Не хочу хвастаться, но получилось, по-моему, хорошо, пусть даже я и использовал несколько переработанных кусочков из моих прежних работ. В отличие от стрельбы из лука и музыки, мои поэтические навыки, похоже, ничуть не пострадали.
Я посмотрел на Мэг с надеждой увидеть на ее лице отблески восхищения. Пора бы уже девочке начать меня ценить. Вместо этого она вытаращилась, раскрыв рот и с ужасом в глазах.
– Что? – спросил я. – Не научилась ценить поэзию в школе? Это же был первый класс!
Мэг кивнула в сторону гейзеров, и я понял, что она смотрит вовсе не на меня.
– Что ж, – произнес скрипучий голос, – мое внимание ты привлек.
И действительно, один из палики парил над своим гейзером. Нижняя его половина представляла собой всего-навсего пар. От пояса и выше он был вдвое больше человека и имел мускулистые руки цвета вулканической грязи, белые, как мел, глаза и волосы, напоминавшие пенку капучино, как будто он только что вымыл их с шампунем и не стал ополаскивать. Мощную грудь облегала рубашка-поло с логотипом – вышитыми на кармане деревьями.
– О, Великий паликос! Мы молим тебя…
– Что это было? – оборвал меня дух. – Ну, то, что ты сейчас произносил?
– Поэзия! – сказал я. – Для тебя!
Он поскреб свой грязно-серый подбородок.
– Нет. Это не поэзия.
Невероятно! Неужели не осталось никого, кто мог бы оценить красоту языка?
– Мой добрый дух. Поэзия – это не обязательно рифма.
– Я говорю не о рифме. Я говорю о месседже. Мы проводим много маркетинговых исследований, и твое предложение для нашей кампании не покатит. Вот песня Оскара Майера Винера – это поэзия. Рекламе пятьдесят лет, а люди до сих пор ее поют. Как думаешь, ты можешь дать нам что-то подобное?
Я посмотрел на Мэг – убедиться, что это все происходит наяву, а не мерещится мне.
Потом повернулся к духу гейзера:
– Слушай, я – бог поэзии уже четыре тысячи лет, и уж кому как не мне отличать хорошую поэзию…
Паликос помахал руками.
– Давай сначала. Я пробегусь по нашему ролику, и, может быть, ты что-то посоветуешь. Привет, я – Пит. Добро пожаловать в Лес Лагеря полукровок! Не будете ли вы столь любезны, чтобы принять участие в коротком опросе с целью определения рейтинга удовлетворенности клиента? Ваше мнение важно для нас.
– Э…
– Отлично. Спасибо.
Пит опустил руки в ту туманность, где должны были бы находиться карманы, достал глянцевую брошюрку и принялся читать:
– Лес – ваш промежуточный пункт назначения на пути к… Хмм, здесь сказано забавам. Мы же вроде бы поменяли на увеселения. Видишь, подбирать слова нужно внимательнее. Был бы Поли… – Пит вздохнул. – У него показать товар лицом лучше получается. В любом случае, добро пожаловать в Лес у Лагеря полукровок!
– Ты это уже говорил, – заметил я.
– И то правда. – Пит достал красную ручку и принялся редактировать текст.
– Эй. – Задев меня плечом, Мэг прошла мимо. Пораженная благоговейным страхом, она молчала секунд двенадцать, что можно было считать новым рекордом. – Мистер Паровая Грязь, ты здесь заплутавших полубогов не видел?
– Мистер Паровая Грязь! – Пит шлепнул ладонью по брошюре. – Вот это и есть эффективный брендинг! И насчет заплутавших полубогов – отлично! Нельзя допустить, чтобы гости болтались тут бесцельно. Надо повесить карты на входе в лес. Здесь столько всего замечательного, а об этом никто даже и не знает. Обязательно поговорю с Поли, когда вернется.
– Кто такой Поли? – Мэг сняла запотевшие очки.
