Да, кстати, ни один из наших солдат не имел права заходить в ту комнату, в которой находилась техника, необходимая для доступа к этому интернету — поэтому все, что мы узнали, должно было остаться среди нас. Если такая информация разойдется по солдатам, то их боевой дух сильно упадет. Ибо зачем нам сражаться, если победа врага все равно предопределена, а магистральный путь истории ведет наш поезд в тупик, из которого, кажется, нет выхода.
Если вы думаете, что это самая ужасная ситуация, то вы ошибаетесь. Когда наши изыскания в мутных водах этого так называемого интернета были в разгаре, и гауптман Зоммер хотел взять с собой все, и даже больше, чем все — вдруг совсем рядом с домом, гулко прогрохотала длинная пулеметная очередь, а через некоторое время за ней еще одна, уже покороче. Стреляли явно из нашего МГ, да и других пулеметов поблизости быть было не должно. Гауптман Зоммер с руганью выскочил во двор, где выяснил, что рядовой Ганс Мелцер, пулеметчик с нашего бронетранспортера (который мы поставили возле мостика чрез небольшой ручей), обстрелял русскую полицейскую машину, ехавшую к дому господина Тимофейцева. Говорит, что у него не выдержали нервы. Ничего, в штрафной роте ему нервы-то подлечат.
Много раз я убеждался, что русский язык по части ругани значительно превосходит немецкий. Вот и сейчас командир нашей роты, даже в состоянии сильнейшего эмоционального стресса, не смог выдавить из себя ничего, кроме дюжины свиноголовых собак и десятка набитых дерьмом голов. Бедновато, однако, на фоне того, что должно было начаться в ближайшее время — ибо машина, у которой оказалось разбито лобовое стекло, бодро развернулась почти на одном месте и шустро, будто водителя подгоняли черти, умчалась обратно, в сторону Красновичей. Это происшествие подсказало нам, что наше присутствие обнаружено местными властями, представителя которых мы обстреляли, и теперь следует ждать принятия ответных мер.
Но, видимо, сегодня голова дерьмом была набита не у одного нашего Ганса. Не успели мы как следует отругать его, приказать удвоить бдительность и не поддаваться на провокации, пока мы собираем тут манатки на выход, как из черного облака показалась колонна грузовиков с эмблемами нашей дивизии. Чуть позже выяснилось, что мой заместитель, ефрейтор Кляйн, услышав стрельбу, сообщил о ней по телефону лейтенанту Рикерту, которого как раз в этот момент допрашивал по поводу межвременной дыры генерал Модель, только что вместе со своим штабом добравшийся до Красновичей. Полк моторизованной пехоты — это как раз его вклад в общую неразбериху.
Тогда же и там же.
Максим Алексеевич Тимофейцев, либеральный журналист и модный блогер.
Едва немцы встревоженными котами выскочили за порог, я тут же схватился за клавиатуру. Пришло время бросить в их суп небольшого, но очень вонючего дохлого кота. Раз уж они считают меня не добровольным сотрудником, которого требуется уважать, а военнопленным, о которого можно вытирать ноги, то пусть знают, с кем связались! Я им сейчас устрою диверсию мирового масштаба. Быстро, пока ни тот, ни другой не успели вернуться, я включил Аську и отправил по разным адресам несколько сообщений.
Одно — в редакцию НТВ (где у меня есть определенные завязки) о том, что здесь, в Красновичах, есть совершенно убойный сюжет. Я им уже подкидывал работенку, так что меня там должны хорошо помнить. Если НТВ пришлет сюда съемочную группу, то я нагажу сразу и немцам, и ботоксному карлику, чтобы у него не было простора для маневра. А то у него еще хватит ума сговориться с фашистами за нашей спиной — ведь диктатор всегда помогает диктатору. Сообщение о том, что здесь творится, должно как можно громче прогреметь в независимой прессе и как можно шире разойтись по интернету.
