– Я тоже так подумал, – отвечает врач с видимым облегчением. – Если принимать во внимание ваши вышеупомянутые приоритеты, я рассчитал несколько других сценариев…
Он предоставил нам второе решение, согласно которому бронзовое и серебряное сословие получало чуть меньше, чем полный рацион, золотое – все еще полный, а железный класс – четверть рациона. Атрею и этот вариант тоже не понравился, поэтому врач понизил рационы бронзы и серебра сначала до восьмидесяти, а затем и семидесяти процентов от полного, но даже тогда выживаемость среди железного класса возрастала лишь до семидесяти процентов.
Вроде как лучше, пока не начинаешь сам заниматься такой математикой: большое количество слабых и больных, а также юных и пожилых членов железного класса не смогут выжить при таком маленьком рационе.
Но потом включается логика, даже если при этом ты чувствуешь себя плохим человеком.
Если потери неизбежны, в каком классе они должны произойти? В классе квалифицированной рабочей силы, потому что на фермеров и ремесленников мы полагаемся? В классе военных, потому что в их защите мы нуждаемся в кризисные времена? Или в классе золотой элиты, которая правит нашей страной?
Неквалифицированная рабочая сила – работники сферы обслуживания, швеи и кузнецы, шахтеры и грузчики – этих людей будет проще всего заменить, и именно ими легче поступиться.
Нет-нет-нет… Я ведь совершал обходы среди рабочих железного класса, лично расспрашивал их, чтобы убедиться в том, что с ними хорошо обращаются, целые годы следил за их благосостоянием. Сестра Кора – рабочая из этого класса.
Я не хотел думать об этом. Не хотел взвешивать эти решения. Не хотел этой «логики».
И тут заговорил Холмс.
– Мои солдаты должны что-то есть, Атрей.
Тот нахмурился, задумавшись, а затем кивнул.
– Верни еду серебру, – сказал он врачу.
Это снова снизило выживаемость железа.
Кор прочистил горло и прошептал «извините».
На мгновение мне показалось, что он собирался что-то сказать, но потом я понял, что он просто отодвигал свой стул, чтобы покинуть комнату. Пауэр проводил его взглядом, его глаза весело засияли. Атрей бесстрастно наблюдал за тем, как Кор уходит. После этого он обратился к врачу, словно его никто не прерывал:
– Бронза должна остаться максимально функционирующей, мы не можем оставить им меньше чем две трети рациона.
Энни тихо толкнула в мою сторону свою тетрадь, на которой она написала слово «золото?» Прямо под формулой. Еще секунду мы смотрели друг на друга, и я задумалась над тем, не стало ли мое лицо таким же бледным, как и ее.
Я кивнул, потому что тоже размышлял над этим. Она уставилась на меня так, словно собиралась взять меня на слабо, чтобы я сказал это. Я сдался и, повернувшись к врачу, спросил:
– А почему золотому классу оставляют полные рационы?
Врач бросил взгляд на Атрея, и в эту секунду я заметил золотой браслет, сверкающий на его руке. Остальные в комнате неловко заелозили на стульях, смотря друг на друга. Все мы здесь золото, кроме Холмса.
– Первый Защитник потребовал, чтобы мы обеспечили максимальную выживаемость золотого класса, – ответил мне доктор. Он выглядел смущенным и тем не менее решительным, словно это была часть плана, которую он и сам искренне поддерживал. – Ведь этот класс – самый ценный в нашей стране.
Энни начала говорить тихим голосом:
– Им явно не нужен полный рацион. Обычно их работа не имеет ничего общего с физической нагрузкой, не так ли?
Врач уставился на нее, словно не веря, что уже второй несовершеннолетний человек говорит, когда его об этом не спрашивали.
– Ну это очень индивидуально, но…
– Ло Тейрану не нужен набитый желудок, чтобы заниматься поэзией, – замечаю я.
Врач нахмурился при взгляде на нас, будто мы слишком много умничали, но, кажется, не собирался нас ни в чем обвинять. Все-таки почти все, кто находился здесь, знали о том, что мы с Энни были бедными и чуть не умерли во время голода, в отличие от остальных. Судя по всему, этот факт оправдывал нашу критику. Доктор смотрел на Атрея, словно прося его защитить золотой класс, но тот не сделал этого. Мы с ним просто смотрели друг на друга.
– Представителей золотого класса очень мало, – сказал врач, – так что то, что они получат, мало что меняет. Чисто статистически.
Атрей отвел от меня взгляд.
– Понизьте золото до восьмидесяти процентов от полного рациона и установите это в качестве стандартного уровня.
Врач кивнул, сглотнув.
Около полудня мы сделали перерыв, хотя Атрей не говорил, для чего он нужен, будто говорить слово «ланч» в данном случае было неприлично. За последний час мы манипулировали цифрами, торговались, словно на рынке.
Мы с Энни не обсуждали, что будем делать, когда покинем зал заседаний, но, кажется, мы с ней придерживались одного мнения относительно того, что стоит выбраться из внутренних покоев самым быстрым маршрутом. Снаружи я вдохнул воздух, который частично задерживал все это время, а Энни прикрыла рот рукой. А после этого она громко закричала. Звук был приглушен ее ладонью и продолжался всего две секунды, но все равно заставил меня обратить внимание на открытые окна вокруг нас.
– Пойдем, – сказал я, хватая ее за руку.
Я повел ее вниз по галерее, в следующий двор, из которого открывался вид на зал изобилия. Листья на дубах покраснели; пустой двор взрывался цветом. Небо было обременено тяжестью кучевых облаков и запахом приближающегося дождя.
– Ты знал? – спросила она меня, поворачиваясь ко мне лицом, когда мы остались наедине.
– Нет. Но должен был.
Кажется, теперь понятно, что я должен был знать об этом все это время. Конечно, металлический тест был чем-то бо2льшим, чем бесплатная поездка по социальной лестнице. После того как я тысячу раз видел, как государство обходится с железным классом, – я имел в виду оплату их труда, права и информацию, что они получают, – разве стоит удивляться тому, к чему мы пришли?
Как сказала Джулия во время нашей последней встречи:
«Ты считаешь, что этот режим лучше прежнего, потому что теперь крепостных называют иначе и обучают грамоте?»
– Мне тоже стоило это понять, – сказала Энни.
Вот для чего все это было. Последние адские две недели, в течение которых мы применяли наши силы, драконий огонь, «традиционные методы» к людям по требованию государства, – вот для чего все это было. Чтобы дать серебру три четверти от рациона, который получает золото, бронзе – половину от него, а железу – четверть.
Пауэр догнал нас, глубоко засунув руки в карманы своей формы. Он посмотрел на наши лица и улыбнулся.
– Сегодня особенно приятно быть золотом, – заметил он.
Взгляд Энни был направлен мимо него, она указала куда-то на двор.
– Кор.
Он стоял на коленях у дерева, сгорбившись среди опавшей листвы. Его лицо повернулось в нашем направлении, но он не стал подниматься с колен.
– А его
