Ли обратился к официанту:
– Пожалуйста, принесите нам воды.
Официант поклонился.
– Сию минуту, госпо…
И тут же умолк на полуслове. Ли вежливо улыбнулся, делая вид, что ничего не заметил, и смущенный официант попятился от нашего стола. А я специально отпила большой глоток вина.
Кроме Миранды и меня за столом присутствовала еще одна незамужняя женщина. Седовласая дама средних лет, чью кожу приятного золотистого оттенка украшало сверкающее ожерелье из драгоценных камней. Когда Атрей представил ее как Дору Митрайдс, я поняла, что уже слышала о ней раньше. Она была вдовой влиятельного человека, унаследовала крупную финансовую империю и стала одной из влиятельнейших жительниц Яникула, почетным членом городского управления, и славилась тем, что оказала крупную финансовую поддержку Революции. Когда она заговорила, я не сразу догадалась, почему мгновенно не уловила смысл ее слов. А затем поняла, что она говорила на драконьем языке.
Хейн забарабанила пальцами по столу, услышав ее речь, и слегка нахмурилась. Затем перевела взгляд на Митта Хартли, председателя Комитета по Цензуре, который, в свою очередь, закатил глаза к потолку. Министр иностранных дел, Леджио Симмак, и Дин Ортос, глава Лицея, виновато улыбались, а Холмс сморщил лоб с таким видом, словно о чем-то напряженно размышлял.
– На каллийском, Дора, – мягко укорил ее Атрей. – Многие наши гости не говорят на драконьем языке.
Дора хмыкнула и перешла на каллийский, сдобренный сильным акцентом.
– Я правильно поняла, что в Четвертый Орден попали только вы? Я заметила, что среди вас нет наездников с Яникула.
– Я с Яникула, – ответил Пауэр.
Дора, сидевшая рядом с ним, похлопала его по плечу рукой, усеянной перстнями.
– Прости меня, милый, я имела в виду яникульскую кровь. Кровь патрициев. Тебя ведь усыновили, не так ли?
Пауэр побледнел. Кор подавился вином и едва не пролил его на скатерть. Даже Ли с трудом удалось скрыть ухмылку, которую он замаскировал кашлем.
«Усыновили?» Того самого Пауэра, который постоянно кичился своим происхождением перед простолюдинами вроде меня?
Пауэр злобно уставился на Ли и Кора, на его щеках проступил румянец. А заметив, что я из последних сил пытаюсь сдержать улыбку, он вскинул голову, испепеляя меня ненавидящим взглядом.
Я спрятала усмешку, поднеся к губам бокал, и перевела взгляд на старших, которые не заметили наших безмолвных баталий.
– Мне казалось, мы договорились, – с трудом сохраняя терпение, сказал Атрей Доре, явно раздражаясь из-за того, что приходится возвращаться к старым спорам, – что для нынешнего режима кровь не является приоритетом при определении элиты.
– Вы неправильно меня поняли, – твердо ответила Митрайдс. – Я беспокоюсь не о классовом неравенстве. Проблема носит военный характер.
Генерал Холмс непонимающе вскинул бровь, однако продолжил отрезать ломтики от своего гуся, не вступая в разговор.
– Да? – с сомнением спросил Атрей.
– Это касается проблемы с боевым пламенем у драконов.
Холмс отложил нож.
– Мадам Митрайдс, у нас нет такой проблемы.
Митрайдс фыркнула.
– Чтобы зажечь флотилию, вам необходим драконорожденный наездник. В жилах прежних патрициев текла кровь драконорожденных. Но прошло много времени, и теперь сложно найти чистокровных патрициев. Поэтому я говорю, если у вас есть другие патрицианские наездники…
Хейн и Атрей уставились друг на друга с нескрываемым удивлением, словно молча совещаясь между собой. Стефан Ортос, декан Лицея, ответил первым, и в его голосе звучало раздражение.
– Да, эта теория сейчас у всех на слуху, – сказал он, – но она абсолютно антинаучна, Дора. Всего лишь набор предположений из литературных произведений. «Аврелианский цикл» – это художественное произведение, вымысел, а не военный справочник. Что бы там ни говорили люди в клубе.
Ортос не заметил, как Хейн и Атрей снова переглянулись после его слов, и на их лицах появилась тревога.
– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что за теорию обсуждают лицеисты в своем клубе? – воскликнул Холмс.
Внезапно я поняла, что Холмс был единственным исключением в списке гостей из золотого сословия. Во время разговора он то и дело вскидывал вверх запястье, украшенное серебряным браслетом, возможно, делая это намеренно.
Хейн заговорила первой, однако в ее голосе звучала нерешительность.
– Согласно сведениям, полученным из отдела исследований, теория, о которой упомянула Дора, в прежние времена пользовалась большой популярностью, а в последнее время о ней вспомнили из-за попыток как можно скорее зажечь драконье пламя нашего флота. Превосходство крови драконорожденных основано исключительно на фактах из «Аврелианского цикла». В этом произведении драконорожденные подобны богам, а значит, эта теория говорит о кровном неравенстве, кровном превосходстве драконорожденных над простыми людьми. И, конечно, совершенно нетактично, читая этот текст…
В голосе Хейн послышалось отвращение.
– И в чем же причина? – ледяным тоном спросила Митрайдс.
Голос Ли был тихим, но тут же привлек к себе внимание всех сидевших за столом, хотя он заговорил впервые.
– Дело в том, что высокомерие первых аврелианцев стало причиной их падения. Вы можете считать «Аврелианский цикл» осуждением повелителей драконов. – Ли кивнул Атрею, напоминая, что эту точку зрения мы обсуждали в классе, а затем добавил: – Вы также можете увидеть в этом произведении осуждение самого процесса полета на драконах.
Последнее высказывание явно прозвучало как личное мнение Ли. На неподвижном лице Атрея, не сводившего с него глаз, промелькнуло легкое удивление. Однако Хейн, казалось, не заметила этого и, лишь кивнув в сторону Ли, продолжила свою речь.
– В последнее время эта теория стала обсуждаться по-новому в определенных кругах, – объяснила она. – Делаются предположения, что драконорожденные обладают особенной связью с драконами и способны влиять на разжигание боевого пламени. Все это пока необоснованно, и проблема заключается в том, что появление драконьего пламени по сей день остается загадкой. Как возникает это пламя? Как ускорить его появление? Мы не знаем. В любом случае я бы сказала, – тут Хейн вопросительно взглянула на Дина Ортоса, – что теория кровного превосходства не пользуется широкой популярностью и большинство ее сторонников задержаны Комитетом по Перевоспитанию. Я не предполагала, что эта теория у всех на слуху в клубе.
Ортос заерзал на стуле. Это почтенный седой мужчина средних лет, в профессорской шапочке и мантии. Он съежился под взглядом Хейн, словно догадавшись, что то, что он считал общеизвестным фактом, на самом деле было тайной, которую он выдал. Когда он наконец заговорил, в его голосе прозвучали примирительные ноты.
– Ну что ж, ты же знаешь, как обстоят дела, Миранда, – сказал он. – Заговорщические идеи всегда буйно расцветают на благодатной почве людского страха.
Хейн приняла его объяснение, величественно кивнув головой.
– Это, несомненно, так.
А затем взглянула на Хартли, председателя Комитета по Цензуре, который до сих пор молчал. Он в ответ серьезно посмотрел на нее.
Хотя они не произнесли ни единого слова, этот безмолвный обмен взглядами не на шутку
