Именно здесь, в джелатерии с помпезным названием Roma, то есть Рим, он впервые увидел девушку, как-то бессознательно привлекшую его внимание. Возникло ощущение, что они были знакомы в прошлой жизни или будут знакомы в будущей. Собственно, уверенность в этом факте как свершившемся, неважно, в каком временном отрезке, и привлекла его внимание. Она сидела за соседним столиком в белом платье, в окружении друзей или родственников, как это принято у итальянцев, и улыбнулась ему в ответ, когда он взглянул на нее. В другие дни он случайно встречал ее в разных уголках города, и она неизменно улыбалась ему в ответ, но он не решался подойти и познакомиться, объясняя это себе тем, что в итальянском пока не чувствовал себя уверенно. Они даже приветственно взмахивали рукой и произносили «чао», завидев друг друга издалека, но дальше этого ничего не продвигалось.
В это время Кочубей познакомился с семейной парой из Нидерландов, хорошо говорившей по-английски. Голландец работал в музее средневековой истории Роттердама, что сразу заинтересовало Кочубея, и он подолгу беседовал с новыми знакомыми, обсуждая переселение греков в эти земли, историю Спарты и Трои, рассказывая о других занимательных вещах, поражая своими широкими познаниями европейцев. Да и сами голландцы оказались на редкость образованными и достойными собеседниками. Вечером они встречались в кафе Venezia пропустить по стаканчику лакричного ликера. Были и другие интересные знакомства: немецкие врачи, приехавшие на машине из Баварии, также время от времени составлявшие ему приятную компанию, один музыкант из Рима, с которым Кочубей договорился организовать творческий проект, и другие занятные отдыхающие.
Самую жаркую пору дня Кочубей обычно проводил дома. Выходил побродить по городу только после пяти-шести, когда солнце шло к закату, так делали все местные жители. Он любил поужинать в одном из ресторанчиков на берегу или на центральной площади Гарибальди, где в вечерние более поздние часы собирался весь город. Сюда стекались и туристы, и местные, в вечерних туалетах, на высоких каблуках, с прическами и бижутерией, и каждый раз казалось, сейчас здесь произойдет что-то грандиозное, но ничего не происходило.
«Насколько удивительно живы архетипы в этой культуре», – думал Кочубей. – Это место представляет собой своего рода Римский форум в небольшом масштабе. Ведь их тянет сюда неизменно каждый вечер, чтобы обсудить новости, встретиться с родственниками и знакомыми, простоять тут несколько часов и громко проговорить. Вот она – культурная парадигма во всей своей полноте, у нас, славян, растерянная и изломанная где-то на перекрестках истории».
Туристы и местные выпивали изрядное количество коктейлей на радость Антонио, управляющему самого модного здесь заведения Venezia. Он сам не походил на типичного итальянца: небольшого роста, лысый, в очках, хромающий на одну ногу, как возможное следствие подпольной торговли кокаином и аферами с мафией. Вообще этот район южной Италии, провинция Бари, как узнал позже Кочубей, славилась самой опасной мафией, наравне с сицилийской. И практически каждый, занимавшийся бизнесом здесь, так или иначе был связан с Cosa Nostra. Однако с гостями Антонио был вполне дружелюбен, любил поболтать с туристами и завсегдатаям иногда наливал бесплатно.
В августе по всей Италии начиналась Ферагоста – бесконечная череда праздников и отпусков. И в Полиполи практически каждый день проходили уличные концерты, фестивали духовых оркестров, спектакли и прочие массовые мероприятия. Больше всего Кочубею запомнилось выступление группы с тамбуринами, исполнявшими салентину. Этот танец, разновидность тарантеллы, настолько захватил Кочубея, что он самозабвенно отплясывал его в течение двух часов под удары бубнов и барабанов на площади di Castello.
Натюрморт с фотоаппаратом, 1998. Бумага, тушь
Танец напоминал кельтский риверданс, разве что не такой сложный, но более страстный и веселый. Полипольский Castello, или замок, выходящий фасадом к морю, был построен здесь в пятнадцатом веке испанцами. Внутри практически ничего не сохранилось, только мощные стены, но посетителей пускали и на самый верх, на крышу, откуда открывался панорамный вид на весь город с небольшой гаванью, десятком церквей, собором и крепостной стеной.
В первый приезд в Апулию ничего не напомнило Кочубею о его исследовательских проектах. Но неспроста на следующее лето какая-то неведомая сила снова потянула его в этот городок на Адриатике. И он приехал, несмотря на то что прежде взял за правило никогда не проводить отпуск в одном и том же месте. Он опасался разочарования, но ничего подобного не произошло, наоборот, он снова ощутил те же блаженные моменты счастья и забвения реальности.
«Здесь, в этом маленьком итальянском городке, не насмотришься и не начувствуешься, – все мало, – думал Кочубей. – Не хватает ни дня, ни недели, ни месяца. Даже если просто ходишь купаться на море, покупаешь фрукты на рынке или мороженое в джелатерии, потом пережидаешь жару в сиесту, а вечером гуляешь по набережной, все это кажется суетой, которая мешает тебе ВИДЕТЬ и внимать каждую секунду: теплые желтые стены, отполированные камни. Так хорошо в них раствориться, и нет больше времени, только колокола звонят».
Но вот, однажды, бродя по городу, он случайно заглянул в музей Castello, это было совсем небольшое помещение с отдельным входом, с другой стороны замка. Там хранились огромные морские якоря, в разное время найденные рыбаками, датируемые девятнадцатым или двадцатым веками, не имеющие никакого отношения к истории замка. Кроме того, там стояли пушки, все тот же неаполитанский брак, что и на крепостных стенах. На этот раз здесь проходила выставка под названием «Греция – Апулия», посвященная связи двух культур. Кочубей очень обрадовался, рассчитывая увидеть что-нибудь интересное, но просмотрев все фотографии и прочитав все надписи, он не обнаружил никакой полезной информации. Смотритель также не мог рассказать ничего вразумительного. Видимо, интерес к истории и культуре совершенно не был свойственен приезжим итальянцам с их доминирующими кулинарными пристрастиями, не говоря уже о местных жителях. Сюда вообще редко кто заглядывал и еще реже кто расспрашивал об исторических тонкостях, разве что соотечественники Кочубея, чудесным образом приученные интересоваться достопримечательностями, вечно жаждущие познаний. И вдруг взгляд Кочубея упал на поднос, стоявший на
