Буклетов не хватило на всех, и нам с Кором достался один экземпляр на двоих. Когда я не сдвинулся с места, Кор взял книгу и принялся листать ее. Я твердо решил не смотреть на Энни, Пауэра и на книгу, поэтому уставился на Кора, наблюдая, как он напряженно нахмурил брови, просматривая содержание. Его дыхание сделалось прерывистым. Он продолжал читать, прижав руку к губам.
За долгие годы я привык вести себя спокойно на занятиях, где шла речь о Революции и Кровавом месяце. Я научился напускать на себя бесстрастный вид и считать секунды до окончания урока. Этот час вполне можно было пережить.
Но лишь некоторые преподаватели говорили напрямую о Дворцовом дне, и, когда это происходило, они не представляли столь откровенной информации.
Когда Кор оторвался от буклета, его лицо позеленело. Он подтолкнул книгу ко мне, думая, что я тоже хочу почитать. Я закрыл ее и подвинул обратно к нему.
Атрей нарушил тишину.
– Кор, не прочтешь ли ты нам, что написано в начале четырнадцатой страницы?
Кор перелистнул страницы, и остальные последовали его примеру. Хриплым голосом он начал читать об участи, постигшей аврелианского триарха и его семью. Я ощутил, как все вокруг начинает расплываться перед глазами.
Дойдя до описания убийства второго ребенка, Кор умолк.
Атрей не стал просить его продолжить.
Кор поднял глаза.
– Вы знали? Вы знали, что все так будет?
От улыбки Атрея веяло холодом.
– Ничего нельзя предугадать, – сказал он. – Однако развитие событий во время крупных восстаний обычно весьма предсказуемо. Мы предполагали, что, когда народ попадет во Дворец, нам станет трудно его контролировать.
Атрей умолк, давая нам время обдумать его слова. А затем продолжил.
– Но все оказалось хуже, чем мы ожидали. Я это признаю. Но мы с самого начала шли на риск. Это было непростое, но необходимое решение. Лучше было пережить эти смерти… – Атрей постучал пальцами перед лежавшим перед ним буклетом, – жестокие убийства, чем гибель множества невиновных людей в будущем. Вы согласны?
Ответом ему было молчание. Кровь бешено пульсировала у меня в голове в гнетущей тишине.
Пауэр заговорил первым.
– Не думаю, что это стало таким уж непростым решением.
– Неужели? – холодно откликнулся Атрей.
– Это не хуже того, что они сделали с нами, – ответил Пауэр. – Кровь за кровь.
Его слова причудливым эхом отдались у меня в ушах. Я почувствовал на себе взгляд Кора и после накатившего на меня минутного страха вдруг понял почему. Раньше я всегда старался отгонять от себя подобные мысли.
А затем я услышал ее голос.
– Думаешь, они это заслужили?
Я слишком хорошо знал Энни и сразу почувствовал ее гнев.
Пауэр ответил:
– Да, я так думаю. После того, что они сделали с нами, они это заслужили.
Энни фыркнула.
– После того, что они сделали с кем, с Яникулом?
Пауэр уловил скептицизм, прозвучавший в ее голосе. Он прищурился, его лицо исказилось, и, наклонившись вперед, он понизил голос.
– Моя мать была из Чипсайда. Я уроженец Чипсайда. Горы стали не единственной территорией Каллиполиса, которая пострадала, Энни. И что касается Чипсайда, драконорожденные заслужили то, что получили.
Пауэр впервые признался в том, что не принадлежит к роду патрициев, не говоря уже о том, что он уроженец Чипсайда. Кор вскинул брови, глядя в искаженное от гнева лицо Пауэра.
Голос Энни задрожал.
– Но это не было актом правосудия. Это была резня.
Я поднял глаза от дубового стола и наконец взглянул на нее. После турнира она остригла обожженную косу, и теперь у нее была короткая стрижка до подбородка, пряди волос торчали, как у уличного мальчишки-беспризорника. Она зло смотрела на Пауэра, заливаясь румянцем.
И тут я услышал собственный голос.
– Но ты-то точно должна думать, что это было справедливо.
Энни взглянула на меня. Боковым зрением я уловил, что остальные неловко заерзали, услышав мои слова. Атрей откашлялся, собираясь вмешаться, но тут Энни ответила мне. Ее голос был хриплым от нахлынувших эмоций.
– Вот как ты обо мне думаешь, Ли?
У меня перехватило дыхание.
Атрей нетерпеливо прервал повисшую паузу.
– Антигона выражает похвальное сочувствие к врагам, которому Ли и Пауэру стоило бы поучиться, – произнес он. – Всегда нелегко решать, кому стоит погибнуть. Даже если, как в этом случае, эти люди были повинны в ужасных злодеяниях.
– Как вы знаете, до Революции я был главным советником у Арктуруса Аврелиана. То, о чем Кор только что прочитал нам, произошло с его семьей.
Энни медленно и шумно вздохнула, догадавшись, в чем дело. Атрей продолжал с безмятежным спокойствием:
– Некоторые считают, что я допустил подобный акт ужасного насилия против Арктуруса и его близких по личным мотивам. Что я мстил ему за несправедливость по отношению ко мне. В конце концов, подобные эмоции двигали многими революционерами. – Атрей снисходительно кивнул в сторону Пауэра. Пауэр поморщился и откинулся на спинку стула. Но голос Атрея оставался бесстрастным.
– В моем случае все было не так. Что касается меня, у меня были все причины, чтобы, наоборот, поддерживать Арктуруса. Он помогал мне, когда я нуждался в помощи, оплатил мое образование и способствовал назначению на высокий пост. Но тех добрых дел, что он сделал для меня, оказалось недостаточно, чтобы забыть о зле, которое он причинил народу как правитель. И поэтому я сделал свой выбор. Я предпочел благо народа своим чувствам.
Кор нервно барабанил пальцами по столу, у Энни округлились глаза, Пауэр скривил губы, скрестив руки на груди, с отвращением глядя на Атрея. Однако в их глазах застыл одинаковый ужас. Словно то, о чем говорил Атрей – холодный расчет, не связанный с личной местью, – было самой неприглядной из всех услышанных ими историй.
А я испытал нечто совсем другое. Облегчение.
Я был не единственным человеком, избравшим подобный путь. Когда-то давно Атрей сделал то же самое.
Атрей сказал:
– И я знаю, что смерть Арктуруса и его семьи будет тяготить меня всю оставшуюся жизнь.
А затем он поднял глаза, и его тон сделался жестким:
– Но это не означает, что я жалею их.
Он немного помолчал, а затем закончил свою речь:
– Ваша основная задача как стражников – решать, что будет меньшим злом. Кому жить, кому умирать. И это будет, и так и должно быть, ужасным бременем на вашей совести.
Придет время, когда вы станете сомневаться. В таких случаях помните, что гораздо лучше, чтобы эти решения приняли вы, а не кто-то другой. И если все пойдет по плану, вы станете самыми здравомыслящими, искусными и умелыми правителями. Вашей обязанностью станет принятие этих решений, и вы должны научиться справляться с чувством вины, обуревающим вас, ради блага других.
* * *Теперь мне казалось немного странным мое желание встретиться с Криссой наедине, когда турнир был позади и у нас больше не было предлогов для таких свиданий. Однако желание продолжать эти встречи оказалось сильнее здравого смысла.
– Думала, ты не придешь, – сказала она, когда
