Привыкнув к многолетним издевкам Пауэра, я сразу поняла, куда он клонит. И сразу ощутила близость Аэлы, привставшей с земли в тот момент, когда гнев забурлил у меня в крови.
– Не смей…
Пауэр безжалостно пропустил мои слова мимо ушей.
– Ты чувствовала беспомощность? Боялась за него?
Аэла была так близко, что я почти ощущала, как мысли мечутся в ее голове в такт моему прерывистому дыханию. Мой гнев и отвращение делали свое дело, и, хотя отчасти я и понимала, что это игра, но больше не хотела играть.
– Перестань, Пауэр, это не…
Пауэр грубо расхохотался.
– В чем дело, Энни, неужели ты думала, что я стал хорошим, согласившись потренироваться с тобой? Хочешь, расскажу тебе, что я чувствовал во время этого поединка?
Его зрачки расширились. Итер привстал на задние лапы, вскинул голову и издал громкий рев. Их эмоции слились воедино, в улыбке Пауэра отразилась безумная сила дракона.
– Нет…
Он наклонился вперед, и его тихий голос пронесся по Орлиному Гнезду вместе с ветром.
– Я чувствовал себя просто потрясающе. Потому что мне всегда нравилось бить Дака. Иногда ведь так приятно на ком-нибудь выместить злобу.
Мой гнев выплеснулся в Аэлу, словно пар из кипящей кастрюли, с которой сорвало крышку. Меня охватило облегчение, когда мои эмоции волнами хлынули в нее. Она раскинула крылья, подняла голову и изрыгнула струю пепла. А затем они с Итером принялись скрести когтями землю, готовясь к нападению.
Пауэр спокойно заглянул мне в глаза, чтобы проверить, расширились ли мои зрачки.
– Отлично! – воскликнул он. – Теперь немного придержи эмоции. Поднимемся в воздух.
Я взобралась на Аэлу, и мы резко оторвались от земли, словно она вызывала у нас отвращение.
Спарринг в состоянии всплеска казался гиперреальным, однако после мне сложно было вспомнить детали происходящего. Пауэр давал мне наставления в воздухе, и я с трудом слышала его голос сквозь пелену наших общих с Аэлой эмоций:
– Соберись. Давай еще раз. Повтори еще раз.
Высказав мне свои замечания, Пауэр произнес:
– Я знал, что у тебя есть способности. Завтра в это же время?
Меня мутило от нашего общего с Аэлой гнева, бурлившего в душе, и я смогла лишь кивнуть в ответ.
Вернувшись в Обитель, я отыскала Дака во внутреннем дворике, где он, сгорбившись, сидел на скамейке. На мгновение я вспомнила слова Пауэра, насмехавшегося над ним, и меня снова затопил горячий гнев. Однако я тут же вспомнила, что за последние сутки Даку пришлось пережить гораздо более серьезные испытания, чем эти издевательства. От Лотуса я узнала, что из тех восьми выживших, которых забрали драконы нашей флотилии, Дак спас пятерых. На его шее виднелась повязка, скрывавшая ожоги, полученные во время пожара на острове.
– Как ты? – спросила я.
Дак пожал плечами и выпрямился. Во время нападения меня удивила его способность, которой не было у меня – да и у Ли тоже, – говорить о том, что его тревожит, а не скрывать свои чувства. Но это вовсе не означало, что ему было легче пережить то, что случилось. Дак не рассказывал о выживших людях, лишь о тех, кого не удалось спасти. Обычно он всегда с радостью обращал мое внимание на журчащий фонтанчик и птиц, щебечущих в листве, но сегодня он словно не замечал всего этого.
– Я… в порядке. Как тренировка?
Дак был единственным, кому я рассказала о своем решении тренироваться с Пауэром, и по его тону я поняла, что он не ждет от меня хороших вестей.
Я обдумывала ответ, вспоминая то, что сказал Пауэр. «Выместить на ком-нибудь зло». И хотя наша с Аэлой ярость подтолкнула меня к успеху, позволив выйти на новый рубеж, я по-прежнему ненавидела его. И именно поэтому мысль о тренировках с Пауэром вызывала у меня отвращение.
Но затем я вспомнила собственные слова, которые Пауэр смог заставить меня произнести до того, как спровоцировал мой гнев.
Ум, чтобы придумать стратегию, умение летать и стальные нервы.
«Я этого достойна».
И хотя Пауэр мне не нравился, он был прав.
Впервые с начала турниров я позволила себе это представить. Мое имя в сопровождении двух слов, означающих почетное звание, место и ранг.
Антигона сюр Аэла, Первая Наездница.
Меня не покидало ощущение, что, представляя себе эти слова, не говоря уже о том, что я считаю себя достойной этого звания, я открыто бросаю вызов всем и каждому. Пренебрегаю предрассудками, процветающими в Каллиполисе, оказываю противостояние министерству и его указам, а самое главное, бросаю вызов самой себе.
И вот наконец я ответила:
– Тренировка прошла отлично.
ЛиКазалось, ультиматум новопитианцев, словно острый меч, навис над городом. Обычно я не любил конец лета, связывая это время с приближающимся Дворцовым днем. Но впервые в этом году весь город разделял со мной эту тревогу.
Я не мог отделаться от ощущения, что, как бы ни отреагировал Каллиполис на послание новопитианцев, нести за это ответственность предстоит мне. Атрей едва ли это понял, но заявление Джулии стало не просто ультиматумом Каллиполису. Это был скрытый намек на то, что у меня остался последний шанс.
Последний шанс найти решение, которое поможет избежать войны.
А с флотом, в котором не было боевых драконов, как мы могли думать о чем-то другом…
– Ли. Тебе надо тренироваться.
Кор заставил меня назначить место и время, чтобы они с Криссой могли начать тренировать меня. Я согласился, ощущая замешательство: события на острове Голодный Валун заставили меня забыть о турнире на звание Первого Наездника, который должен был состояться за неделю до Дворцового дня.
И этот день тоже сильно беспокоил меня.
Но причина заключалась не только в этом. Когда я думал о предстоящем турнире, в памяти всплывали слова Джулии, переполнявшие меня соблазном: «Ты хочешь стать Первым Наездником больше всего на свете?»
Я знал, что Энни серьезный противник. Но главным моим противником был Дворцовый день и Джулия, дочь Кретона, которая ждала, что я изменю свое мнение.
Меня не беспокоил турнир на звание Первого Наездника.
Однако глупо было бы не тренироваться. В тот день, когда у нас выдалось свободное время, мы с Криссой прибыли в Орлиное Гнездо раньше Кора. Со дня Лицейского бала мы впервые остались наедине.
– Крисса, в ту ночь…
Крисса вскинула ладони, словно пытаясь отстраниться от меня, и натянуто улыбнулась.
– Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать.
Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем, к моему удивлению, Крисса склонила голову и робко рассмеялась. И я последовал ее примеру.
– Но это было чудесно.
Она неуверенно улыбнулась.
– Да.
Я хотел, чтобы на этом мы закрыли эту тему и больше никогда не возвращались к этому разговору. Но в то же время, когда мы сидели так близко друг к другу, ближе, чем обычно, я вдруг ощутил, что все у меня внутри сжалось. Недосказанность витала в воздухе.
– Простите
