— Что это?..
— Не что, а кто. Это тигрилла — «вечный котенок». Подойди поближе, он не кусается.
Эн сделала нерешительный шаг вперед и охнула, когда тигрилла поменял цвет шерсти, из полосатого став рыжим.
— О-о-о!
— Иди, иди. Познакомься.
Спасибо Валлиусу — сам Берт никогда в жизни не догадался бы, что его практичной зеленоглазке могут нравиться совершенно бесполезные тигриллы. Единственное, что умели эти маленькие магические зверьки, — менять цвет шерстки в соответствии со своим настроением или впечатлениями. От них не было никакого толку, кроме декоративного, но стоили тигриллы очень дорого — в природе они водились на очень небольшой территории на юге Альганны, а в лабораториях их выращивать не получалось — такие тигриллы совершенно не желали менять цвет шерсти и всю жизнь проводили в образе полосатого котенка.
Эн почти не дыша подошла к постели Берта, на которой замер, помахивая длинным хвостом, тигрилла, и протянула руку. Котенок замурчал, резко поменял цвет шерсти с рыжего на белый и ткнулся в ее ладонь пушистым лбом.
— Ка-а-акой! — восхищенно почти пищала Эн под мурлыканье тигриллы. — Это твой, Берт?
— Нет, это твой, Энни.
Она на самом деле запищала и взяла котенка на руки. Кажется, ему Эн тоже нравилась — мурчал он уже оглушительно, да еще и забрался к ней на плечи и стал ходить по ним, почти как до этого по кровати Берта.
Тигриллу доставили утром, во время «допроса» Дайда, и дознаватель посмотрел на клетку с котенком долгим внимательным взглядом. Потом — не менее долгим и внимательным — на Берта. В итоге спросил: «Любите тигрилл?»
«Обожаю», — ответил Арманиус серьезно и почти правдиво. Этих котят он считал очень милыми. Бесполезными, конечно… Но не только же одно полезное имеет право существовать на свете?
— А как его зовут? — спросила Эн почти шепотом, гладя шерстку, вновь ставшую рыжей.
— Не знаю. Ты же хозяйка, придумай ему имя.
Она опустила глаза.
— Как же я придумаю, я ведь ничего не помню, Берт…
Да, об этом он не подумал.
— Ну, что-то ведь ты уже помнишь. Подумай, не обязательно прямо сейчас…
Эн вдруг оживилась.
— Точно, помню! Эклер! Хорошее имя, правда?
Котенок замер, а потом стал нежно-розового оттенка, будто бы покраснел от смущения.
— Ого. Кажется, ему нравится, Энни.
Она просияла.
— Эклер! — Погладила тигриллу по спинке и под громкое мурлыканье повторила: — Лер! Лер, Лер, Лер!
— Отлично, — одобрил Берт. — Мне тоже нравится. А теперь давайте я провожу вас с Лером к тебе в комнату. Думаю, что нам всем пора ложиться спать.
— А… — Эн закусила губу и нахмурилась. — У меня нет для тебя подарка… И я не уверена, что смогу…
— Ты сделаешь мне отличный подарок, если завтра поможешь нарядить елку.
Она вновь просияла.
— Да! Конечно, помогу!
Защитник, когда же он в последний раз ставил елки? Кажется, четыре года назад. Мама тогда была уже тяжело больна, но очень просила не отменять праздник. Они встретили его вдвоем, но через три дня Берт остался один.
С тех пор он не слишком любил Праздник перемены года с его украшенными елками, теплыми медовыми пряниками и мигающими огоньками в окнах домов. Во всем этом он ощущал привкус пепла.
Даже теперь Берт его чувствовал. Ведь если бы Эн не потеряла память, он по-прежнему был бы в одиночестве. И на самом деле все происходящее — иллюзия. Красивая, но иллюзия.
Перед сном Арманиус зачем-то решил заглянуть в тетрадь с планом лечения, которую он теперь все время таскал с собой, и в самом конце неожиданно обнаружил запись под заголовком «Стимуляция процесса восстановления». В оглавлении ее вроде не было…
«Всегда есть возможность достигнуть цели быстрее, чем обычным путем. Брайон говорит, что быстро не всегда хорошо, и это правда.
