Нет, мы пойдем другим путем. Доложим о появлении в районе крупной банды неизвестного происхождения с пулеметами и бронетехникой. Пусть вызывают сюда Росгвардию и армейцев, и те уже пусть сами воюют, а потом разбираются по останкам, кто это к нам прилез. Кстати, погони позади нет, мотор пока тянет, так что пришло время извиниться перед Михалычем за проявленное недоверие…
— Эй, Михалыч, — сказал я, — ты меня прости, если что, за то, что не поверил тебе. Кто же знал, что так получится?
Но Михалыч молчал. Повернув голову, я увидел, что ему мои извинения были уже ни к чему. Если просвистевшая у меня над ухом пуля попала сержанту Васе в плечо, то другой пулей дед был убит наповал, прямо в грудь. Вот же черт! Да, жаль старика. Это же надо — прожить такую длинную жизнь, пережить в детстве войну, дождаться второго пришествия фашистов, и в самом его начале погибнуть от их руки. Так фашисты это или нет? Неужели прав Вася — и эти гады явились сюда из Великой Отечественной? Эх, Михалыч, Михалыч, а я-то думал, ты в рассудке повредился… Теперь почти уверен, что это и вправду фашисты.
«Форд» с перегревшимся из-за пробитого радиатора мотором встал намертво как раз у поворота на Красновичи. Вася сам выбрался из машины, и я перевязал ему плечо индивидуальным пакетом из машинной аптечки. Санитарную сумку мы, болваны, с собой не взяли, да и кто же мог знать, что все так обернется. И вот тут, на отходняке от стресса, меня затрясло по-настоящему. Откуда же эти долбанные твари с пулеметами, или что у них там еще есть, взялись на наши несчастные головы? Живешь тут, живешь, тащишь службу по закону как положено, без единого замечания или чрезвычайного происшествия, и тут на — пулемет на твою голову, чтобы он был неладен!
Начальству уже было доложено, что мы с сержантом Васей ехали проверять заявление местного жителя о подозрительных чужаках, и на подъезде к хутору Кучма нарвались на неизвестную банду. В качестве доказательств, я даже скинул полковнику через «телеграмм» несколько фоток своей раскуроченной пулеметной очередью машины, раненого сержанта Васи и сидящего на переднем сиденье трупа местного жителя Константина Михайловича Тягунца, 1933 года рождения, русского и беспартийного. Пусть знают, как мы тут воюем. После получения фотографий полковник сразу стал любезен, отечески сказал: «ну вы там держитесь, помощь скоро будет», после чего отключился, видимо, для того, чтобы начать вертеть бюрократические шестеренки. В ожидании вторжения банд с украинской территории нас давно готовили к чему-то подобному, и поэтому особого удивления начальство не выказало.
— Вот, Вася, — сказал я, отключившись от связи, своему морщащемуся от боли помощнику-сержанту, — хотел на войну, распишись и получи. Не знаю, кто это там был, действительно немцы-фашисты, или банда правосеков, как я доложил начальству, но только убивают они по-настоящему — вот можешь спросить у Михалыча, он тебе расскажет. А пока сиди тут и жди обещанной начальством помощи, потому что двумя «ксюхами» мы с тобой много не навоюем.
Первой помощью от товарища полковника, прибывшей к нам из Унечи через полчаса после доклада начальству, были два экипажа ДПС. Увидев мою искореженную тачку, раненого Васю и убитого наповал Михалыча, ДПСники на некоторое время выпали в осадок, но достаточно быстро взяли себя в руки. Что они, трупов не видели? Между прочим, за год на дорогах страны гибнет примерно столько же народу, как во время той войны в крупной наступательной операции. На одной машине я отправил раненого Васю в районную больницу, а другой экипаж остался дежурить вместе со мной на дороге у поворота на Красновичи. Несмотря ни на что, требовалось продолжать наблюдать за развитием ситуации и обо всем докладывать начальству. Банда неизвестной численности — она и есть банда, тем более что на вооружении у бандитов имеется как минимум один пулемет.
За это время дождь стих, туманная дымка рассеялась, видимость улучшилась, и черное облако хорошо стало видно даже с того места, где мы сейчас находились. А ведь утром, когда я ехал на службу, там ни черта невозможно было разглядеть, кроме тумана и пелены дождя.
