Харди оглядывается.
***
"У кольца нет конца, -- кричат Джоне в спину. -- Однажды ты вернёшься, чтобы остаться!"
Но Харди хватает его за руку и зло кричит в темноту:
-- Он не ваш человек! Он из моей команды. О нём есть кому позаботиться. Проваливайте!
И, как ни странно, они растворяются в темноте.
Джона их больше не чувствует. Ему их жаль, но мёртвым же лучше оставаться мёртвыми, ведь так?
Перемычка
Гленда Магрит обычно завтракает в своей каюте, потому что -- обычно же -- в общей столовой у них царит... Было такое терранское животное -- свинья. Так вот, будто бы не столовая, а жилище этого животного, славившегося своей нечистоплотностью. Некоторые члены команды считают почему-то нужным всюду разбрасывать отвертки, детали двигателя, какие-то платы (и паять их прямо на обеденном столе). Другие -- вышивать в свободное время самые слащавые картиночки и всё необходимое для вышивки тоже оставлять в столовой. Наконец, никто почему-то не стремится вовремя убирать испачканную посуду в посудомоечную машину. Магрит не то чтобы устала бороться. Она сознательно оставила столовую единственным местом на корабле, где каждый может поступать в меру своей природной лени и неаккуратности. Она где-то прочла, что это будто бы должно снизить уровень общего напряжения.
Но есть на корабле святая душа -- Стэйси. Он раз в неделю совершает героическое действо по уборке свинарника. Делается несколько лучше. И сама Магрит по старой казарменной привычке иной раз берёт в руки щётку...
Но теперь у них на корабле пассажир. Теперь столовая общими усилиями вычищена до блеска.
Теперь Магрит выходит для завтрака в столовую и ещё в коридоре слышит смех.
Смех на их корабле не то чтобы совсем уж невероятный гость... И они не так уж мрачны. Они просто сосредоточены на этом монотонном корабельном быте внутри вязкого и кружащего на месте корабельного времени. Иной раз, бывает, раздобудут нелицензионных кремнепластинок с фильмами и тогда вместе их смотрят: но тоже сосредоточенно.
За пределами корабля есть Вселенная, но в долгих перелётах об этом забываешь.
А теперь -- смех.
Она входит в столовую. Раскрасневшийся от возбуждения новый пассажир размахивает руками и продолжает что-то рассказывать.
Глава 7. Условие, без которого не
Вовсе не значило, что всё разом сделалось хорошо. Оставалось ещё двенадцать часов путешествия по раскаленной пустыне, и Харди то думал, что умрёт, то -- что умрёт Джона. А вероятнее всего: умрут они оба, и Гарри придется ещё возиться с их бездыханными телами. Ну, или так бросит. Аборигены центрального континента планеты Т-пхао оставляют своих мертвых в пустыне, чтобы тех склевали птицы и сглодали падальщики -- для полного посмертного единения с природой.
Джона с его полупрозрачной тонкой кожей вообще менее всего был приспособлен к этому бесконечному палящему аду. Но кто к нему вообще был приспособлен? Впрочем, Харди глядел на Гарри и видел, что тот по-прежнему не потеет.
Жара, жара, бескрайняя рыжина: изъеденное ржавчиной небо небо над головой и ржавый, безысходный песок под ногами и -- до самого горизонта.
Длилось это двенадцать часов.
И Харди даже переставлял ноги. И снова переставлял. И крепко держал Джону под руку, а под другую его держал несгибаемый Гарри Лефорт, отцовский телохранитель. Иногда совал под нос фляжку с невкусной, медно-несвежей водой.
Но адом быть не переставало.
А потом распахнулась шлюзоподобная, массивная дверь, и Харди ввалился в прохладу и полумрак. В руку ему сунули бутылку с самой вкусной, самой холодной водой во Вселенной. За такую воду Харди бы, может, даже кого и убил...
-- А вы молодцом, -- хлопнул по плечу Гарри Лефорт, и этот хлопок стал последней соломинкой.
***
Микаэль сердито прищёлкнул пальцами.
В Президиуме Совета грядёт голосование за включение в Содружество звездной системы с непроизносимым нормальным человеком названием, а попросту -- из созвездия Водовоза.
Населяют эту звездную систему порядка восьми миллиардов гуманоидов, на вид вполне себе приятных, даже скорее красивых -- хрупких, маленьких, стройных, радостно радужных (и кто-то из голосующих обязательно подумает о том, как эти прелестные создания пополнят собой ряды работников космических борделей). И религию-то они исповедую на редкость миролюбивую, какую-то помесь древнего терранского джайнизма и эльтузианской разновидности христианства -- что-то с многочисленными мессиями и непротивлением злу. И ископаемые-то полезные у них есть. Уровень технического развития, правда, довольно низок, вопреки даже тому, что рубикон межпланетных полётов они успешно преодолели...
Войдут, конечно, в Содружество. Сперва -- на условиях эмбарго на всё, кроме оговоренной группы товаров. Потом, постепенно, пообтешутся, получат себе университеты и школы единого образца, нормальную медицину, а там, глядишь, дойдёт дело до разработки ресурсов...
Микаэль снова -- и яростно -- протер глаза.
"Краткая справка по вопросу" на каких-то семьсот тысяч знаков никак не хотела кратко и талантливо объяснить Микаэлю, почему переговоры встали намертво и так стоят. Она хотела сожрать ещё три или четыре часа его времени, которое он мог посвятить, скажем, чтению следующей "краткой записки"... А ему ведь завтра предстоит аргументированное голосование. С него будут брать пример, на него будут равняться.
Микаэль раздраженно захлопнул папку. Оттуда вывалился бумажный лоскуток и упал под стол. Такой странно старомодный и тревожный. Микаэль поднял записку и прочёл: "Будет тендер на концессию и ресурсную разведку планетарной системы К28 в созвездии М67, более известном как "Созвездие Рака". Жду от вас поддержки."
Микаэль нахмурился.
-- Сэр! -- закричал Стэн, вваливаясь в кабинет. -- Сэр!..
И принялся падать лицом в паркет. Над его головой водорослями шевелились щупальца Лойс, но слабо и неловко.
Кабинет стал наполняться белым сладковатым дымом. Микаэль успел ещё подскочить к окну и пару раз ударить по стеклу тяжелым креслом с литыми бронзовыми ножками.
Но стекло-то было пуленепробиваемое.
Падая, он видел перед собой тот бумажный лоскуток. На другой его стороне, оказалось, тоже было нацарапано. "Считайте право на концессию компенсацией имущественного ущерба, причиненного мне вашим братом. И -- это первое предупреждение."
***
Окончательно пришёл в себя Харди уже на корабле. Корабль этот, насколько помнил через полубред теплового удара, оказался стар, даже дряхл. И тёмен, и очень мелок. И в коридоре, ведущем в жилой отсек, были расставлены ящики, остро пахнущие то ли рыбой, то ли водорослями.
Сев на кровати, Харди теперь уже хорошо осмотрелся и убедился: корабль именно таков, каким его запомнил. Стар, мал и вряд ли соответствует тому высокому статусу Харди, про который ему рассказывает всяк, кому не лень.
Впрочем, Харди как-то довелось лететь на корабле, на котором натурально