Другое послание я отправил своей девушке Марине. Ну как своей — встречаемся иногда, ведь ничто человеческое мне не чуждо, как и ей тоже. Короче, связь у нас чисто сексуально-эмоциональная, поскольку я тусуюсь на одной стороне Луны среди заядлых оппозиционеров, а она на другой, то есть среди верных запутинцев. Я уже давно уговаривал ее бросить эту дурь, но она хранит идеологическую верность господину Пу, и в постели ласково называет меня своим маленьким несогласным. Еще у нее есть одно замечательное свойство — она всегда до конца выслушивает все мои, как она говорит, бредни. Правда, потом, выслушав мои дифирамбы Великой Америке и продвигаемым ею либерализму и демократии, она в пух и прах разносит все мои умственные построения несколькими, как ей кажется, неоспоримыми аргументами.
Мой отъезд в творческий отпуск она приняла спокойно. Я и не рассчитывал, что к своему возвращению застану Маринкину постель пустой, но она пока хранила верность именно мне. Один раз за все это время встретились в Москве, и два раза она приезжала на поезде ко мне в деревню на несколько дней — побродить по весеннему лесу, послушать чирикающих птичек и позаниматься со мной сексом на настоящей русской печи. Она у меня отвязная и совершенно бесстыжая. Но в данном случае она была ценна для меня мне не своими сексуально-эмоциональными свойствами, а связями в патриотическо-запутинской тусовке, и еще своим папой — армейским генералом, который мог бы хорошенько колыхнуть местное армейское болото. Пусть повоюют немного, а то эти бездельники только зря жрут свои усиленные пайки и изнашивают фильдеперсовую форму от Юдашкина.
Еще несколько посланий я отправил своим друзьям и знакомым, чтобы они как можно шире разнесли их среди широких кругов общественности по обе стороны фронта. Пусть даже кто-то будет за немцев, как я в начале. Плевать! Самое главное — успеть поднять как можно больше шума. Пусть все знают, что злобный враг уже стоит у ворот, а то эти немцы по-хозяйски расположились у меня дома, хлебают мой кофе, жрут мою колбасу и нагло курят мои сигареты. А я за своевременное предупреждение кого надо, глядишь, еще и орден заработаю, за заслуги перед Отечеством. Для этого надо будет только суметь своевременно слинять от этих поганых фашистов, и при этом не попасться совкам из того мира. Они моментально поставят меня к стенке как классово чуждый элемент.
20 апреля 2018 года 09:35. Брянская область, Унечский район, поселок Красновичи.
Антон Васильевич Агапов, майор полиции и старший участковый Красновичского сельского поселения.
Утром, не успел я прийти на службу, а у администрации меня уже ждал опирающийся на свою палку дед Михалыч… Этого персонажа с подведомственного мне хутора Кучма, старого как Мафусаил, известного борца за справедливость и порядок, знала вся округа. Не было такой дыры в районе, в которую ушлый дедок не сунул бы свой нос в поисках неустройств и беспорядка, доставляя немало хлопот как разным незаконопослушным гражданам, так и служителям порядка вроде меня. По большей части он только мешал нашей работе (а дилетанты всегда мешали и будут мешать профессионалам), но, честно сказать, будет очень жалко, когда этот беспокойный и неуемный, почти девяностолетний одинокий старик отойдет наконец от нас в мир иной.
Обычно это шебутной дед не боялся никого и ничего, но сегодня он был явно напуган.
— Слышь, товарищ майор, ЧэПэ у нас, понимаешь… — угрюмо сказал он мне, против обыкновения даже не поздоровавшись, — опять на нас немцы напали.
— Какие такие немцы, Мыхалыч, и на кого они напали? — не понял я сути вопроса. — Быть может, ты с немецкими туристами чего не поделил?
— Какие туристы, товарищ майор, окститесь, — обиделся старик, — обыкновенные немцы напали, которые фашисты. Я тогда пацаном был, а этих тварей хорошо запомнил. И запашок их специфический, и речь гортанную, будто гуси за речкой гогочут. Осемь годков тогда мне было, но страху натерпелся на всю жизнь. А ты говоришь, туристы…
Сказав это, он вдруг замолчал и испытующе посмотрел в мою сторону.
— Да ты, товарищ майор, поди, еще ничего и не знаешь? — произнес он после не очень продолжительной паузы. — Скажи, ты какой дорогой сегодня на службу ехал?