В том случае, если вы, архимагистр, уже зажгли свою первую искру и стали ощущать родовую магию, у вас есть возможность форсировать выздоровление. Нужно ли это вам — думайте сами. Пройдя эту процедуру, вы восстановитесь за трое суток, но не обойдется без побочных эффектов. В результате я уверена. Максимум, что может случиться, — это ничего, то есть вы останетесь на прежнем уровне и переживете пару суток тошноты.
Я уже давно открыла этот способ стимуляции, но использовала его всего пару раз. На мой взгляд, это слишком жестокий метод для того, чтобы сократить сроки лечения на две-три недели. Но вдруг вам это нужно?
Вот что необходимо сделать…»
Берт читал описание процедуры, чувствуя сильное смятение. Неприятно, но, пожалуй, необходимо, если он хочет помочь Эн вернуть память. Пока он остается немагом, сделать это проблематично.
Вот только не стоит делать ничего подобного, не посоветовавшись с Дайдом. Иначе в результате будет то, о чем говорил дознаватель не далее как сегодня утром. Его труп.
ГЛАВА 5
Утром демонски не хотелось уезжать из дома — настолько хорошо оказалось завтракать вместе с Эн, любуясь, как Эклер гуляет по ее плечам, периодически меняя цвет. Его фаворитами явно были рыжий и розовый — два цвета радости, как понял Берт.
Но необходимо было ехать на процедуры, и поначалу Арманиус собрался взять Эн с собой — ей было бы полезно побольше находиться рядом с людьми, да и госпиталь все же был главным местом в ее жизни, но она решительно воспротивилась.
— Мне неловко, — пояснила Эн и чуть покраснела, — я поняла, что почти все сотрудники госпиталя знали меня. И я вижу по их лицам, что им странно и, кажется, страшно. Поэтому я пока не хочу туда идти. Я лучше читать поучусь.
— Что? — Берт удивился, и Эн расплылась в улыбке.
— Читать. Мне одна из медсестер вчера подарила магическую азбуку, по которой она учила читать свою племянницу. Сказала, что мы дружили… Ее зовут Ло Нор. Ты не знаком с ней, Берт?
Арманиус покачал головой.
— Она хорошая, мне понравилась. Знаешь… — Эн закусила губу. — Так странно. Некоторых людей вижу — и они мне просто нравятся, вот прямо сразу, как ты. Другие безразличны. Третьи не нравятся, но таких мало. Как будто я не совсем все забыла, а что-то помню про всех.
— Ты помнишь свои чувства. Они не стерты, в отличие от воспоминаний.
— Ага… — Она на секунду задумалась, а затем протянула: — Одно только чувство я не очень понимаю. Приходил ко мне в палату парень, хирург, Байроном зовут. И он мне то ли нравится, то ли нет…
Берт поднял брови.
— Это как?
— Не знаю. С одной стороны, я не чувствую к нему неприязни, но и симпатии — тоже. Я ему не доверяю. Как будто он в любой момент может сделать гадость. Я рассказала об этом Дайду, он спрашивал, что и к кому я ощущаю… Он так обрадовался! Интересно: почему?
Арманиус нахмурился.
Почему Гектор Дайд мог обрадоваться? Счел это какой-то зацепкой, наверное. Но какой?
— Понятия не имею, главный дознаватель — человек загадочный. Значит, ты все-таки хочешь остаться… — Берт запнулся, — дома?
— Да. — Эн кивнула. — А потом, когда ты вернешься, нарядим елку.
Несмотря на потерю памяти, в Эн осталось очень много от прежней себя, и чем больше проходило времени, тем сильнее это чувствовалось. Характер ее не был уничтожен, но Берт не знал, хорошо это или плохо. Пока она не осознавала, что именно потеряла вместе с памятью, но как только поймет…
И вернуть это, по крайней мере, в том же объеме, что и раньше, никак нельзя. Он не сомневался, что Эн сможет смириться и жить дальше, но… Жить дальше и жить счастливо — все-таки очень разные вещи.
Зайдя в госпиталь, Берт сразу понял — что-то случилось. В больничных коридорах стоял переполох, все носились туда-сюда, обсуждали какую-то новость, размахивая руками и тараща глаза. Но Арманиусу было некогда прислушиваться — он спешил в терапевтическое отделение, на процедуры.
Сегодня их проводила другая врач — видимо, у предыдущей был выходной, — и она же сказала:
