Смуглое лицо разбойника исказила гримаса боли страха, еще более усилившаяся при взгляде на увесистую дубину Убоя, которой бывший волхв едва не проломил незадачливому татю голову. Помогли другие, те двое, что все же опомнились после ударов кудесника. Вскочив на ноги, взялись за ножи – длинные и кривые. Да что там нож против дубины и посоха, коим парни Ремезова управлялись умело, действовали словно копьями. Вот уже один лиходей, выпустив выбитый нож, подался в бега, за ним последовал и второй…
Павел же взял на себя тех, кто окружил Аньез и Марко. Ударил с ходу, особенно не примериваясь и уповая лишь на свое искусство – отточенное, надо сказать, уже до такой степени, что и думать было не надобно – да и некогда думать в бою – только бить. Один из злодеев успел ранить толмача в плечо, юноша стиснул зубы, перекинув палку в левую руку, и Ремезов, отразив удар, ринулся на помощь парню.
Кинжал против меча – пусть и короткого – не очень-то катит, но тем не менее яростный натиск сделал свое дело, тем более и Марко подмогнул своей палкой – едва разбойник занес клинок для удара, юноша изо всех сил треснул ему по руке, да так, что злодей выронил меч… тут же подобранный Павлом.
– Держи! – Ремезов кинул толмачу кинжал и, вращая над головою мечом, зловеще прищурился.
Лишившийся своего орудия тать осклабился и стал медленно пятиться назад, не сводя взгляда от пылающих недюжинным гневом глаз молодого боярина, в коих, верно, видел уже свою смерть. Пятился… пятился… и вдруг, совершив невероятный кульбит, прыгнул с переворотом в кусты, словно акробат в цирке, и тут же исчез в зарослях. Туда же, придерживая раненую руку, побежал и другой…
И проводник Элиа – он тоже был здесь, только не принимал участия в схватке, предпочитая следить за ней из кустов. Но вот теперь, когда пришло время ретироваться, сей коварный парень оказался явно в своей тарелке – побежал так, что засверкали пятки, за ним со всей возможной поспешностью бросились и остальные разбойники, вмиг скрывшись из глаз.
Бегущих никто не преследовал – не знали местность, да и Ремезов вовсе не собирался зря никого убивать. Пока так и вышло – на редкость удачно, из своих, кроме раненного в правое плечо Марко, никто особо не пострадал, лиходеи тоже, можно сказать, отделались легким испугом и, хотя тут и там на листьях кустарников виднелись свежие капли крови, тем не менее на земле никто не валялся, все обошлось на редкость удачно. Удачно, если только…
– Как бы они не явились с подмогой.
Убой совсем по-волчьи втянул широкими, поросшими густым черным волосом ноздрями воздух и настороженно прислушался. Пожалуй, кругом все было тихо, если не считать возмущенного щебетанья растревоженных птиц.
– Благодарю вас, любезнейшие господа, – утерев рукавом кровь, Марцелин церемонно поклонился Павлу, в коем давно уже угадал главного. – Не знаю, что мы с сестрою и делали бы без вас!
– Да, да, – повернувшись, благодарно улыбнулась Аньез.
Ловкие руки девушки уже бинтовали раненое плечо Марко, голый по пояс, тот терпел боль с такой блаженной улыбкой, что Ремезов даже расхохотался:
– Гляжу, тебе так нравится быть раненым, парень!
– Еще бы – с таким-то ухаживаньем! – тут же поддержал шутку лохматый ловелас Кондратий Жердь. – Ой, у меня тоже что-то ребро болит… Не посмотришь ли и мою рану, о, прелестная дева?
Говорили по-русски, и Аньез с Марцелином, конечно, ничего не понимали, но все же кое о чем догадывались.
– Нам надо бы поспешить, – усевшись на корточки рядом с раненым, Ремезов перешел на латынь. – Убой прав – кто знает, быть может, разбойники явятся в еще большем количестве? Марко, ты как? Сможешь идти?
– Я? О, конечно же, – юноша широко раскрыл глаза. – Вот, как только милая Аньез закончит…
– Я уже закончила, – искоса взглянув на Павла, девушка легонько провела пальцем по щуплой груди толмача. – Какой ты беленький, Марко! И такой… юный…
– Ты тоже не старая, милая Аньез. Спасибо тебе за все, если б не ты, клянусь Святой Девой, я бы…
– Ну, ладно, ладно, хватит любезничать, – деловито прервал Ремезов. – Пора, мои дорогие, в путь. Аньез, Марцелин, надеюсь, вы теперь с нами, по главной дороге?
– Да, пожалуй, что так, – старший брат девушки согласно кивнул, подбирая с тропинки брошенную кем-то из лиходеев дубину. – Вот, поистине, добрая вещь, думаю, она нам еще пригодится.
– Лучше б не пригодилась, – хмыкнув, Павел оглянулся по сторонам и махнул рукою. – Ну, все, парни – идем.
– На полпути к Риму есть одна деревушка – Резия – там мы и свернем в Монте-Кассино, – негромко сказала Аньез непонятно кому – то ли Ремезову, то ли идущему рядом с нею Марко. Скорее – последнему, ибо парнишка ей явно нравился, тут нечего было и гадать.
Вернувшись на главную дорогу, толмач и Аньез вновь уселись на осликов (Павел вновь галантно уступил девушке своего) и – теперь уже поспешая – направились к перевалу, смутно синеющему километрах в трех впереди. Шли с осторожкою – Ремезов выставил позади караул в лице Убоя и Осипа, сам же, как, в общем-то, и все, пристально посматривал по сторонам.
– Не думаю, чтоб они вновь напали, – тихо заметила Аньез, когда, почти в полной тишине путники прошли уже большую часть пути. – Это мелкая шайка – тут таких много. Наверняка из той же деревни, что и наш бывший проводник. Ищут легкую добычу, а, встретив серьезное сопротивление, убегают, как вот сейчас.
– Да! – обернувшись, согласно тряхнул головой Марцелин. – Таких шаек тут много, они почти не нападают на серьезных людей, тем более на паломников, с которых взять особенно нечего, а вот яростный отпор можно получить вполне.
Ремезов в беседу не вступал, молча слушал да думал. И в самом деле, сбежавшие разбойники показались ему странными – едва запахло опасностью, тут же ретировались. Значит, не так уж и нужна им была добыча – брат и сестра? Грубо говоря – не проканало на халяву, так и ну его к дьяволу! Странно – скажем, в смоленских лесах обычно все лиходеи действовали как-то более целеустремленно и от задуманного отступались редко. Наверное, все же права Аньез насчет мелких шаек, не по зубам оказалась добыча – вот и ушли, убежали. А парни-то, дружинники – молодцы! Ишь, как ринулись в битву, уделали всех – любо-дорого посмотреть!
Павел довольно усмехнулся и тут же прикинул, кто из своих – соглядатай? Хотя, наверное, вопрос надо было ставить по-другому – кто из них обычный порядочный человек, воин? С двоим – Убоем и Марко –
