То, что случилось, он увидел на полпути. Одна из змей-демонов открыла огромную пасть и с клекотом, похожим на птичий, извергла огонь, в пару мгновений превратив в прах двух девочек. Но третья… третья осталась жива, и Берт, поняв, что сейчас и ее тоже испепелят, крикнул:
— Ложись на землю!
Если бы она не услышала или не сообразила — погибла бы. Но она услышала. И рухнула вниз. Под оглушительный рев демона Арманиус быстро сплел охранный купол и поместил его над девочкой, надеясь, что она не испугается и не попытается убежать, — защищать движущуюся цель, сражаясь с демонами, которых стало уже трое, гораздо сложнее и рискованнее как для самой цели, так и для охранителя.
Но она не испугалась. И он боролся за ее и за свою жизни. Стремительно перемещаясь, отрубил голову одной змее, другую проткнул огненным клинком, но третья — та, что убила девочек, — оказалась самой умной и сумела его ранить. Ранения, полученные от демонов, заживают небыстро, а в клыках этой твари явно был яд — кровь ощутимо холодела, и Берту пришлось замедлиться, запуская в теле необходимые для вывода яда процессы. Змея заревела-заклекотала, словно обрадованная успехом, но Арманиус больше не медлил — бросился на нее, сжал шею и вспыхнул огнем, сжигая демона дотла…
Кровь стучала в висках, и все сильнее чувствовался запах пепла, который всегда ассоциировался у Берта с запахом смерти.
— Берт! Ты жив?!
Защитник, это же голос Альфа. Альф погиб спустя два года, когда они боролись с демонами, которые были ветром. Ветром, превращающим людей в лед.
Эта мысль напомнила Арманиусу, что все это — сон. Он вздрогнул, ощутив разом и запах пепла, и потоки воды, стекающие по телу Эн.
Эн… Эн.
Сон разделился. Берг оставил свое тело встающим с земли, а сам подлетел ближе, к защитному куполу, под которым лежала грязная, покрытая серой пылью девочка.
Он никогда в жизни не узнал бы ее, если бы не глаза.
— Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Эн Рин. А вас?
Обрывки полузабытых разговоров вспыхивали в его голове один за другим, один за другим, чтобы больше никогда не забываться.
— Не плачь. Ради них ты должна быть сильной.
— Я запомню.
— Расти большой и счастливой, зеленоглазка.
— Постараюсь.
И улыбка. Не такая радостная, как сегодня, но все же ее.
— Берт?
Он медленно открыл слезящиеся глаза.
— Ты спишь?
Тело было словно ватным, и в горле першило, как будто он на самом деле наглотался пепла.
— Нет. — Арманиус сел на диване, моргнул несколько раз — пелена перед глазами пропала — и посмотрел на Эн.
Она стояла в двух шагах от него и смущенно мяла ладонями плюшевый зеленый халат. Улыбалась застенчиво, словно была не уверена в своем праве здесь находиться, тем более — в халате.
Арманиус вспомнил свой сон и на мгновение отвел глаза. Значит вот откуда взялось то, что он назвал детской влюбленностью. Насколько он был прав — одному Защитнику теперь известно, но в одном Берт не сомневался — кто именно ее спас, Эн, в отличие от него, помнила все эти годы.
— Садись, — сказал он и замер, когда она тихо спросила:
— Куда?
Логично — кроме дивана, на котором сидел он сам, здесь было два кресла. Да и на самом диване оставалось еще много места.
Соблазн сказать «сюда» и похлопать ладонью рядом с собой был велик, но Берт сдержался. Не важно, вспомнит Эн когда-нибудь об этом или нет, не стоило использовать ее положение для удовлетворения собственных желаний, пусть даже и невинных.
— Куда хочешь. Где тебе больше нравится, туда и садись.
Несколько мгновений она мялась, а потом, к его искреннему удивлению, опустилась на диван рядом с ним.
Но сказать что-то по этому поводу Берт не успел — в углу библиотеки вспыхнул малый пространственный лифт.
— Ой! — Эн подпрыгнула. — Что это?
Выгружая ужин, Арманиус рассказывал о пространственных лифтах все, что знал. Эн слушала с большим интересом, задавала вопросы, как обычно, и впитывала сказанное словно губка. Магия сейчас интересовала ее не меньше, чем раньше.
