— Я не знаю, что делать, Брайон. По-прежнему не знаю. Не представляю, как можно изменить теперешний резерв архимагистра. Этот-то контур я восстановлю, но…
— Я понимаю, Эн, — сказал наставник спокойно. — Но ты же помнишь, что я тебе говорил, еще когда ты только начинала проходить здесь практику, — не всякого человека можно вылечить. Ты сделаешь все возможное. Но если не получится — отпустишь Берта жить с таким резервом.
— Как же мне узнать, все ли возможное я сделала или нет? — Я беспомощно улыбнулась. — Сейчас, по крайней мере, мне кажется, будто я что-то упускаю…
— Не упускаешь, — покачал головой Валлиус. — Ты делаешь то, что можешь, если говорить об официальной медицине.
— Об официальной?
— Да. Если хочешь, попробуй неофициальную.
Я задумалась. Шаманы… К ним частенько обращались в тех случаях, когда врачи оказывались бессильны, и иногда они даже помогали. Правда, редко. Среди шаманов большинство были шарлатанами.
Но попробовать стоит. Я ничем не рискую, если покажу кому-нибудь из них архимагистра.
— Да, пожалуй, в этом есть смысл. Но я не знаю ни одного… э-э-э… компетентного шамана.
— Я выясню и дам тебе координаты, — пообещал Валлиус. — А пока не отчаивайся, Эн. В любом случае чем бы ни кончилось восстановление контура Берта, он справится. Он же не умер. Начнет жизнь заново.
Я отвела взгляд.
«Не умер». Проработав с магами со сломанным контуром, я поняла — именно так они это и воспринимают. Как смерть. Если не всего себя, то части.
Правда, Арманиус реагировал совершенно иначе. Как человек, который шел на риск вполне сознательно и нисколько не удивился, когда получил то, что хотел.
Но он ведь не мог хотеть изменения резерва, правда?
Мы с Роном договорились после работы встретиться в нашей любимой пивнушке — трактире «Свинтус». В конце концов, пятница, грех не расслабиться. Мне ужасно хотелось местных пончиков, а Рону… ну, Рон вообще известный маг-обжорка.
— Я решил не пороть горячку, — заявил мне друг, как только мы сели за столик. — Вспомнил в конце концов, что в твоем браслете связи должна быть слабая следилка, привязанная к госпиталю.
Я на секунду задумалась.
— Да, точно, должна быть. Это обязательное условие при поступлении на работу в госпиталь — в браслет встраивают следилку на случай всяких непредвиденных обстоятельств, щитовые заклинания и… индикатор усталости.
— Ага, — Рон заулыбался, — совсем забыл тебе сказать, что это моя разработка. Валлиусу очень понравилось. Сказал, что это будет полезно хирургам, которые вечно норовят умереть прямо за операционным столом.
— Их не допускают на операции уже с ярко-оранжевым индикатором, — кивнула я. — Правда, на моей памяти до подобного состояния доводили себя только Валлиус и Мортимер. Так что там со следилкой?
— Я хотел переделать нить-артефакт. Помнишь, я повязывал ее тебе в первый день работы с Арманиусом? В общем, раз следилка в браслете связи есть, со своей не буду заморачиваться. Все равно чем меньше на тебе амулетов, тем лучше ты себя чувствуешь.
Да, это правда. У меня даже от браслета связи иногда начинала чесаться кожа на запястье под ним и болеть голова. Но только в тех случаях, когда я сильно уставала.
— Как Арманиус? — поинтересовался между тем Рон, листая меню. — Вернешь академии ректора и миру — архимагистра?
Признаваться в поражении было сложно.
— Вряд ли, — сказала я негромко, и друг поднял на меня округлившиеся глаза. — У него изменился резерв. Контур-то я восстановлю, но сам понимаешь — с семью магоктавами быть ректором и архимагистром ему светит только в случае смерти всех остальных архимагистров и претендентов на ректорство.
— Изменился резерв? — произнес Рон медленно. — Ты шутишь, да?
— Нет, не шучу.
— Но это же невозможно.
— Оказывается — возможно. Видимо, крайне редко, но все-таки бывает. Какой-то ему особенно злобный демон попался…
Несколько секунд друг смотрел на меня, барабаня пальцами по столу, будто что-то обдумывал. А потом, вздохнув, сказал:
— Знаешь, существует теория, что Геенна, если в нее войти, вытягивает силу.