То, что это странное черное облако приобрело хорошую видимость, это только полбеды, хуже было то, что возле него даже невооруженным глазом наблюдалось очень нездоровое шевеление. У ДПСников имелся при себе полевой бинокль, и в него хорошо было видно, как из черного тумана выезжают большие грузовики, останавливаются, и с них спрыгивают на землю солдаты в серых шинелях и характерных касках. Мысли, которыми я тешил себя еще час назад, показались мне до невозможности смешными. Реконструкторы, значит, мля. Ипическая ты сила — да этих козлов там, наверное, не меньше полка… Очевидно, что не только мы видели их, но и они нас, потому что солдаты в серых шинелях довольно споро отцепили от грузовиков несколько небольших, буквально игрушечных, пушечек и без лишней суеты развернули их в нашу сторону.
Не прошло и пары минут, как одна из пушечек сделала первый выстрел, снаряд которого разорвался по ту сторону от дороги. Ну ни хрена себе рокамболь! Только этого нам и не хватало. Действительно, война пошла не по-детски и правосеками тут и не пахнет. Еще один снаряд взорвался с недолетом — и старший ДПСник сказал, что я как хочу, а он не будет стоять и ждать, пока нас тут накроют. Прошлось резво прыгать в его машину, которая тут же сдала назад. И вовремя. Следующие снаряды начали рваться на шоссе, но мы к тому времени уже ушли туда, где дорога проходила через лесной массив и артиллеристы врага потеряли нас из вида. А вот моему «Форду» досталось еще раз — прямым попаданием фугасного снаряда — после чего он превратился в изуродованную груду металлолома. Там же, среди обломков, осталось и тело погибшего старика Михалыча.
После этого у меня не осталось никаких сомнений в том, что ситуация сложилась самая чрезвычайная, и я позвонил руководителю Красновичской администрации, господину Приходько, и объявил ему, что Красновичи необходимо немедленно эвакуировать. В ближайшие часы, когда наши доблестные армейцы пинками начнут загонять этих мразей обратно — туда, откуда они и пришли — эта местность превратится в поле ожесточенного боя, и потенциальные заложники при этом будут только мешать. При этом я сказал этому Приходько, что дорога Унеча-Сураж простреливается бандитами, и в ближайшее время может быть ими оседлана, поэтому эвакуацию необходимо проводить в обход по старой просеке через Воробьевку, и в первую очередь пусть выводит на просеку школьников, благо они сейчас на занятиях.
Тем более что в Красновичах звуки артиллерийской стрельбы слышны были очень хорошо, и Приходько сам должен был понимать, что эта эвакуация — не учения МЧС. Кроме того, эта канонада хорошо слышна в Унече, и, возможно, в расположенной немного дальше деревне Займище, где уже год находился недавно сформированный мотострелковый полк. Одним словом, кто бы ни влез к нам через эту дыру, он сам сделал все возможное, чтобы на него как можно скорее было обращено самое пристальное внимание со стороны самого серьезного начальства.
19 августа 1941 года. 18:45. Брянская область, Унечский район, проселочная автодорога местного значения Унеча — Сураж, окрестности поселка Красновичи.
Лейтенант вермахта Карл Рикерт
Генерал Вальтер Модель со своим штабом подкатил как раз тогда, когда праздник на «той стороне» был в самом разгаре. Я как раз докладывал ему обстановку на вверенном мне участке, когда с той стороны поступило крайне невнятное сообщение обергефрайтера Кречмера, чей Ганомаг гауптман Зоммер оставил возле конца телефонной линии. То ли наших парней обстреляла местная полиция, то ли они сами ее обстреляли. С позиции, на которой стоял Ганомаг, этого было не разобрать, слишком далеко. Но командир нашей дивизии, разгоряченный успехами двух последних месяцев, посчитал, что русские на той стороне этой дыры такие же слабаки, как и на этой — и, не дожидаясь доклада от Зоммера, приказал подошедшему 394-му стрелковому полку оберстлейтенанта Венцеля перейти на ту сторону и занять оборону вокруг пункта перехода, взяв под контроль окрестности. Солдатам было велено надеть шинели и быть готовыми ко всяким неожиданностям. При этом генерал не принял во внимание сообщение местного жителя о том, что большевизм в той России давно пал, и теперь там обычный для европейских стран республиканский строй, с президентом и парламентом. С его точки зрения, это обстоятельство не имело никакого значения.
