Рожденный в огне

встревожил меня. Комитет Хартли решал, какую литературу следует ограничить, запретить или вовсе уничтожить, и их взгляды могли означать последующие перемены в недрах библиотек.

Дора Митрайдс обернулась к Ли.

– Я правильно поняла, что ты серьезно занимаешься изучением «Аврелианского цикла?» Откуда ты, напомни?

Губы Ли скривились.

– Из Чипсайда.

– Значит, ты изучал драконий язык в школе?

В тоне Митрайдс прозвучала нескрываемая ирония. Ли кивнул.

– Что ж, ты очень профессионально рассуждаешь об этой работе для того, кто не способен оценить ее в полной мере как носитель языка.

Хейн снова раздраженно закатила глаза. Атрей наблюдал за Дорой и Ли со скрытым любопытством, кончики его губ тронула едва заметная улыбка.

Ли кивнул в ответ и склонил голову, вежливо принимая этот своеобразный комплимент.

А затем улыбнулся и ответил на драконьем языке.

«Это наша работа; это наш труд».

Я узнала цитату из «Аврелианского цикла». Мы переводили эти строки пару недель назад. Ли слегка изменил их, чтобы фраза вписывалась в контекст разговора. Его произношение было безупречным. Кор и Пауэр обернулись, удивленно уставившись на него, ведь Ли никогда не отличался желанием выступать во время занятий драконьим языком. Остальные гости, сидевшие за столом, принялись удивленно переглядываться между собой.

Атрей перевел взгляд с Ли на гостей, наблюдавших за ним, и, взяв бокал, отпил вина. Дора по-прежнему не сводила глаз с Ли, когда обратилась к Первому Защитнику:

– Теперь я понимаю, о чем они говорят, Атрей.

Ли

Ужин продолжался, а я чувствовал нараставшее изнутри напряжение. Мне казалось, что в любой момент я могу невольно выдать себя.

«Высокомерие стало причиной падения аврелианцев, и тебе это тоже грозит, если не прекратишь привлекать к себе внимание».

Однако этот зал, эти люди, вся эта обстановка пробуждали во мне безрассудство, с которым мне с трудом удавалось справиться.

После десерта Атрей поднялся и сообщил о начале ежегодной церемонии награждений представителей золотого сословия за значительный вклад в процветание Каллиполиса. В области гражданской добродетели, технологических и экономических инноваций, военной службы, научных исследований и искусства. Отца Лотуса, Ло Тейрана, представили к награде, присвоив ему звание поэта-лауреата. Когда он поднялся, чтобы принять из рук Атрея лавровый венок, оказалось, что у него такие же жесткие, похожие на проволоку волосы и худощавое телосложение, как и у Лотуса.

Во время получасового перерыва перед началом танцев наездников Четвертого Ордена позвали в холл, чтобы познакомить с высокопоставленными гостями. Миранда Хейн сопровождала Энни, генерал Холмс – Кора, а Дин Ортос – Пауэра. Атрей же остался со мной. И вскоре я уже разговаривал с представителями золотой элиты, стоя рядом с ним.

– Ли на Пэллоре! Рады наконец познакомиться, мы много слышали о тебе…

– Вы очень добры, спасибо.

– Готовишься к финалу турнира? Скажу честно, ты наш любимый финалист. Не подводи нас, парень… Особенно когда за спиной маячат новопитианцы.

Голос мужчины звучал заговорщически, он явно намекал, что на турнире за меня будут болеть представители золотого сословия в целом, чьи интересы он представлял в Консультативном Совете. Я с улыбкой ответил ему, хотя все мои мысли были о Джулии и ее требовании предать новый режим, и об Энни, которую этот человек явно недооценивал. Конечно, он и не догадывался, что, заведя столь доверительный разговор со мной, признался в своих предпочтениях драконорожденному. В этом и заключалась ирония.

А еще он не понял, что я узнал его. Когда-то мне доводилось видеть его на судебных заседаниях старого режима.

И хотя вести светские беседы после того, как Атрей представлял меня гостям, было совсем нетрудно, мне все сложнее становилось игнорировать смущавшие меня знакомые лица.

Что бы сказала Джулия, увидев, как я пожимаю руки людям, предавшим нас?

Однако я уже знал ответ на этот вопрос.

Она ответила бы, что мы должны заставить их за все ответить.

Энни

Миранда Хейн отправилась вместе со мной в холл, чтобы представить меня влиятельным гостям. Однако от этого мне не стало спокойнее. Но последние несколько дней я снова и снова прокручивала в голове варианты светских разговоров на двух языках и выучила их наизусть. Меня несказанно удивило, когда одна из первых пар, которой представила меня Хейн, седеющие мужчина и женщина средних лет, радостно улыбнулись мне.

– Вы, моя дорогая, – сказал мужчина, пожимая мне руку, – свет нашего народа. О таком раньше мы только мечтать могли.

Я поблагодарила его, слегка разволновавшись. Когда они удалились, Хейн улыбнулась.

– Бетранды стали одними из первых наших сторонников, – сообщила она мне.

Однако не все вели себя так, как эта пара. Когда Хейн представила меня другому гостю, высокому пожилому судье из Яникульского Совета, он уставился на меня с нескрываемой насмешкой. Его длинная туника, отделанная изысканной вышивкой, как и большинство сегодняшних нарядов, напоминала о старом режиме.

– Так вот она, наша наездница с гор!

– Как поживаете? – спросила я, делая реверанс.

Однако он не поклонился и даже не удосужился ответить, а обернулся к Миранде.

– Горный акцент почти не заметен, – восхищенно отметил он на драконьем языке. – И ее явно как следует отмыли…

Я почувствовала, как краска заливает мою грудь, обычно скрытую под униформой. Сегодня в открытом вырезе платья этот стыдливый румянец особенно бросался в глаза. Когда Хейн не улыбнулась ему в ответ, мужчина скис и перешел на каллийский.

– Это была всего лишь шутка, моя дорогая Миранда… Иногда мне кажется, что здесь уже и пошутить нельзя…

Хейн искоса взглянула на меня, словно ожидая опровержения. Я вспомнила, как Ли процитировал строчку из «Аврелианского цикла» на драконьем языке перед целым столом гостей. Но, как и в Лицейском клубе, когда я смотрела на Пауэра, а на языке у меня вертелись ответы на его оскорбления и я не могла ответить на них, так и сейчас я не могла найти что сказать. Когда Хейн поняла, что я не стану возражать, то быстро попрощалась и отвела меня в сторону. Пока она знакомила меня с другими гостями, меня не отпускало тошнотворное чувство стыда.

Все бы ничего, но они продолжали подходить к нам, и их комплименты, таившие в себе скрытые оскорбления, и притворная доброжелательность не давали мне покоя. Когда Хейн представила меня родителям Дария, которые владели крупной судоходной компанией в Харбортауне, они просто отвернулись от меня, не успела я закончить реверанс.

– Это она?

Когда до нас донесся голос очередного гостя, я была уже настолько измучена, что с явной неохотой повернулась к нему. Это был молодой человек, слегка за двадцать, в простой, но элегантной тунике. В следующее мгновение я поняла, что в его речи прозвучал акцент горца.

– Деклан, – с нескрываемым облегчением произнесла Миранда. – Да. Антигона, позволь представить тебе Деклана из Харфаста, младшего советника Первого Защитника и одного из самых молодых членов золотого Консультативного Совета. Деклан одним из первых окончил Лицей.

– Как поживаете?

Деклан улыбнулся. Светловолосый, долговязый и длиннолицый, он напоминал