Но из глубины души просачивался страх, на который Пауэр, судя по всему, и сделал ставку, затеяв эту игру: что, если мне совсем не понравится то, что я вот-вот услышу?
ЛиЯ вспомнил слова Джулии, которые она произнесла во время нашей последней встречи: «Посмотрим, как разлетятся вдребезги эти идеи, когда мы окажем давление. Посмотрим тогда, что вы думаете об истинном благородстве».
Возможно, этот указ, запрещавший великое древнее произведение нашего народа, и стал началом уничтожения веры в идеалы Атрея?
– Мы давно не разговаривали, – произнес Тиндейл, закрыв за собой дверь. И снова на драконьем языке.
Я вдруг испытал радость, почувствовав неприкрытую враждебность Тиндейла. Мое чувство вины переродилось в гнев. Я ответил на каллийском:
– Да. Интересно, а это не вы сообщили им, что все стражники будут присутствовать на Лицейском балу и город останется без охраны?
Тиндейл оперся ладонями о стол. В комнате было жарко, сквозь распахнутое окно врывалась летняя духота, и его белая рубашка потемнела от пота под мышками. Его рука метнулась вверх, ослабляя тугой воротник.
– Мой дорогой мальчик. Лицейский бал, а также список гостей ни для кого не были секретом. А я не единственный представитель золотой элиты, сочувствующий новопитианцам. – Тиндейл кивнул на свой потрепанный экземпляр «Аврелианского цикла», лежавший на его столе. – А после этого, думаю, ты поймешь почему.
В это мгновение в моей памяти промелькнуло видение: густой дым, расстилающийся над одиноким островком недалеко от северного побережья. И даже если нам придется утратить веру в идеи Атрея, это все равно не так страшно, как то, что сотворили новопитианцы с островом Голодный Валун.
– Речь идет о человеческих потерях, а не о поэзии.
Тиндейл презрительно усмехнулся. А затем небрежно взмахнул рукой.
– Только не говори, что ты так расстроился из-за нескольких мертвых рыбаков.
– Безоружное население…
– Издержки войны. К сожалению, это неизбежно.
Я смотрел на него, и ненависть закипала в моей крови. Как мог он, этот преподаватель, ученый, целые дни напролет штудировавший стихотворные произведения, выискивая образные выражения, как мог он говорить о Голодном Валуне как о некой цене, словно человеческие жизни были подобны обычным деньгам…
– Но, – продолжал Тиндейл, – если эта цена кажется тебе непомерно высокой, у тебя еще есть время передумать.
Я покачал головой, словно пытаясь избавиться от мыслей, которые то и дело закрадывались в мою душу.
– Мне следует донести на вас, – ответил я.
– А мне – на тебя.
Несколько мгновений мы пристально смотрели друг на друга.
Наконец я встал. Потянулся за сумкой и перекинул ее через плечо. Мои пальцы дрожали, хотя я изо всех сил пытался успокоиться. Но когда я уже собрался уходить, Тиндейл снова заговорил:
– Ты думал, что произойдет после того, как ты откажешь ей? Не с простым населением. А с тобой.
Я не ответил, и тогда Тиндейл сделал это за меня. Я замер, отвернувшись от него, и так крепко вцепился в ремень сумки, что мои пальцы ломило от боли.
– Тебе придется сражаться против своих родственников, против двоюродных братьев. Ты станешь убивать свою семью.
Голос Тиндейла сделался резким, он словно хлестал меня словами.
– Она Первая Наездница, Ли. Она их чемпион, командующая флотом. Тебе придется пойти не только против них. Но и против нее.
Должно быть, он заметил в моем лице нечто такое, от чего на его губах промелькнула торжествующая улыбка.
– Мы ждем твоего следующего письма.
В это мгновение мне показалось, что земля ускользает из-под ног, и я хрипло ответил, постаравшись вложить в свой голос всю силу своего гнева и презрения:
– Мне больше нечего им сказать.
А затем резко распахнул дверь и увидел в коридоре Энни. Побледнев, она смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами.
Что она слышала?
На каком языке мы говорили?
На драконьем.
Это она, конечно, поняла, но едва ли смогла различить, о чем именно шла речь, сквозь закрытую дверь.
– Что ты здесь делаешь?
– Я кое-что забыла, – раздраженно откликнулась она.
– А разве ты не должна сейчас отрабатывать всплески эмоций с Пауэром?
Она покраснела.
– А разве ты не должен тренироваться с Криссой?
Я собирался пройти мимо, но мы оба замерли в паре шагов друг от друга. Мне хотелось оттолкнуть ее.
– Ты стоишь у меня на пути, – произнес я сквозь зубы.
Глаза Энни засверкали. Она тихо усмехнулась, и в этой усмешке прозвучал гнев.
– И что ты сделаешь, – прошептала она, – прикажешь мне убраться с дороги?
Я резко отодвинулся в сторону, и она прошла мимо, не говоря больше ни слова.
Энни«Мы ждем твоего следующего письма».
Слова Тиндейла, приглушенный ответ Ли, их слишком беглый разговор на драконьем языке, резко распахнувшаяся дверь и белое, словно мел, лицо Ли, увидевшего меня…
«Что же он ответил Тиндейлу?»
Когда я появилась в Орлином Гнезде, Пауэр тут же спросил:
– Ну и?
Драконы уже ждали нас, нетерпеливо царапая когтями каменную площадку. Стоя рядом с Аэлой, я вдруг ощутила, что вот-вот могу совершить всплеск эмоций. Впервые с начала наших тренировок я почувствовала, что обрела новую силу.
И больше совершенно не волновалась о том, что подумает Пауэр.
– Я принесла твою сумку, если ты спрашиваешь об этом. Мы можем начинать? Называй меня крепостной крестьянкой, как делал в прошлый раз. Посмотрим, сработает ли на этот раз.
Пауэр разочарованно нахмурился.
А затем, когда он принялся осыпать меня потоком оскорблений, сначала на каллийском, потом на драконьем языке, я словно перестала слышать его.
Я думала лишь о том, что только что узнала.
Они поддерживают связь. Ли поддерживает связь с новопитианцами. Через этого проклятого преподавателя поэзии. И как давно это происходит? А может, это всегда происходило?
После того случая, как мы увидели флотилию новопитианцев, он заверил, что я могу доверять ему, и я поверила.
Разум Аэлы распахнулся передо мной, сметая на пути все барьеры, мои пальцы прижались к янтарной чешуе ее лба…
«Стоило ли мне верить ему?»
Я верила, что тогда Ли сказал правду. Но после ужасных событий на Голодном Валуне и угрозы нападения Нового Питоса, словно бури, надвигавшейся на нас…
Перед лицом очевидного насилия и смерти близких…
Если они общались…
Несомненно, даже у Ли были границы, которые он не мог переступить.
Мой разум слился с разумом Аэлы, теперь я видела все происходящее ее узкими глазами…
Последние несколько недель я позволила себе мечтать о том, как стану Первой Наездницей. Позволила себе думать, что заслужила это.
Но что, если здесь скрывалось нечто большее? Что, если я должна стать Первой Наездницей?
«Что, если Ли предал нас?»
Мы с Аэлой стали единым целым и ринулись в бой.
* *
