Вот и пыльная линия отступления. Он мчится между рассеянными роверами и их побежденным грузом: жесткими скафандрами, зажатыми между рамами ускорения, пылевиками в пов-скафах, цепляющимися за стойки, привязанными, примотанными, прикрученными, подпрыгивающими от каждой неровности на пути. Отпечатки ботинок перемежаются со следами от шин. Вот из всех длинных следов остается один, вместе с единственным пылевым шлейфом.
Восемь процентов заряда.
Первый Клинок догоняет мчащийся ровер, рукой в перчатке хватается за лесенку на борту. Рывок – и Финн врезается в эту самую лесенку так сильно, что чувствует удар даже сквозь броню и плотную ткань. Ничего не сломал? Он болтается на задней части машины, и каждое качение туда-сюда сопровождается падением уровня заряда; потом ему удается упереться ботинком в переборку, оттолкнуться и схватиться за лестницу второй рукой. Дальше – простой, хоть и мучительный процесс: забраться по ступенькам наверх, на крышу герметичного корпуса, где можно подключиться к системе жизнеобеспечения.
Два процента заряда.
Финн Уорн разматывает силовой кабель, откидывает пылезащитный колпак и подключается. Это как секс. Лучше. У него есть воздух. Свежий, сладкий и такой прохладный… В жестком скафандре большей частью дышишь собственной вонью изо рта. Он лежит на спине на крыше ровера, купаясь в чистом, сладком воздухе. И наконец – связь. Он подключается к общему каналу ровера.
– Брайс. Мне не понравилось, как вы удрали оттуда.
Долго нет ответа, но Финн не собирается проявлять слабость и повторять сказанное.
– Финн. Рад, что ты выбрался.
– Не благодаря вам, Брайс.
– Финн, Финн. Я поступил как бизнесмен.
– То есть Первый Клинок – просто еще один взаимозаменяемый актив.
Никакого ответа из комфортабельной кондиционированной кабины.
– Вижу, мы направляемся обратно в восточную часть Моря Островов.
– Мне нужно попасть в Кингскорт.
– Этим путем – не получится.
– В смысле?
– Лунный корабль ВТО «Скопа» только что приземлился там, на востоке Моря. Они отрезают вам путь к отступлению.
Опять долгая тишина.
– Помоги мне, Финн.
– Что, простите?
– Помоги мне.
– Я могу это сделать, Брайс. Я могу вернуть вас в Кингскорт в мгновение ока. Но о привычном уровне комфорта и стиля можете забыть.
– Просто скажи, куда мне ехать, мать твою!
В голосе толстяка слышен неподдельный страх. Финн Уорн прячет улыбку под шлемом скафандра. Он вызывает координаты на своем внутреннем дисплее и бросает их Брайсу через корпус.
– Вот, пожалуйста.
– Станция БАЛТРАНа.
– Это будет быстро и надежно. И мы же любим пользоваться капсулами БАЛТРАНа, да?
Ровер меняет курс на полной скорости, и Финн Уорн крепче держится за крышу.
– Ты несешь ответственность за это унижение, – говорит Брайс.
Тридцать четыре смерти. Хорошие люди, верные люди – выпотрошены и расчленены, их конечности и органы разбросаны по Болоту Гниения, их кровь пролилась на реголит. И Брайс называет случившееся «унижением».
Рога станции БАЛТРАН «Гюйгенс» поднимаются над горизонтом.
«Приятной поездки, пузан. Я сказал, что доставлю тебя в Кингскорт в мгновение ока, но солгал. Два мгновения, три. Может, больше. Ты никогда не путешествовал БАЛТРАНом, так что насладись по полной программе. Покувыркайся в собственной рвоте, моче и дерьме. Я погляжу, как ты взлетишь, а потом сяду в ровер и по пути в Хэдли выпью водки из твоего личного запаса в память о тридцати четырех верных джакару.
С нетерпением жду первого заседания Клуба бывших Первых Клинков».
Красота для Цзян Ин Юэ – это актиническое мерцание посадочных реактивных двигателей над массивом Брэдли. Огни, движущиеся на фоне более высоких огней. С детских лет Цзян Ин Юэ любила космические корабли. Когда она впервые вышла на поверхность вместе с одноклассниками, все с непривычки спотыкались и двигались рывками, пытаясь понять, как перемещаться в тяжелых скафандрах для новичков, а она прыгнула. Прыгнула и потянулась к огням в небе. Приводы скафандра были мощными, но их бы ни за что не хватило, чтобы взмыть над миром туда, где летали корабли. С того дня она была поймана в ловушку и прижата к своей крошечной Луне, могла лишь смотреть вверх.
«Орел» – это блеск маяков и предупреждающих огней, еще он блестит в лучах солнца, и Цзян Ин Юэ видит лунный корабль целиком. Она узнает транспортный модуль для руководящих лиц, прикрепленный к грузовой опорной раме. Изучила все корабли, экипажи, модули и конфигурации во флоте Воронцовых. Ей претит сама мысль о том, что они командуют такой красотой – черствые, массивные, шумные; для них корабли – техника, навигация, орбиты и полезная нагрузка. Для нее – это ангелы.
Сверкает пламя дюз, и на нее накатывает облако пыли.
Она идет сквозь пыль к изображению на внутреннем дисплее. Пандус опускается, открывается наружная дверь и стартует шлюзовой цикл. Воздушные лезвия счищают пыль с костюма, обнажая полосу за полосой яркие боевые цвета «Тайяна». Цзян Ин Юэ снимает шлем и пробует пряную лунную пыль на вкус. За внутренней дверью шлюза ждут Суни.
«Офицер по разрешению корпоративных конфликтов Цзян», – объявляет ее фамильяр. Она не Сунь и не может носить одну из клановых гексаграмм. Ей не нужны метки, которые фамильяр добавляет к собравшимся Суням: как и дизайн воронцовских кораблей, она выучила корпоративную иерархию «Тайяна» наизусть.
– Значит, Брайс Маккензи сбежал как хнычущий ребенок, – говорит Чжиюань.
– С помощью БАЛТРАНа, – добавляет Ин Юэ.
Одетые в деловые костюмы представители верхушки «Тайяна» подавляют ухмылки, представляя себе Брайса Маккензи, прыгающего как гандбольный мяч, внутри БАЛТРАНовской консервной банки.
– Наши потери? – спрашивает Аманда Сунь.
Совет директоров сидит полукругом в минималистской, но элегантной обстановке, среди хромированных поверхностей, в креслах с обивкой из искусственной кожи. Цзян Ин Юэ остро осознает, что она стоит в боевой броне, оставляя пыльные следы на сером ковре.
– Тяжелее, чем мне бы хотелось. – Ее фамильяр посылает списки и диаграммы парящим гексаграммам. – Большая часть из этого – роботы, но есть и человеческие жертвы.
– Грязно, – говорит Сунь Гуань-инь.
– Наши модели не предсказывали, что австралийцы будут сражаться перед лицом
