— Исключительно в качестве студентки, — подтвердил он.
— Ваш план трещит по швам, — я злилась и боялась, и уже начала забывать об осторожности. Шерсть встала дыбом, я вскочила на лапы и, не отдавая себе в том отчёта, прижала к голове уши. Где-то глубоко внутри, сдерживаемые сознанием, клокотали животные инстинкты, требуя то ли бежать прочь сломя голову, то ли перегрызть глотку этому гаду, — если у хозяина появится другая нечисть, — от одной только мысли об этом становилось противно до тошноты, — что помешает ему отправиться к Серому хребту?
— Именно поэтому мы все ему расскажем?
— Что? — шлепнувшись на попу, я отчаянно не верила собственным ушам, которые ещё ни разу меня не подводили. До этого момента.
Ночь не задалась с самого вечера. Сначала хозяин со своей дурацкой идеей, теперь его отец со своими планами.
— Он несёт за тебя ответственность, — директор выглядел крайне довольным, — неважно останешься ли ты рагрой, или станешь студенткой, Илис будет за тобой присматривать. Тебе будет нужна его помощь и он не откажет.
— А если откажет?
— Я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы не сомневаться в нем.
— И что вы предлагаете?
— Вот, — передо мной положили книгу в твердом переплете. На тёмной обложке тиснеными золотыми буквами значилось одно емкое слово «Устав». Все остальное прописано было мелким шрифтом, белой не привлекающей внимания краской. С внушительного золотого тиснения глаз сразу соскальзывал на рисунок большого, такого же золотого щита, на котором лежал полуторный меч, сфера и книга со странной надписью на обложке — символы академии. Три предмета. Три направления. Боевые маги. Защитники. И общий поток. Боевики и защитники считались военными и гордо звались кадетами, в отличие от них, общий поток состоял исключительно из штатских — студентов, к которым относились лекари, некроманты и даже стихийники. Туда-то меня и хотел засунуть директор.
— И что мне с ней делать?
— Пока просто изучать. Надеюсь, в скором времени ты сможешь превращаться.
— Послушайте, но я ведь ещё не согласилась! И почему именно я? Вам высшей нечисти не хватает? Подберите кого-нибудь другого.
— Каси, чтобы обучать студентов, преподаватель должен хотя бы, не пытаться убить не сделавшего домашнее задание кадета. Для импульсивной и легко выводимой из себя нечисти, это условие является почти невыполнимым.
— Послушайте…
— Просто попробуй. Если не сможешь, или не будешь справляться, мы придумаем что-нибудь другое.
— И зачем вам это только нужно?
— Это интересно, оригинально и неожиданно. И я могу это сделать. Какие ещё нужны причины? — он почувствовал, как я сдалась, не мог не почувствовать.
— Надеюсь, хазяин не в вас пошёл.
— Напрасно надеешься, — усмехнулся он, — все же, его воспитывал я.
— А мать? — мне почему-то казалось, что в человеческих семьях большее внимания детёнышам уделяет как раз таки самка.
— Умерла во время родов, — на одно короткое мгновение синие глаза выцвели до полупрозрачной голубизны, между бровей залегла глубокая складка и губы плотно сжались. Подавляющая сила его тоски ещё не успела настигнуть меня, как Аррануш взял себя в руки и предложил, — давай отнесу тебя в комнату. Сомневаюсь, что ты справишься с этим, — выразительный кивок на книгу, — самостоятельно.
Я не возражала. Забравшись на директорское плечо, с грустным смирением доехала до комнаты хозяина, где меня сгрузили на пол у двери, положили рядом книгу и пообещали напоследок, что я не пожалею.
Я в этом сильно сомневалась, но глядя в спину удаляющемуся мужчине решила, что хотя бы попробую.
А если не получится, мне будет кого во всем обвинить.
***
— В нашем лесу, в нашем лесу, много уродов четвероногих. Ммм-мм-ммм-м, — напевая, я целеустремленно выцарапывала дыру в куртке из сыромятной кожи, со стальными, потертыми от времени нашивками. Мне она никогда не нравилась, но раньше портить ее я как-то опасалась, теперь мне было уже не страшно ничего. До ужина оставалось всего три часа, Илис где-то пропадал, а куртка, в которой он предпочитал бродить по лесам во время практических занятий, была беспечно оставлена на стуле. В ожидании скорой отправки в виварий, мною было решено оставить хозяину на память подарочек, чтобы он надолго запомнил этот день, — но самый в эпическом смысле особый, зверь в нашем лесу — это ра-а-гра.
Подкладку я уже хорошо распотрошила, но кожа оказалась стойкой, и поддавалась моим когтям с трудом.
— Много уродов в нашем лесу, а рагра средь них — неестественный гений. Ммм-мм-ммм-м, — увлеченная своим занятием, я не услышала, как открылась дверь и в комнату вошел хозяин. Мой хозяин. Хозяин увечной куртки. Хозяин комнаты, — странные звери живут на земле, но рагра — зверек сверхъестественной силы.*
— Интересная песня, — раздавшийся от двери, спокойный голос, заставил подпрыгнуть на добрых полметра, сполошно метнуться сначала к шкафу, потом к столу, въехать лбом в ножку стула и тихо скуля забиться под кровать.
Оттуда я хорошо видела, как Илис поднял куртку, осмотрел, убеждаясь, что легко она не отделалась и, со вполне понятным желанием вершить расправу, подошёл к кровати.
— Ушастая, что это значит? — лицо у хозяина было мрачное. Это было даже не лицо, а морда, с недобро прищуренными глазами и плотно сжатыми губами. Конкретно это выражение морды лица хозяина, заглянувшего под кровать в поисках вредительницы, мне совсем не нравилось.
— Кааааси, — проблеяла несмело, жалея, что нет у меня длинного и пушистого хвоста, за которым можно было бы спрятаться. Под кроватью не было даже пыли, не говоря уже о каких-нибудь вещах, способных скрыть меня от хозяйского гнева.
— Зачем ты это сделала? — напирал Илис, и единственное, что успокаивало в данной ситуации — попыток вытащить меня из-под кровати он не предпринимал. Ну, ещё внушал некоторую уверенность в себе «Устав», в котором чёрным по белому значилось, что серьёзные наказания применять по отношению к подчиненной нечисти дозволяется только с разрешения директора.
— Нервы успокаивала, — Илистар скептически выгнул бровь, не веря моему почти чистосердечному признанию, — да, хазяин, нервничала я. Скорая отправка на верную гибель, знаешь ли, особому спокойствию не способствует.
— На какую еще гибель? — заглядывающий под кровать кадет на моего любимого хозяина походил мало. Начиная от длинной царапины на щеке и заканчивая общим слегка помятым видом. Все это был не мой хозяин, а какой-то чужой, потрепанный доходяга с недобрым огнем в глазах и сильной жаждой к членовредительству.
— А в
