Ещё один человек, бывший инфоман, написал целую хваледную оду по случаю своего счастливого исцеления. Якобы священником церкви, которая называлась как-то так... Или не так?
В общем, церковь была и сплыла, а он был, есть и будет, поскольку теперь свободен он всего. Совершенно свободен. Ему теперь чрезвычайно приятно и спокойно живётся.
Харди пожелал этому оптимисту удачи.
Оптимист был с Беллерофонта и тут уж можно было от чего-то отталкиваться.
Написал ещё господину Смиту письмо: знает ли тот, куда его дочь ходит? Попросил адрес.
Мистер Смит ответил секунд через пятнадцать. Довольно резко: дескать, знал бы, сам бы туда явился и всем начистил шеи. Но, за неимением адреса... Потом, еще через минуту, извинился за грубость. И ещё позже: попросил прощения и предложил всё же подумать на досуге над сложившейся ситуацией.
Харди же ответил: куда уж деться, думает. Думает серьёзно.
Харди отправился в пустые и ненужные в целом местные архивы, но не затем, чтобы написать статью или свериться с официальными регистрами религиозных объединений, а чтобы найти старые карты. Дама, что помнила церковный приход, указала даже адрес места, в котором когда-то жила. Инфоман места не указывал, но сам, судя по гео-метке, проживал теперь где-то очень недалеко от экзальтированной дамы. Харди думал, это такая себе неплохая зацепка. Нужно ж с чего-то начинать поиски.
Неотвеченным по-прежнему оставался один вопрос -- зачем бы ему всем этим заниматься?
Меж тем, прибыли документы. Согласно документам, фамилия у Джоны была тоже Квинс, и Харди он приходился троюродным племянником. Вроде бы и родственник, а вроде бы и ответственность за него нести как-то неловко, проще сдать в государственный приют. Тем более, что теперь в документах стояла вполне себе солидная отметка "пси", и, значит, были такие законы, по которым кто-нибудь кроме Харди мог о мальчишке позаботиться. Харди долго разглядывал эти новые документы -- удостоверение личности, медицинская страховка, аттестат об окончании начальной школы общего профиля.
***
Харди честно и искренне исходил десяток кварталов рядом с местом, где в последний раз была замечена эта дурацкая церковь.
Спрашивал у прохожих, как до нее добраться. Делал вид, что заблудился. Опросил неизменно любопытных и извечных пожилых леди, имевших обыкновение обсуждать свежие новости на лавочках в городском парке. Те охотно обсудили самого Харди, но вот про церковь ничего полезного сказать не могли.
И приняли Харди, кажется, за какого-то блажного.
Ну, теперь им, может, на неделю впечатлений хватит.
***
Вопрос в общем оставался открытым. У мальца теперь есть документы, органы Пси-контроля имеются и на этой убогой планетке, а уж иметь дело с эмоционально и интеллектуально недоразвитым телепатом -- то ещё удовольствие.
Харди подумал: отдам в приют. Там всяко знают, что делать с такими вот. Там для них создают условия. Там, наверно, все друг друга насквозь видят. И там такие как Джона должны чувствовать себя на своём месте. Правильно?
Потом Харди представилась унылая комнатка на двадцать коек -- хорошо так представилась, со времен той не задавшейся учебы в военной академии. Там почему-то считалось, что воспитанников следует держать в особой строгости. Никакого личного пространства. Синие шерстяные одеяла, скатанные рулонами в ногах коек. Плоские подушки. Голые стены неприятного зеленоватого оттенка.
Ни единой картинки в рамочке. Ни единого голокубика.
Харди подумал: а ведь если мальчишку в такое место запихнуть, ему даже и сбежать будет некуда. Харди-то повезло, у него тылы были прикрыты. Мог плеваться сколько душе угодно.
Этот будет там совершенно один. Среди своих, конечно.
Совершенно один.
А так-то иметь дело с эмоционально и интеллектуально недоразвитым телепатом -- терпимо. Жить можно.
***
На второй день блужданий Харди отчаялся, вымок под дождём и продрог. Мистер Смит прислал письмо, полное сожалений и извинений за то, что отвлек уважаемого человека от его не менее уважаемых дел.
Дал вольную вроде как.
Харди прочитал письмо с наладонника, перекусывая довольно вкусным гамбургером (он решил считать это блюдо гамбургером) в забегаловке рядом с местом, где, чувствовал, должен был находиться этот чёртов приход.
А потом увидел Кирстин.
То есть, решил, что это -- Кирстин. Кирстин, которая спешила, завернувшись в легкую серую накидку и низко надвинув на лоб шляпку того же неприглядного серого цвета.
Он, конечно, не особенно её разглядел...
Она торопливо бежала против ветра и косо накрапывающего дождя, спешила... А потом растворилась. Может, забежала в какую из дверей. Может, нырнула в какой-то из тупиков.
Может, это вовсе и не Кирстин была.
Но Харди почему-то казалось -- она.
***
Вот ещё какая штука: Харди никогда не считал себя особенно умным.
Иногда даже бывал простоват. Иногда ему не хватало смекалки разрешить какой-то совершенно обычную, примитивную проблему, которая для другого кого и проблемой-то не являлась. Например, Харди спокойно контактировал с контрабандистами и нелегалами любого сорта, поскольку это бывало иной раз неотъемлемой частью его исследований.
А вот взяток давать не умел и даже не понимал, когда их у него вымогают. Просто не видел, на что ему намекают. Ему же, вероятно, намекали достаточно часто.
Поэтому он догадался, только возвратившись в гостиничный номер: можно же соврать.
Он понимал: церковь есть. Совершенно точно. Она просто спрятана от глаз. Скрыта. Не исключено, что в этой дурацкой секте свои псионики. Никуда она не девалась -- как стояла на этой улице шестьдесят лет назад, так и стоит. Просто у Харди пси-уровень нулевой.
Стучите, да откроется?
О, он знает, кто может постучать.
Он сказал Джоне:
-- Ну что, готов слегка отработать содержание? -- и подмигнул. И улыбнулся.
А Джона не улыбнулся в ответ, а только поник и вроде съёжился.
И Харди тут же всё понял.
-- Ой.
Сел рядом.
-- Никаких преступлений. И тут у меня, понимаешь, всё бесплатно. Я пошутил. Ну, шутки у меня -- дурацкие. И ты всегда можешь отказаться. Просто мне на самом деле нужна твоя помощь.
***
У Харди специфическое отношение ко лжи.
Лгать -- это, если уж поразмыслить, делать кому-нибудь плохо. Потому что истины все равно не существует, а есть такая штука -- "точка зрения". Или, как говорят в средствах массовой информации
