Берт поморщился — грубоватый наезд. Впрочем, Абрахам, как все охранители, не страдал деликатностью.
— В остальном — мелочи. — Адэриус достал из нагрудного кармана какой-то листок и начал зачитывать: — Прошения по титулам будут удовлетворяться лично вами, ваше величество? На первоначальном этапе это оправдано, но в дальнейшем вы… замучаетесь. На мой взгляд, эти функции лучше передать кому-то из первых наследников.
Сидящий рядом с Бертом Дайд напрягся.
— Например, принцу Аарону или принцессе Анне. Дальше… Почему между принятием второй и третьей части закона — срок в пять лет? Думаю, что это слишком мало для общества. Как будет решаться вопрос с фамилиями? Не услышал предложения в законе его высочества. Будут ли простые фамилии меняться, надо ли добавлять к ним «ус»?
— Не слишком хочу быть Дайдусом или Дайдиусом, — прошептал Гектор, и Берт с трудом удержался от смешка.
— И если не надо добавлять и фамилия будет меняться полностью, начинаясь на соответствующую аристократии букву, то как мы станем отличать новую аристократию от аристократии старой? Будут ли у старой аристократии какие-то привилегии по сравнению с новой? Ведь это же все равно не одно и то же — унаследованный титул или титул приобретенный…
Судя по желвакам на лице Арчибальда, он подумал о том же самом, о чем и Берт. Смысл принимать закон, а потом давать привилегии «старой аристократии»? Вся его суть в том, чтобы эта разница постепенно перестала существовать! И Адэриус все прекрасно понимал, но ему, как и остальным архимагистрам-аристократам, очень хотелось повставлять палки в колеса этой телеге.
— Я услышал вас, Абрахам. Кто-то еще желает высказаться?
В зале по-прежнему шептались, но никто не изъявлял желание выступить, в том числе и Берт. Он предполагал, что Арчибальд с Ареном справятся сами.
— Прекрасно. Тогда теперь выскажусь я.
В голосе его величества зазвенела сталь, и Арманиус невольно обернулся, как и все остальные архимагистры. Остальные еще и сразу замолчали — поняли, что не стоит шуметь, когда император разговаривает в подобном тоне.
— Я понимаю ваше неприятие этого закона. Но недовольство в обществе достигло катастрофических масштабов. Страдают все сферы, усиливается конфронтация, еще немного — и мы получим гражданскую войну. Поэтому сейчас важно сделать хотя бы один шаг навстречу этим изменениям, чтобы они сработали, как ушат холодной воды в разгар драки. Ваше беспокойство по поводу родовой магии мне тоже понятно, я его разделяю, и всем вам прекрасно известно, что при дворце существует комиссия по вопросам родовой магии, которая в том числе изучает ее природу. Я не в силах форсировать магические открытия, да и не факт, что результат работы комиссии нам понравится. Вот что я могу сказать… Это тот случай, когда из двух зол выбирают меньшее. И если нужно пожертвовать родовой магией, но избежать гражданской войны, я ею пожертвую. И вы — тоже.
Берт почувствовал, что от удивления у него онемели мышцы лица.
Нет, он знал, что император за закон, они обсуждали необходимость этих изменений еще во времена учебы Арена в университете, но такой категоричности Арманиус не ожидал.
В зале протестующе зашумели, и император повысил голос, заставив всех моментально замолчать:
— Тишина! Арчибальд, внесешь поправку в свой проект по моей просьбе. Первый этап — разрешение на заключение браков — будет длиться пять лет. Далее все как ты предлагаешь. Во время первого этапа мы посмотрим, как поведет себя родовая магия у рожденных детей, и примем решение о дальнейших действиях. За пять лет катастрофы не случится точно, но мы сделаем большой шаг навстречу миру и взаимопониманию. Я все сказал.
Арен замолчал, и несколько секунд после этого архимагистры тоже молчали. И не только молчали — они замерли, как кролики перед удавом. Очнулись, только когда Арчибальд, кашлянув, поинтересовался:
— Так я дорабатываю закон для третьего чтения? И когда оно состоится?
— Через две недели, — ответил император, и в зале снова заговорили, зашептались.
А Дайд, ехидно скривив губы, наклонился к уху Арманиуса и прошептал:
— Я же говорил: Арен — очень неудобный император.