Пит кивнул на второй гейзер:
– Мой партнер. Может быть, если получится вставить фотографию в брошюру…
– Так ты видел заблудившихся полубогов? – спросил я.
– Что? – Пит попытался сделать в брошюре какую-то пометку, но та уже отсырела от пара, и ручка просто проколола бумагу. – А, нет. В последнее время не видел. Но ситуацию с указателями нужно поправить. Вы знали, например, про эти гейзеры?
– Нет, – признался я.
– Ну вот! Единственные парные гейзеры на Лонг-Айленде, а никто о нас даже не знает. Никакой рекламы. Ни слуху ни духу. Вот почему мы убедили совет директоров нанять нас!
Мы с Мэг переглянулись. Похоже, мы впервые были на одной волне – волне полнейшей растерянности.
– Извини. Так ты хочешь сказать, что у леса есть совет директоров? – спросил я.
– Ну конечно, – отозвался Пит. – Дриады, другие духи природы, разумные монстры… Надо же кому-то думать о стоимости недвижимости, обслуживании, связях с общественностью. Убедить совет нанять нас для маркетинга было непросто, и если мы облажаемся… ох.
Мэг похлюпала кедами в грязи.
– Может, пойдем? Не понимаю, что он такое несет.
– В том-то и проблема! – вздохнул Пит. – Как сочинить четкий и ясный текст, который передавал бы верный образ леса? Когда-то о таких палики, как мы с Поли, слышали все! Нас искали туристы. Люди приходили к нам давать нерушимые клятвы. Беглые рабы искали у нас убежища. Мы получали подношения, за нас молились… то-то было славно! А теперь ничего.
Я тяжело вздохнул.
– Понимаю.
– Парни, – вмешалась Мэг, – мы ищем пропавших полубогов.
– Верно, – подхватил я. – О Великий… Пит, как ты думаешь, куда могли пойти наши друзья? Может, ты знаешь какие-то тайные местечки в лесу?
Бледные глаза Пита прояснились.
– Вы знаете, что у детей Гефеста есть тайная мастерская в северной части леса, так называемый Бункер-9?
– Я знаю, – сказал я.
– О… – Из левой ноздри Пита вылетело облачко пара. – А знали, что Лабиринт перестроился? Справа отсюда в лесу есть вход…
– Мы знаем, – сказала Мэг.
Пит, похоже, огорчился.
– Может быть, – предположил я, – это доказывает, что ваша маркетинговая стратегия работает.
– Ты так думаешь? – Пенистые волосы Пита зашевелились. – Да. Да, возможно так оно и есть! Вы, кстати, наши фонари видели? Моя идея.
– Фонари? – спросила Мэг.
Из гейзеров вырвались и метнулись через небо два луча красного света. Подсвеченный снизу, Пит выглядел как самый жуткий на свете рассказчик историй про привидения.
– К сожалению, они привлекли нежелательное внимание. – Пит вздохнул. – Поли не разрешает мне пользоваться ими часто. Он, кстати, предлагает взять для рекламы дирижабль или, может быть, гигантского надувного Кинг-Конга…
– Клево, – вставила Мэг. – Но знаешь ли ты что-нибудь о тайной роще с шепчущими деревьями?
Должен признаться, получилось у нее хорошо – вернула к теме. Я, как поэт, такую прямоту не культивирую. Но, как лучник, умею ценить точность выстрела.
– Ох. – Пит опустился в облако пара, и прожектор придал ему цвет вишневой крем-соды. – О роще мне говорить не полагается.
Я ощутил покалывание в ушах и с трудом сдержал рванувшийся из горла крик.
АГА!
– Почему тебе не полагается говорить о роще?
Дух покрутил в руках отсыревшую брошюру.
– Поли сказал, что это отпугнет туристов. «Рассказывай о драконах, – сказал он мне. – Рассказывай о волках, змеях и старинных машинах убийства. Но ни слова о
