Хотя, присмотревшись, я заметила, что под его глазами залегли тени, которых не было до того дня, как я отправилась проводить свое первое собрание в Холбине.
– Ты уже начал подготовку? – спросила я.
Ли заметно удивился.
– К финалу турнира?
Я кивнула, вспомнив о предложении Пауэра тренировать меня и о своем отказе. О его комплиментах, похожих на оскорбления, о словах, которые задели меня за живое. «Ты, наверное, и побеждать не хочешь», – сказал он. С тех пор я не разговаривала с Пауэром.
Ли покачал головой:
– Еще нет.
«Станет ли он тренироваться? – подумала я. – Или настолько уверен в себе? И та уверенность, которая дает ему силы с такой легкостью преуспевать во всем, что он делал – в учебе, на дежурствах, в тренировках, – не покидает его и сейчас, и он считает, что звание Первого Наездника непременно достанется ему?»
До посещения Холбина я не сомневалась, что мои достижения вселят гордость в моих земляков. Но все оказалось иначе. Какой бы отличной наездницей я ни стала, им не было до меня дела. Прячась от всего мира в постели, я долго пыталась вычеркнуть из памяти слова той женщины: «Твоему отцу было бы за тебя стыдно, девочка».
Да, та вдова была права. Мою семью тоже не интересовали бы мои успехи.
Я испытала настоящее облегчение, когда голос преподавателя по танцам отвлек меня от мучительных размышлений.
– Вы все теперь знакомы с обычным вальсом, – обратился он к классу, стоя в центре натертого до блеска паркетного пола. – Но сегодня мы с вами разучим более сложную его версию.
Ли понимающе вздохнул.
– Медейский, – пробормотал он.
В его глазах вспыхнули озорные искорки, когда преподаватель встал в пару со своей помощницей.
– Простите?
– Это вальс.
Преподаватель объяснил:
– Один из древнейших танцев, пришедший из-за моря, служившего колыбелью драконам. Медейский вальс долгое время был любимым танцем среди военно-воздушной элиты. Это подражание парящему дракону.
По его сигналу партнеры придвинулись друг к другу. Ли протянул мне руку, и я вложила свою руку в его ладонь, сжав его пальцы. Другая его рука скользнула чуть ниже моей талии. Хотя я и раньше танцевала с другими партнерами и привыкла к этому, до сегодняшнего момента я никогда не ощущала, сколько чувственности было в этом прикосновении. Словно его пальцы коснулись центра притяжения, обнажив нервные окончания в моем теле, и я не могла не откликнуться на этот призыв.
Последние семь лет я часто наблюдала, как он успокаивал Пэллора этой же рукой, таким же прикосновением, легким, но твердым.
Преподаватель по танцам продолжал:
– Медейский вальс быстрее, ритмичнее, экспрессивнее того вальса, к которому вы привыкли, и гораздо сложнее. Но если все выполнять правильно – нет ничего прекраснее этого танца.
Ли придвинулся ближе, крепче сжал мою ладонь и, глядя на инструктора, начал повторять его движения. Мы были так близко, что мой взгляд уперся в его шею, в ямочку между ключицами.
Спохватившись, что не могу отвести от нее глаз, я резко подняла голову, чтобы увидеть его лицо.
– Почему ты улыбаешься? – пробормотала я.
Настала наша очередь повторять за инструктором. Прикосновение Ли сделалось жестче, и я повиновалась ему. Шаги сделались длиннее, мы скользили стремительно и плавно, а затем резко развернулись. Меня охватил восторг, сродни тому, который испытывала Аэла, когда мы резко ныряли вниз, паря в воздухе. Ли не сводил с меня глаз, и его лицо смягчилось. На мгновение в его глазах вспыхнуло что-то похожее на печаль.
– Отлично, Ли уловил суть! – воскликнул инструктор, подскочив к нам.
Ли был так близко, что его дыхание согревало мое ухо. И к нему снова вернулась прежняя беспечная уверенность, проливаясь на меня, словно солнечный свет, о которой я с горечью размышляла еще несколько минут назад.
– Потому что это очень весело.
Следующие полчаса промелькнули в круговерти наших движений и легкости, которой делился со мной Ли. Впервые после возвращения из Холбина я словно летала, ощущая тепло от прикосновения его ладони к моей спине.
Кроме общих занятий, обязательных для остального корпуса, наездники Четвертого Ордена должны были пройти специальный курс этикета. Ли, Пауэр, Кор и я посещали эти занятия в одном из залов заседаний Министерства Пропаганды, и проводила их сама Миранда Хейн. Я не видела ее с момента посещения Холбина.
– Рада видеть тебя, Антигона. Как поживаешь?
Судя по всему, она помнила, как мы расстались в последний раз. Я поежилась, вспомнив, как, рыдая, отчитывалась Первому Защитнику о результатах собрания. Однако в ее голосе звучала искренняя теплота и не было ни тени высокомерия.
– Гораздо лучше, благодарю.
Хейн улыбнулась, а затем вышла на середину зала, чтобы обратиться к группе. Мы с Кором сели, Ли остался стоять, скрестив руки на груди, а Пауэр присел на край одного из столов с откровенно скучающим видом.
– Здравствуйте и спасибо всем, что пришли. – Она рассказала, что после Лицейского бала нас познакомят с представителями самых влиятельных слоев золотой элиты. – Это ваше первое публичное появление в качестве будущих потенциальных правителей города. Вы четверо представляете особый интерес как кандидаты на звание следующего Защитника, которого станет выбирать именно золотая элита. В отличие от представителей других металлических сословий, золотые не просто ваши граждане, но и ваши избиратели.
Стоило Хейн упомянуть о принципах правления, и Пауэр криво ухмыльнулся, на лице Кора вспыхнула тревога, Ли остался невозмутим, у меня же все внутри сжалось. Предстоящий турнир на звание Первого Наездника и так приносил множество волнений, а тут еще это. Неведомые пути, новые ловушки, еще больше людей, на которых необходимо произвести впечатление. По крайней мере, на арене со мной была Аэла.
– Мы хотим, – продолжала Хейн, – чтобы вы произвели хорошее впечатление. Вне зависимости от ваших личных политических амбиций, важно показать себя с лучшей стороны, особенно в такие непростые времена. Вы проводили собрания с представителями всех сословий, настало время поднять боевой дух золотого сословия.
Она подозвала свою ассистентку, ожидавшую в другом конце зала.
– На этом пока все. Репетируйте.
Нам предстояло отрепетировать сценарий нашего официального знакомства с высокопоставленными лицами. На повестке дня стояло выступление в паре с чиновниками из министерства, которые должны были представить нас на каллийском, но мы репетировали и версии на драконьем языке, на случай, если кто-то из гостей пожелает перейти на другой язык. Хейн до бесконечности заставляла Кора оттачивать произношение фраз на драконьем языке, пока он, весь красный от смущения, не смог произнести их более плавно и мягко. Побеседовав с Ли, Хейн напомнила ему, что стоит говорить более отчетливо, а затем похвалила его акцент. Пауэр чересчур витиевато произносил фразы на обоих языках, и Хейн, похоже, не знала, негодовать ей или смеяться. Когда