Эн изучала учебник по истории для младшей школы, когда снизу послышался какой-то шум и мужские голоса. Она отложила книгу и, схватив в охапку спящего Эклера — наверное, от растерянности и беспокойства за Берта, — поспешила навстречу прибывшим, но застыла, как только выбежала из библиотеки и достигла лестницы, ведущей на второй этаж.
Дайд, Берт, Арчибальд… А это кто?
Незнакомый мужчина, одетый в белый мундир с золотыми пуговицами и золотыми же узорами на манжетах, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову и улыбнулся, встретившись с Эн взглядом. Он был очень статный, высокий и черноволосый, с чуть смуглой кожей и глазами настолько черными, что это казалось неестественным. И секундой спустя Эн поняла, почему, — радужка его глаз была шире, чем обычно бывает у людей. И это немного пугало.
Но еще больше пугали не глаза, а тот факт, что Эн десять минут назад видела его портрет в учебнике по истории.
— Здравствуйте, ваше величество, — произнесла она негромко, и остальные прибывшие тоже подняли головы. Дайд смотрел невозмутимо, а Берт и Арчибальд — тревожно.
— Добрый вечер, — сказал император и начал подниматься по лестнице навстречу Эн. — Ты уже изучаешь учебники?
Девушка кивнула.
— Это похвально. Ты правильно делаешь, что не ждешь милости от судьбы и учишься всему заново. Но я все-таки хочу посмотреть, что с твоей памятью. Возможно, я смогу тебе помочь. Пойдем в библиотеку, там нам будет удобнее. Ты же не против, Берт?
— Нет, — послышалось снизу слегка неуверенное. — А…
— Вы оставайтесь здесь или за дверью. Это нужно делать наедине. Идем, Эн. — И император быстрым, уверенным шагом направился к библиотеке — так, словно прекрасно знал, где она находится. Неужели бывал раньше в гостях у Берта?
Негромкий скрип петель — и закатное солнце ударило в глаза и осветило бардак, оставленный Эн на журнальном столе, — книги, бумаги, прописи, большая чашка с давно допитым чаем и вазочка, полная вкусных шоколадных конфет.
— Процесс обучения идет полным ходом, как я посмотрю. — Губы его величества тронула слабая улыбка. — Садись на диван. И отпусти своего тигриллу. Так будет лучше.
Эклер уже давно рвался из рук и, как только Эн опустилась на сиденье и выпустила котенка, резво побежал к подоконнику. Вспрыгнул туда и начал вылизываться, почему-то почернев.
«Император ему не понравился. Интересно: почему?» — удивилась Эн. Ее саму Арен настораживал, но не более. А еще… его отчего-то было жаль.
Он несколько раз обошел вокруг дивана, глядя на Эн, и она ощущала его взгляд, словно ладонь на затылке. Потом остановился, протянул руку и, дотронувшись до подбородка девушки, заставил ее поднять голову.
Глаза Арена словно сверлили Эн.
— Не дергайся. — Он сжал ладонями ее виски и стал наклоняться ниже. — И не бойся.
— Я не боюсь, — прошептала она, неожиданно замечая, что на лбу императора выступила испарина, а зубы он сжал так, что скулы побелели. — Вы… С вами все в порядке?
Он чуть улыбнулся и, вздохнув, отпустил Эн, сразу делая шаг назад.
— Да, со мной все в порядке. Но помочь тебе я не смог.
— Ничего страшного, я…
— Послушай меня, девочка, — перебил ее император резким, будто бы стальным голосом. Вздохнул и продолжил: — Я не смог тебе помочь. И, скорее всего, никто не сможет вернуть тебе память. Не думай о том, что было. Живи настоящим. И борись.
— Я постараюсь, ваше величество.
Император кивнул и, развернувшись, быстро вышел из библиотеки. Эн расслышала только, как он негромко сказал: «Мне жаль», — а потом все стихло.
Тогда она почувствовала дикое, разрывающее изнутри отчаяние и, уронив голову на руки, беззвучно заплакала.
По лицу Арена Берт сразу понял, что ничего не получилось, и сердце неприятно сжалось. Несмотря на плохое предчувствие, он действительно очень надеялся на помощь императора и ничего не мог с этим поделать. Теперь разочарование было слишком горьким.
