишком-то доволен.
Он смотрит на пламя и осушает чашу.
– Все прошло не лучшим образом. Несколько крестьян погибло. Сопротивлялись охранникам. И многие торговцы не захотели отказываться от монет, которые уже получили в обмен на товары.
Я глубже забираюсь в свое кресло.
– И ты винишь меня.
Его рука замирает по пути к графину.
– Почему?
– Потому что это была моя идея – поймать бандита таким образом.
– Я вовсе не это пытаюсь сказать. Мои охранники плохо справились с задачей. Виноваты они, а не план. Кроме того, мне плевать на небольшие публичные волнения.
– Тогда в чем проблема? – спрашиваю я.
– Совет хочет что-то сделать с тем ажиотажем, который мы вызвали. Предлагают провести королевский парад по улицам Наксоса.
Я моргаю.
– Ты не можешь этого допустить. Это идеальная возможность убить тебя.
Он выпивает новый бокал вина.
– Я знаю, но боюсь, мнение совета перевесило. У меня нет выбора.
Отблеск пламени танцует на моей коже, и я чувствую, что мне становится жарко. И не в хорошем смысле.
– Один из них причастен! Наверняка. Зачем еще им заставлять тебя это делать?
– Парад создаст иллюзию доброжелательности. Напомнит людям, что я не монстр, который сосредоточил все свое внимание на иностранных королевствах. По-видимому, это как-то меня очеловечит. Чтобы люди сговорчивее платили налоги и все такое. – Он снова наполняет бокал. – О, и в королевстве Пегаи снова воцарился мир.
Я наконец поворачиваюсь в его сторону.
– Мне трудно тебя понять. Ты расстроен? Взволнован? Доволен? – «Боишься?» Последнее я не говорю вслух.
– Я удивительно спокоен за того, кто знает, что скоро будет еще одно покушение на его жизнь.
– Возможно, попытка, но не более того. Твой потенциальный убийца не добьется успеха. Его поймают.
Он допивает вино и, наконец, отставляет пустой бокал, откидывая голову на спинку кресла.
– Ну, а теперь, когда приятный разговор закончен, мы перейдем к той причине, по которой ты весь день меня избегаешь?
– Это был приятный разговор?
Он перестает чесать Демодока, и пес опускает голову на лапы.
– Что тебя беспокоит, Алессандра?
– Вряд ли ты достаточно пьян для такого разговора.
– То есть?
– Я бы предпочла, чтобы ты потом его не вспомнил.
Уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке.
– Я могу выпить еще, если хочешь.
– Нет, ты должен всегда быть начеку. Вдруг что-нибудь случится.
Он качает головой.
– Перестань увиливать. Это из-за того… что с тобой… ну, плохо обращались прошлой ночью? – Как будто слова беспокоят его, и он снова наполняет бокал.
– Серьезно? – переспрашиваю я.
– К тебе относились как к распутной девушке, и это должно быть позорно и унизительно. Я ни в коем случае не виню тебя, что ты теперь меня ненавидишь.
– Ой. – Я пытаюсь скрыть свое удивление.
– Ты настоящий друг, Алессандра. Та, кого я считаю равным во всем, кроме титула. Я не относился к тебе как к таковой прошлой ночью.
– Каллиас, ты прошлой ночью разрешил мне помочь тебе. И заботился обо мне как о друге. Не думай больше об