А когда ректор поставил перед Эн тарелку с салатом, спросила:
— Расскажешь… про меня?
Несмотря на то что Берт ждал этого вопроса, он все равно оказался неожиданным.
— Что именно тебе рассказать, Энни?
— Кто я? — выпалила она, но тут же исправилась: — Кем были мои родители?
— Ты родилась на севере Альганны, рядом с Геенной, в крестьянской семье. Когда была маленькой, осталась сиротой — Геенна пробудилась и все твои родственники погибли. Ты жила в приюте, а в шестнадцать лет поступила в Высший магический университет Грааги. Семь лет училась там, выбрала своей специализацией магическую медицину и сейчас стажируешься в Императорском госпитале.
Эн смотрела на Берта, открыв рот и забыв про салат.
— Ешь, Энни.
Она ткнула вилкой в тарелку, но мысли явно витали в другом месте.
— Я… хорошо училась?
Арманиус улыбнулся, принимаясь за свой салат. Невзирая на легкую тошноту от ситуации, не есть он не мог.
— Очень. Ты была лучшей на курсе.
— А… стажируюсь я… Что я делаю? В чем состоит моя работа?
— Ты изучаешь возможность восстановления поврежденных энергетических контуров.
Она нахмурилась.
— Контуров?..
И Берт принялся долго и обстоятельно рассказывать Эн про ее стажировку, поминутно напоминая про ужин, — она была так увлечена обсуждаемыми вопросами, что еда ее почти не интересовала.
— Значит, я тебя лечила?
— Да.
— Вылечила? — спросила Эн с беспокойством, и Арманиус засмеялся. А потом протянул руку с зажатым кулаком, разжал его и раскрыл на ладони маленький огненный цветок.
— О-о-ох! — выдохнула Эн восхищенно и радостно улыбнулась. — Здорово! А еще можешь?
— Пока нет. Но совсем скоро смогу.
— А… — Она запнулась. — А я? Смогу так?
Отвечать было больно.
— Нет, Энни.
Она вздохнула.
— Понятно…
— Не думай об этом пока. У нас впереди еще горячее и пирожные. Шоколадные. Как думаешь, ты любишь шоколадные пирожные?
Эн задумалась на секунду, а потом вновь расплылась в широкой улыбке.
— Мне кажется — очень!
— Вот и я тоже так решил.
— А на Праздник перемены года полагается ставить елку, — сказала Эн, когда все, даже пирожные, было съедено подчистую. — Почему у тебя ее нет?
Как объяснить, когда он и сам толком не понимает почему?
— Я думал, что буду встречать этот день в одиночестве.
— Тем более надо было поставить! — возмутилась Эн. — А почему в одиночестве?
— У меня нет родственников, как и у тебя.
— Но у тебя же есть я, — протянула она растерянно. — Как же… Ты собирался встречать праздник без меня?!
Кажется, про подобные ситуации Валлиус говорит: «Было бы смешно, если бы не было так х… хрустно».
Вот и Берту стало хрустно. Что тут ответишь?
— Я не собирался, Энни. — И, чтобы отвлечь ее, сказал, поднимаясь с дивана и подавая ей руку: — Пойдем, покажу тебе кое-что.
— Что? — спросила Эн с любопытством, сжав его ладонь, и тоже встала.
— Сейчас увидишь.
До полуночи — времени наступления нового года — было еще достаточно времени, но Берт не хотел больше ждать. Во-первых, он давно заметил, что Эн, несмотря на все любопытство и оживление, клюет носом и периодически зевает. Во-вторых, он и сам уже хотел спать. Ну и в-третьих, просто было интересно посмотреть на ее реакцию.
Берт подвел Эн к своей спальне, открыл дверь и впустил гостью внутрь, зажигая свет родовой магией. Жаль, нельзя спросить, стоит ли ею пользоваться, но Арманиус решил рискнуть. Тем более что она сама рвалась изнутри, как и раньше, не вызывая ни малейшего напряжения.
— Ой!..
Берт улыбнулся, глядя не на кровать, по которой сейчас прыгал маленький плюшевый зверь, а на Эн.
На ее лице одна за другой мелькали эмоции. Удивление, недоумение, восхищение, умиление, радость — полный спектр. Ни один художник в мире не смог бы нарисовать их все в одной картине.