Если бы было чем, я бы поперхнулась.
— Это?..
— Теория, не подтвержденная практикой. Что-то вроде слухов, наверное. Я читал об этом когда-то давно и запомнил.
Я была настолько поражена словами Рона, что мне казалось, будто в голове у меня не мозги, а какой-то кисель.
— Это все объясняет… — пробормотала я. — И то, что он не может мне ничего толком сказать про изменение резерва, и секретность, и то, что использовать эти знания не дадут. Да, если Арманиус заходил в Геенну… Но какого демона он там делал?!
Друг пожал плечами.
— Без понятия.
Мы сидели в «Свинтусе» практически до закрытия, болтая о разном. Гадали, что ректор мог делать в Геенне, если он действительно там был. И почему этого тогда никто не заметил? Или заметил, но все молчат?
Потом я рассказала другу про совместный с Байроном проект, после чего Рон начал грозить мне пальцем, говоря, чтобы я не спешила слишком уж сильно доверять «старому врагу». Я только смеялась. Враг из Асириуса, на мой скромный взгляд, давно был так себе.
В общежитие я вернулась ближе к часу ночи. Но ложиться спать не стала — вместо этого взяла тетрадь и принялась фиксировать в ней план лечения архимагистра вместе с теориями по методике восстановления резерва.
Но шамана мы все равно посетим, как только Валлиус добудет контакты. Не откладывая. Послушаю, что он скажет, а потом решу, что делать дальше. Защитник, хоть бы у меня получилось помочь ректору…
Берт прекрасно помнил, что Эн делала в эту субботу в прошлой реальности, — тогда она впервые втыкала в него иглы. Поэтому он нисколько не удивился, когда и сейчас она начала делать то же самое.
— Это не больно, — пообещала Эн, вынимая из своей сумки целый набор с длинными иглами. — Неприятно, но не больно. Одна из самых безболезненных процедур.
— Да это, в общем, не важно, больно или нет, — пожал плечами Арманиус. — Надо, значит, надо. Как ложиться?
— На спину. И халат снимайте.
Он вновь постепенно становился ежиком и изо всех сил старался не улыбаться, глядя на сосредоточенное лицо Эн, втыкающей ему иголку в переносицу.
Как же замечательно, что она теперь все помнит.
— Отлично! Теперь лежите и не двигайтесь, а я… сейчас еще кое-что начну делать.
Эн вытащила из сумки какой-то флакончик, побрызгала Берта содержимым — кажется, в той жизни она тоже это делала, — села рядом и начала медленно и методично растирать тело Арманиуса.
Да, точно… Теперь он вспомнил. Как только ощутил непроизвольную и типично мужскую реакцию тела, сразу вспомнил. Удивительно, но во второй раз было еще более неловко, чем в первый.
— Совет в семь, — сказал Берт и чуть поморщился — голос звучал хрипло и страстно. — Придешь к шести? Не передумала?
— Нет, — пробормотала Эн, и он вдруг заметил, что щеки у нее красные, да и сама она была напряженной. — Я очень хочу посмотреть на…
— Сборище старых маразматиков?
Она хихикнула и чуть расслабилась.
— Ну, там же не все старые, наверное?
— Не все, конечно. Я вот тоже… хотя я теперь не совсем архимагистр. Точнее, архимагистр ненадолго. Скорее всего, до сегодняшнего вечера. И в этом есть несомненный плюс.
— Плюс? — Эн так удивилась, что даже перестала его растирать. — Какой?
— Ты не сможешь больше называть меня архимагистром, — ответил Берт, улыбаясь. — Придется придумывать что-то другое.
Пару секунд она сидела, удивленно глядя на него, а потом рассмеялась.
— Боюсь, вы для меня навсегда останетесь архимагистром, что бы ни случилось.
— Не порть мне настроение. — Арманиус закатил глаза. — Я мечтаю услышать, как ты произносишь мое имя.
Эн вновь залилась краской.
— Ну… я…
— Ладно, ладно. — Он хотел поднять руки, но вовремя вспомнил, что они все утыканы иголками, поэтому только улыбнулся. — Сдаюсь. И прости, что дразню тебя.
