– Я раньше тебя так звал. Про себя.
Я в голос расхохоталась, не обращая внимания на прохожих.
– И почему я не удивлена? Разумеется, ты просто никак не мог звать меня, ну знаешь, по имени…
– Ты и сама меня по имени не звала!
– Потому что ты – надменный зануда, вот ты кто! – Ветер подкинул в воздух грязную листовку «Древних сестер» и тут же бросил ее обратно в снег. Я наступила на нее, все еще смеясь. – Пойдем. Нужно спешить, если мы хотим застать представление в честь Архиепи… – Я осеклась, заметив, как Рид смотрит мне за спину и мрачнеет. Обернувшись, я увидела мадам Лабелль, которая целеустремленно шагала к нам.
– Твою мать.
Рид возмущенно посмотрел на меня.
– Не выражайся.
– Сильно сомневаюсь, что ругательства могут ее оскорбить. Она же хозяйка борделя. Уж поверь, она видала и слыхала и не такое.
На мадам Лабелль было очередное платье, подчеркивавшее великолепную синеву глаз, а рыжие волосы ее были зачесаны назад жемчужным гребнем. При виде нее я почувствовала где-то в затылке странный назойливый зуд – будто где-то внутри чешется, а почесать никак.
– Луиза, дорогая! Как славно снова тебя видеть. – Она обеими руками вцепилась в мою ладонь. – Я надеялась, что мы столкнемся…
Она вдруг замолкла, увидев кольцо с перламутром на моем пальце. Я крепче стиснула руку Рида. Это не прошло незамеченным.
Мадам Лабелль посмотрела на кольцо – затем перевела взгляд с меня на Рида и всмотрелась ему в лицо, округлив глаза и приоткрыв рот. Рид беспокойно пошевелился – под ее взглядом ему явно было неуютно.
– Вам чем-нибудь помочь, мадам?
– Капитан Рид Диггори. – Мадам Лабелль проговорила эти слова медленно, будто пробуя их на вкус. В ее синих глазах все еще плескалось изумление. – Полагаю, нас не представили официально. Мадам Элен Лабелль.
Он хмуро посмотрел на нее.
– Я помню вас, мадам. Вы хотели приобрести мою жену для своего борделя.
Она пристально смотрела на Рида, будто бы и не замечая его враждебности.
– Ваша фамилия означает «потерянный», верно?
Я смотрела на них обоих, и зуд в голове нарастал. Становился все настойчивей. Вопрос был странный и неожиданный. Рид, похоже, не знал, как ответить.
– Полагаю, да, – пробормотал он наконец.
– Чего вы хотели, мадам? – спросила я с подозрением. Все, что я знала об этой женщине, говорило о том, что она здесь не для светской беседы.
Мадам Лабелль встретилась со мной взглядом, и в глазах ее я увидела почти что отчаяние – и поразительно знакомую пронзительность.
– Он хороший человек, Лу? Добрый?
Рид насторожился, услышав этот вопрос, непозволительно личный, но зуд в моих мыслях наконец-то начал обретать смысл. Я снова перевела взгляд с Рида на мадам Лабелль, подмечая одинаковый цвет их синих глаз.
Господи боже.
Мое сердце упало в пятки. Я успела достаточно насмотреться в глаза Рида, чтобы теперь узнать их на лице другого человека.
Мадам Лабелль была матерью Рида.
– Да. – Мой шепот был едва слышен – его заглушал рыночный гомон и безумное биение моего сердца.
Мадам Лабелль выдохнула и с облегчением прикрыла глаза. Но тут же снова распахнула их и вдруг посмотрела на меня очень остро.
– Но знает ли он тебя, Лу? По-настоящему?
Моя кровь застыла в жилах. Если мадам Лабелль не проявит осторожность, скоро разговор между нами будет уже совсем другой. Я не отвела взгляда, безмолвно предостерегая ее.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
Она сощурилась.
– Ясно.
Я не удержалась и посмотрела на Рида. Озадаченность на его лице быстро сменилась раздражением. Судя по тому, как он напряг челюсти, Риду не нравилось, что мы обсуждаем его так, будто его нет рядом. Рид открыл рот, вероятно, желая спросить, что за чертовщина происходит, но я перебила:
– Пойдем, Рид. – Я напоследок смерила мадам Лабелль уничижительным взглядом и отвернулась, но она поймала меня за руку – ту, на которой было кольцо Анжелики.
– Всегда носи его, Лу, но не позволь ей его увидеть. – Я испуганно отпрянула, но у этой женщины была железная хватка. – Она здесь, в городе.
Рид шагнул вперед, сжав кулаки.
– Отпустите мою жену, мадам.
Мадам Лабелль сжала мою ладонь еще крепче. Но не успела и моргнуть, как Рид схватил ее за пальцы и разжал их силой. Мадам Лабелль вздрогнула от боли, но когда Рид потащил меня прочь по улице, не смутившись, продолжила:
– Не снимай его! – Даже издалека, даже когда ее голос стал затихать, я все равно видела в ее глазах страх. – Ни в коем случае не позволяй ей его увидеть!
– Что, – прорычал Рид, стиснув мою руку сильнее, чем стоило бы, – это, черт подери, такое было?
Я ему не ответила. Не могла. Голова все еще шла кругом после натиска мадам Лабелль, но вдруг сумбур моих мыслей пронзило насквозь отчетливое осознание истины. Мадам Лабелль была ведьмой. Да, наверняка. Никак иначе нельзя больше объяснить ее интерес к кольцу Анжелики и знание о том, что оно может, о моей матери, обо мне.
Но эта истина породила больше вопросов, чем ответов. И я не могла сосредоточиться на них, вообще не могла думать ни о чем – болезненный, изнурительный страх комом подступил к горлу, липкий пот выступил на коже. Мои глаза забегали по сторонам, меня пробрала дрожь. Рид что-то говорил, но я не слышала. В ушах стоял гул.
Моя мать в городе.
По пути назад в Башню шассеров праздник Святого Николая уже утратил для меня всякую прелесть. Деревья были уже не так красивы, костер мерцал не так ярко, даже еда не манила так, как прежде, а рыбная вонь вернулась и снова сдавила мне горло.
Всю дорогу Рид мучил меня вопросами. А когда понял, что ответов не услышит, замолк. Я не могла заставить себя извиниться. Могла лишь прятать дрожащие пальцы, но знала, что Рид все видит.
Она тебя не нашла.
Она тебя не найдет.
Я снова и снова повторяла эту мантру, но выходило неубедительно.
Вскоре впереди показался собор Сан-Сесиль, и я с облегчением выдохнула. Выдох мгновенно перерос во вскрик, когда что-то вдруг шевельнулось в переулке рядом с нами.
Рид дернул меня к себе, но тут же расслабился и досадливо вздохнул.
– Все хорошо. Это просто бродяга.
Но это был не просто бродяга. Руки и ноги у меня онемели, когда я пригляделась… И узнала знакомое лицо и мутные глаза, которые уставились на меня из тени.
Мсье Бернар.
Он сгорбился над мусорной корзиной, держа во рту нечто похожее на дохлое животное. Кожа мсье Бернара, некогда влажная от его же собственной крови, теперь почернела, а черты его тела как будто расплывались. Словно он сам стал живой тенью.
– Господи, – выдохнула я.
Глаза Рида расширились. Он толкнул меня себе за спину и выхватил из-под пальто балисарду.
– Отойди…
– Нет! – Я нырнула ему под руку и преградила путь его кинжалу. – Оставь его! Он никого не трогает!
– Да ты посмотри на него, Лу…
– Он безобиден! – Я схватила Рида за руку. –
